Вдоль ее полукруглого края возвышалась высокая, массивная, сооруженная человеческими руками каменная стена, с проделанными в ней бойницами. В стене были оставлены ворота, закрывающиеся тяжелыми бронзовыми створками, и от этих ворот, теперь открытых, широкие ступени из сплошных каменных плит вели вниз к тропке, которая серпантином спускалась примерно футов на триста на самое дно ущелья.
Гора, в которой находилась пещера, замыкала западный конец долины. Над ней еще висел густой туман, и из этого тумана появился человек на огромном белом коне, летящий в сумраке утренней зари, как призрак.
Яр Али-хан мгновение пристально всматривался, затем судорожно рванулся вперед, высоко взметнув над головой винтовку.
— Эль Борак! — взревел он.
Наэлектризованные его истошным криком, люди мигом взлетели на стену, а те, кто седлали коней внутри, бросили свое занятие и выскочили наружу. Вскоре вся стена была усыпана африди, напряженно сжимающими винтовки и глядящими в белый туман, из которого, как они полагали, в любой момент могли появиться преследователи их вождя.
Уиллоби наблюдал за разыгрывающейся перед ним сценой и чувствовал дрожь в коленях, видя и слыша, с каким бешеным восторгом эти дикари приветствуют человека, завоевавшего их преданность. Гордон был не просто блефующим авантюристом, он был настоящим вождем, и это, понял Уиллоби, значительно осложнит его задачу.
Преследователи из тумана не появились, и Гордон, подгоняя своего коня, поднялся по широким ступеням и въехал в ворота, наклонив голову под аркой.
От такого бурного ликования кровь закипела бы даже у короля. Патаны столпились вокруг Гордона, нежно притрагивались к его рукам и одежде, воздавая хвалу Аллаху за то, что их любимец цел и невредим. Американец оглядел воинов с радостной улыбкой, развернулся и бросил удила человеку, стоящему ближе всех. Яр Али-хан тотчас же выхватил их, свирепо сверкнув глазами.
Уиллоби сделал шаг вперед. Он знал, что в своем испачканном, разорванном костюме похож на пугало, но и Гордон выглядел, как мясник, в окровавленных рубахе и штанах, о которые он, по-видимому, вытирал руки. Однако, судя по всему, ранен он не был. Взглянув на англичанина, Гордон впервые улыбнулся ему:
— Путешествие не из легких, да?
— Мы здесь всего несколько минут, — ответил Уиллоби.
— Вы сократили путь. Я выбрал длинную дорогу, но большую часть пути проделал на коне Бабера Али.
— Вы упомянули о засадах, которые могли быть расставлены в долинах…
— Да. Но верхом я мог рискнуть. В меня, конечно, стреляли, но… промахнулись. Ранним утром трудно целиться из-за тумана.
— Как же вам удалось выбраться?
— Подождал, пока зайдет луна, и решил прорваться. Пришлось убить одного. Мы немного поборолись, а потом мне удалось всадить в него нож. Пока оракзаи штурмовали пустую пещеру, я украл у Бабера коня и, убив охранника, разогнал его лошадей по каньону. Бабер, конечно, догадается, куда я ушел. Они бросятся за мной в погоню, как только сумеют поймать своих лошадей. Подозреваю, они скоро будут штурмовать Замок, но только зря потеряют время!
Уиллоби огляделся и поразился мощным укреплениям этой крепости. Вход через мост, по которому в Замок доставили Уиллоби, мог защищать всего один стрелок, потому что попытка пройти по совершенно открытому, узкому мосту через глубокую пропасть перед Замком была равносильна самоубийству. И никто на земле не смог бы пройти по долине с другой стороны и забраться по этой лестнице под прицелом винтовок людей Гордона. Гора, в которой находилась пещера, возвышалась над окружающими ее вершинами, как огромная каменная цитадель. Скалы, окаймляющие долину, были ниже укрепленного утеса; ползущий по ним мог служить хорошей мишенью для тех, кто затаился выше. С других направлений атаки ожидать не приходилось.
— Это действительно территория Афдал-хана, — сказал Гордон. — Замок был аванпостом монголов, что явствует из его названия. Сначала его укрепил сам Акбар. Прежде, чем им завладел я, его долго удерживал Афдал-хан. Отсюда я могу защитить Куррам лучше всего. Когда были сожжены близлежащие деревни, все мои люди спрятались в Курраме, а люди Афдала в Хоруке. Чтобы напасть на Куррам, Афдалу пришлось бы пройти через Замок Акбара и оставить меня у себя за спиной. Он не осмеливается пойти на это. Вот почему он хотел перемирия — думал, что я оставлю Замок. Если я попаду в засаду, буду убит — или окружен в Курраме, он сможет беспрепятственно нанести удар по Курраму, не боясь, что я сожгу Хорук или заманю его в ловушку на моей территории. Он слишком боится за свою шкуру. Я неоднократно вызывал его на поединок, но он ни разу не ответил. Пока не разгорелась вражда, он не выезжал из Хорука без сопровождения, по меньшей мере, сотни человек, а все мои силы состоят из ста человек, куда входят те, кто несет свою службу здесь, и те, кто охраняет женщин и детей в Курраме.
— И с таким небольшим войском вы нанесли противнику такой урон? — удивился Уиллоби.
— В этом нет ничего трудного, если есть люди, которые тебе верят, и если знаешь местность и постоянно находишься в движении. Джеронимо с горсткой апачей уничтожил почти целое войско, а я вырос в его стране. Я просто усвоил его тактику. Если бы у Афдала достало мужества встретиться со мной, вражде настал бы конец. Он вождь — остальные лишь идут у него на поводу. А сейчас мне, возможно, придется уничтожить весь клан Хорука. Но я до него доберусь!
В глазах Гордона сверкало темное пламя, и Уиллоби словно пронзил заряд этой непоколебимой решительности. И снова он поклялся, что положит конец вражде сам, своим методом, оставив Афдал-хана в живых. Хотя пока он не представлял, как это ему удастся.
Гордон пристально посмотрел на британца и посоветовал:
— Вам неплохо бы пойти поспать. Насколько я знаю Бабера Али, он пойдет по моим следам прямо к Замку. Он понимает, что такой крепкий орешек ему не по зубам, но все же попытается его разгрызть. С ним, по крайней мере, человек сто, которые не слушаются больше ничьих приказов — даже приказов самого Афдал-хана. Когда начнется стрельба, поспать уже не удастся. Вы выглядите немного усталым.
Уиллоби понял, что Гордон прав. При виде белых проблесков зари над пепельно-серыми вершинами, веки у него начали слипаться, дремота становилась все непреодолимее. Он еле-еле, спотыкаясь, зашел в пещеру, и даже запах жарящегося барашка ничуть не уменьшил желания спать. Кто-то помог ему дойти до груды одеял, и он заснул, не успев закутаться в них.
Гордон стоял и загадочно смотрел на спящего человека. Яр Али-хан подошел бесшумно и спокойно, как полярный волк; с трудом верилось, что всего час назад в нем бушевал целый ураган эмоций.
— Это друг, саиб?
— Гораздо больший друг, чем он сам думает, — таинственно ответил Гордон. — Полагаю, друзья Афдал-хана проклянут тот день, когда Джеффри Уиллоби появился на холмах.
Снова раздался злобный треск винтовок, и Уиллоби проснулся. Он сел, недоуменно озираясь и не в силах понять, где находится и как сюда попал. Затем вспомнились события прошлой ночи: он в крепости вождя, объявленного вне закона, а эти выстрелы означают осаду, которую предсказывал Гордон. Он был один, если не считать лошадей, жующих свой корм в стойлах на другом конце пещеры. Уиллоби узнал большого белого жеребца, принадлежащего Баберу Али.
Костер превратился в груду углей, а дневной свет, пробивавшийся сквозь две арки, связывающие пещеру с внешним миром, дополнялся полудюжиной бронзовых ламп, напоминавших античные светильники.
Над углями булькала тушеная баранина, а рядом стояло блюдо, полное купатов. Уиллоби вдруг осознал, что нестерпимо голоден и незамедлительно принялся за еду. Потом запил завтрак сладкой прохладной водой из огромной тыквенной бутыли, встал и пристально посмотрел в сторону туннеля, через который впервые вошел в Замок.
Возле входа он чуть не споткнулся о какой-то нелепый предмет — большой телескоп, стоящий на треноге, явно современный и дорогой. Выглянув из пещеры, он увидел несколько воинов, сидящих у крепостного вала с винтовками на коленях. Посмотрев на каменную ленту, служащую мостом через глубокое ущелье, он вспомнил, как шел по ней ночью, и содрогнулся. В некоторых местах ширина моста не превышала фута. Уиллоби повернулся, пересек пещеру и пошел в другой туннель.
У выхода англичанин остановился. Вдоль стены, ограждавшей утес, у бойниц лежали воины африди. Они не стреляли. Проходя по утесу, Гордон остановился возле бронзовых ворот, так, что его голова стала видна всякому, кто мог находиться внизу, в долине, и кивнул, приветствуя Уиллоби. Британец снова оказался среди осажденных, но на этот раз преимущество было на стороне защитников.
Снизу, из долины, держа винтовки наперевес, очень медленно пешим ходом приближалась длинная цепь стрелявших на ходу оракзаев. Позади, казавшиеся издалека совсем маленькими, паслись лошади, за которыми присматривали люди, расположившиеся в тени утеса. Положение солнца указывало на то, что день в самом разгаре.
— А я, оказывается, проспал дольше, чем думал, — заметил Уиллоби. — Как долго продолжается этот бой?
— С самого полудня. Они бесстыдно растрачивают русские патроны. Вы спали, как мертвый. Бабер Али добрался сюда не так быстро, как я думал. Очевидно, он останавливался, чтобы набрать в свое войско побольше людей. Их там не меньше сотни.
Уиллоби атака казалась совершенно бесполезной. Люди в Замке были очень надежно защищены, чтобы страдать от пуль Бабера Али. А прежде чем атакующие подберутся достаточно близко, чтобы стрелять прицельно, африди уложат их своими пулями, как кегли. Британец уловил очертания людей, ползущих между валунами на утесе, но их положение было так же невыгодно, как и положение тех, кто находился в долине. Стрелки Гордона занимали по отношению к ним гораздо более удачную позицию.
— На что же надеется Бабер Али? — поинтересовался Уиллоби.
— Ни на что. Он знает, что вы здесь, со мной, и что у него один шанс против тысячи. Он попуст