Друзья Фиби считали ее маму очень прикольной. Фиби приходила и уходила, когда хотела, ела на завтрак шоколадные пирожные с пепси-колой и могла выкурить сигарету или косяк с марихуаной, когда ей вздумается. «Твоя мама – самая лучшая, – говорили ее друзья и подруги, когда собирались у них в квартире после школы, чтобы покурить травку. – Она такая же, как мы».
«Мы с тобой – неограненные алмазы», – говорила мать. Но Фиби думала, что они больше похожи на золотую обманку[9].
Филлис присела на диван рядом с Фиби и разгладила вышитую дорожку на кофейном столике. Она была хорошо ухоженной женщиной немного старше пятидесяти с седыми волосами, расчесанными на прямой пробор, одетой в свободный хлопчатобумажный костюм, сандалии от «Биркенсток»[10] и носки ручной вязки. Она работала в некоммерческой организации по защите окружающей среды, собиравшей средства и лоббирующей законодательные инициативы. Ее даже дважды арестовывали – на митинге за запрет ядерных испытаний и за групповую попытку приковать себя к лесовозу в знак протеста против вырубки лесов. Когда Сэм ходил в школу, его мать периодически уезжала на демонстрации в Вашингтон, и он оставался на попечении соседки: приятной пожилой женщины, которую звали миссис Огюст и чей дом пропах имбирными пряниками и шариками нафталина. После исчезновения Лизы поездки только участились. Филлис с головой ушла в работу, полагая, что если она не смогла спасти свою дочь, то должна постараться спасти мир от ядерного оружия, ядохимикатов и людей, которые, по ее словам, «насилуют землю-матушку».
У Фиби сжималось сердце, когда она думала о том, как Сэм и его мать бродили по дому, опустевшему после исчезновения Лизы и смерти отца. Филлис сохранила комнату Лизы в неизменном виде.
– На самом деле было жутковато заходить туда потом, когда я уже заканчивал школу, и видеть все то же самое, – говорил Сэм. – Я взрослел, а Лиза застряла между мирами – призрачная девочка, навещавшая свою старую комнату с единорогами на стенах и плюшевыми зверями на кроватях.
Но Фиби понимала, что происходит. Филлис по-прежнему дожидалась возвращения Лизы. Она хотела, чтобы Лиза обнаружила свою комнату точно такой же, как перед своим уходом.
– Ты связался с Хэйзел? – обратилась Филлис к Сэму.
– Да, спасибо, – ответил Сэм, глядя в сторону. Но Фиби понимала, что Филлис не собирается закрывать эту тему. Сэм попросил телефон своей тети через пятнадцать лет после того, как они расстались, и, само собой, это пробуждало любопытство.
– Как она поживает? – спросила Филлис и немного поморщилась, как будто вопрос был болезненным для нее.
Фиби посмотрела на фотографию Филлис и Хэйзел в ранней юности: обе с косичками, проказливо улыбаются фотографу. Нигде в доме не было фотографий взрослой Хэйзел. Она, как и Лиза, находилась в застывшем времени.
– Вроде бы нормально. Она работает в доме престарелых. В сущности, я позвонил ей потому, что хотел связаться с Эви.
Мать Сэма выпрямилась и пристально посмотрела на сына поверх маленьких прямоугольных очков, которые она носила на цепочке.
– Эви? – произнесла она таким тоном, как будто имя было ей незнакомо. Эви? Кто она такая?
Сэм кашлянул.
– Да. Мне показалось, что пора наверстать упущенное.
Филлис смотрела на него.
– Тебе удалось?
– Да. Мы с Фиби пообедали вместе с ней. Она живет в Барлингтоне.
Фиби вспомнила пиццу и «Маунтин Дью». Не слишком роскошный обед, во всяком случае, не такой, как представляет Филлис.
– Она замужем? – поинтересовалась Филлис. – У нее есть дети?
Сэм покачал головой.
– Стыд и срам, – сказала Филлис. – Не понимаю, что творится с нынешней молодежью. Я вышла за твоего отца в девятнадцать лет.
Сэм повесил голову; он понимал, что будет дальше. Филлис неизменно поднимала эту тему каждый раз, когда они приезжали к ней.
– Что плохого в желании видеть ваших детей здоровыми и счастливыми? Хотеть внуков? Я имею в виду настоящих детей, а не ежика, змею или пару хомяков.
Фиби закусила губу. Она весь день пробыла рядом с Сэмом и не имела возможности купить тест на беременность. Придется сделать это завтра, по пути на работу. Тест покажет, что она не беременна, и на этом ее тревоги закончатся. Черт возьми, может быть, сегодня вечером придут месячные, и ей даже не придется тратить деньги.
Сэм выпрямился и провел ладонью по лицу.
– Нет, мама, это совсем не плохо. И я счастлив. Мы с Фиби очень рады тому, как обстоят дела.
Фиби улыбнулась и взяла его за руку. Филлис хмуро кивнула. Фиби понимала ее чувства. Сэм – единственный ребенок, который у нее остался, ее единственная надежда на внуков, и до сих пор он не выказывал интереса к продолжению рода. Но, по правде говоря, они действительно были счастливы. А мысль о том, что двое могу стать настоящей парой и познать счастье, если выдадут на-гора парочку детей, вызывала у Фиби отвращение.
– Ах да, Фиби, – сказала Филлис. – Думаю, тебя это заинтересует, и ты сможешь кое-что объяснить.
Прекрасно: она решила сменить тему. Теперь не придется отвечать на вопросы вроде «когда вы решите пожениться и завести детей», по крайней мере сейчас.
Филлис пошарила в кармане брюк и достала мешочек с веревочными завязками.
– После того, как вы нашли ту книжку на чердаке, я решила еще раз подняться туда. Я немного посидела наверху и вспомнила, что Лиза часами пропадала там за своими играми.
Сэм кивнул и отвернулся.
– В общем, я нашла этот мешочек между стропилами; его засунули под край утеплителя, – продолжала Филлис.
Сэм нахмурился и подался вперед, но мать отдала мешочек Фиби, как будто вдруг решила, что она более достойна доверия, чем сын. Фиби медленно раскрыла мешочек и заглянула внутрь.
– Это зубы какого-то крупного животного, – пояснила Филлис. – Должно быть, одно из сокровищ Лизы. Я надеялась, что поскольку вы работаете в клинике, то сможете объяснить, какому животному они принадлежали.
Фиби вынула один зуб. Он был большим, коричнево-желтым и странно тяжелым. Сэм с отвращением покосился на него.
– Не знаю, – призналась Фиби и уронила зуб в мешочек, а потом вытерла руку о джинсы. – Но доктор Острум или Франни могут знать. Я отнесу его на работу и спрошу.
– Вот и замечательно, – сказала Филлис. – Заранее благодарю. Я знаю, что это никак не поможет, но мне любопытно.
Фиби покрепче затянула завязки.
– Вы чего-то добились с «Книгой фей»? – спросила Филлис.
– Пока нет, – солгал Сэм.
– Наверное, ее нужно отнести в полицию. В конце концов, это улика. У меня есть имена двух следователей, которые занимались этим делом. Не знаю, работают ли они сейчас, но можно начать оттуда.
– Само собой, – сказал Сэм. – Будет хорошо, если ты свяжешься с ними.
Филлис извинилась и вышла. Фиби вопросительно взглянула на Сэма, словно спрашивая: «Ну и что мы теперь будем делать?» Тот пожал плечами и прошептал:
– Мы не можем сказать ей, что книгу украли, верно?
– Не можем, – согласилась Фиби. – Но и не можем вечно лгать ей.
– Это не навсегда. Мы будем помалкивать до тех пор, пока не узнаем, что происходит на самом деле.
Фиби кивнула, крепко сжала странный мешочек и подумала о том, смогут ли они когда-нибудь узнать правду.
– Думаю, это был его первый подарок, – сказал Сэм, кивком указав на мешочек.
– Что именно?
– Зубы. Однажды утром Лиза проснулась и нашла их у себя на подушке. Мы думали, что она нас дурачит, что она сама это сделала. Но теперь мне кажется, что этот сукин сын проник в дом, пока мы спали, и оставил ей подарочек. Ты можешь представить? Кто стал бы так рисковать?
Тот, кто знал, что его не поймают, подумала Фиби и встряхнула мешочек так, что зубы застучали, как игральные кости.
Глава 14Лиза8 июня, пятнадцать лет назад
Лиза долго думала и решила, что все испытания, которые она устраивала себе за прошедшие годы – задержка дыхания, встречи лицом к лицу со злобными псами, прикосновение к сырому мясу с кровью, – были всего лишь тренировкой. Это был способ приучить себя к избавлению от страха. Подготовиться к прогулке в лес и встрече с феями, чего бы это ни стоило.
– Расскажи еще, – попросила Эви, облизываясь, как голодная кошка. – Расскажи о сестрах. Они недавно ушли из замка, да?
Она пыталась отвлечь Лизу, заставить ее забыть о прогулке в лес. В тот самый лес, из которого недавно вернулась Эви, что было более чем загадочно. После ужина она куда-то пропала, а через полтора часа Лиза заметила, как она возвращается во двор из леса. Может быть, она поверила и сама решила поискать фей?
– Что ты там делала? – спросила Лиза.
– Ничего, – сказала Эви, избегая ее взгляда. – Пошли в дом, здесь слишком зябко.
Теперь они были в комнате Лизы и надели фуфайки, потому что ночь обещала быть холодной. Эви натянула мешковатый серый пуловер, взяла свой альбом и открыла рисунок, над которым работала последние два дня: подвальная яма с наперстянкой, растущей в углу. Только на рисунке Эви из каждого цветка выглядывало жуткое скелетное лицо.
– Ладно, – сказала Лиза. – Но только после того, как ты расскажешь мне, чем занималась в лесу.
Эви раздосадованно вздохнула.
– Оценивала ситуацию. Хотела убедиться, что там безопасно.
Она усердно заработала карандашом, штрихуя дно подвальной ямы. Лиза кивнула, но она почему-то знала, что это неправда. Она не могла поверить, что Эви может лгать ей. Но, с другой стороны, раньше она не могла бы поверить, что Эви так жестоко обойдется с Джеральдом. Лиза снова и снова вспоминала, как Эви стояла над его скрюченным телом, вынимая свой нож. Что случилось бы, если бы Лиза не остановила ее? Как далеко Эви могла зайти? Лиза поежилась. Нужно держать Эви под контролем и следить, чтобы кузина никого не покалечила. Но сейчас Лизу беспокоило, что она каким-то образом утрачивает свое влияние на Эви.