– Думал, что сможешь обмануть Босу Сеннен? – спросила Меггери, качая головой.
– Ты просто не знаешь, на что я был готов, – ответил он и поднес ладонь к щеке. – Поймав Лагганвора, я украл его лицо. Существует специальная процедура. Она очень неприятна для обеих сторон, поэтому ее редко используют по доброй воле. Вообразите нечто вроде маски, у которой с внутренней стороны выскакивают тысячи шипов. Они прокалывают кожу, проникают в мышечную ткань и создают точный слепок формы черепа. Затем маску снимают и надевают на реципиента, который сперва принимает остеоморфный препарат, вызывающий локальное размягчение костных структур. Когда маска прижимается ко второму лицу, она заставляет его преобразиться в соответствии с контурами первого. Маску снимают, действие препарата проходит, и к костям черепа возвращается нормальная жесткость. Через несколько дней с помощью восстановительных лекарств кожные покровы начинают заживать.
Кто-то проглотил возникший в горле ком.
– А твой глаз? – спросила Коссел.
– С этим было проще. Лагганвор получил глаз в подарок от Босы. Я забрал его и связанный с ним нейронный механизм. Нашел хирурга, который брал деньги не только за работу, но и, что не менее важно, за молчание. К этому моменту… скажем так, потеря глаза стала наименьшей из проблем Лагганвора.
– Что ты с ним сделал? – спросила Меггери.
– То, что будет мучить меня до гробовой доски. – Он вяло улыбнулся. – Но мне пришлось это сделать, и я ни о чем не жалею. Я давил на него, пока он не выдал оперативные секреты Босы, все до одного. А потом я сломал его окончательно, потому что мне надо было убедиться, что он не соврал. Но я понятия не имею, удалось ли добиться правды. К тому времени, когда я занял его место – можно сказать, усовершенствовал роль, – Боса Сеннен была мертва. Хотя я тогда об этом не знал. Мне было известно одно: корабль, очень похожий на ее собственный, появился у Колеса Стриззарди, и капитан этого корабля ищет Лагганвора. Поэтому я… предложил себя.
– Это действительно так? – спросил Ласлинг у Адраны.
Она смущенно кивнула:
– Он нас обеих обвел вокруг пальца. Так хорошо знал корабль, словно уже побывал на нем. Знал, как проникнуть в секретное хранилище пистолей. Не было причин сомневаться, что это Лагганвор.
– Адрана принижает свои способности, – сказал человек, который теперь хотел, чтобы его звали Ракамором. – Думаю, она раскусила меня раньше, чем сама это осознала. Взять хотя бы легкость, с которой сестры Несс «поймали» меня. Конечно, это была моя ошибка.
– Я думала об этом, но недостаточно, – сказала Адрана. – Все изменилось, когда я застала его при попытке отправить сигнал хозяевам. На тот момент у меня было два варианта. Либо поставить в известность сестру и надеяться, что ее месть не погубит корабль. Либо согласиться с тем, что послания Лагганвора играют нам на руку – за нами следили, а не нападали – и что следует оставить его в живых, сохранить его тайну от Фуры и позволить ему и дальше оповещать хозяев. Я выбрала второй вариант.
– И правильно сделала, – подхватил Ракамор. – Я сдержал слово. Пока я оповещал хозяев, им не нужно было нападать. План заключался в том, чтобы с моей помощью они захватили корабль без кровопролития и взяли сестер живыми.
– Чтобы потом их повесить? – спросила Коссел.
– Нет. Я рассуждал так: при наличии столь веского вещественного доказательства, как целый и невредимый корабль, и свидетельств многочисленных очевидцев преступления сестер будут выглядеть как последствия психологического вреда, прямо или косвенно нанесенного Босой Сеннен. Им придется ответить за какую-то часть содеянного, но не за самое худшее. После неизбежного расследования сестер освободили бы из-под стражи и отправили на реабилитацию. Все это неприятно, однако лучше смерти. Я был убедителен, не правда ли, Адрана?
– Ты был слишком убедителен, – ответила она. – Я поверила тебе, потому что ты верил самому себе. И я совершила ошибку, допустив, что твои хозяева намерены действовать в рамках приличия.
– Теперь ты знаешь, что это не так, – сказал Ласлинг.
– Теперь мы все это знаем, – мрачно кивнула Адрана. – Теперь у нас нет иллюзий. Они убили Верранвелла и готовы убивать снова, чтобы защитить свои драгоценные интересы. Пока ситуация не изменится, нам будет негде укрыться. Ради Фуры я брошу все силы на то, чтобы добиться перемен.
– А как быть с ним? – спросила Коссел, кивнув на Ракамора. – Неужели мы должны забыть, что он работает на врага?
– Работал, – поправил Ракамор. – Это была другая жизнь, Коссел, – глава, которую я только что закрыл. Я ведь мог вам ничего не рассказывать, верно?
Меггери почесала один из своих шрамов:
– А почему рассказал?
– Потому что предпочитаю, чтобы вы знали правду. Если кто-то из вас решит мне врезать, мы оба поймем, что за этим стоит. Я устал носить чужое имя, устал носить лицо другого человека. К тому же маскировка оказалась несовершенной – Адрана довольно скоро поняла, кто я такой. Она узнала во мне черты брата, несмотря на то что остеоморфный процесс сделал свое дело.
– Твой брат был человеком чести, – сказала Адрана.
Ракамор посмотрел ей в глаза со смесью печали и нежности. Печаль относилась к тому, что было необратимо утрачено, а нежность – к добрым воспоминаниям, которыми он все еще дорожил.
– Да, это так.
– Он любил этот пузырек обитаемого пространства вокруг Старого Солнца. Он любил миры и посвятил жизнь их сохранению.
– Насколько это было в его силах.
– С этого момента ты будешь носить свое подлинное имя как преступник. Тебя изобразят врагом цивилизации, а не ее защитником. Тебя ославят вандалом и вредителем. Тебя превратят в полную противоположность Пола Ракамора.
– Но куда бы это меня ни привело, – сказал Бриска Ракамор, – я буду знать, что поступил правильно. Мой брат не ждал бы от меня ни большего, ни меньшего, а я не ждал бы другого от Пола. Я не в силах вернуть Иллирию и ее отца, но, присоединившись к вам, отрекшись от всего, чем был, я могу исправить часть вреда, который причинил Полу. – Он опустил глаза, как будто бремя всеобщего внимания внезапно стало невыносимым. – По крайней мере, это успокоит мою совесть.
– Это примерно то, на что может надеяться любой из нас, – сказал Ласлинг с видом человека, решившего высказаться от имени своих товарищей. – Вы правы, капитан Несс: нам нужно было услышать его историю.
– А что теперь? – спросила она.
– Если все остальные согласятся, мы сможем оставить в прошлом печальную повесть мистера Лагганвора. И еще, мистер Ракамор…
Бриска поднял глаза в растерянности, – похоже, к надежде примешалось опасение, что это какая-то ловушка.
– Да, мистер Лас?
– Мне бы хотелось побольше узнать о деяниях твоего брата, когда у тебя найдется время. Похоже, он был хорошим капитаном, человеком, с которым стоило бы познакомиться.
– Это так, – подтвердила Адрана. – Он был добр и к нам, и ко всей своей команде. Бриска, сдается мне, он неспроста сохранил книгу, которую ты ему подарил.
– Он стер посвящение.
– Но не выбросил подарок. Человек, располагавший одной из лучших корабельных библиотек в Собрании, мог приобрести любую книгу, но эту он держал при себе. Я думаю, ты давным-давно прощен.
В течение десяти минут, которые потребовались Тиндуфу, чтобы выйти наружу и собрать все, что можно было собрать, эскадра продолжала вести огонь по «Мстительнице». Пока что врагам не удалось попасть в корпус, и, судя по показаниям тензометрических датчиков в системе управления парусами (Паладин воспринимал эти показания как щекотку и подергивания в собственной расширенной нервной системе), ближайшее попадание (не считая того, которое погубило Прозор) случилось в лиге от жизненно важного центра корабля, и маневренность не пострадала. Но если обстрел будет продолжаться в том же темпе, повреждения неизбежно накопятся до критического уровня, поскольку ловчая ткань не менее уязвима для снарядов, чем обычная парусина, и уж точно не превосходит ее по прочности. Гораздо больше Фуру беспокоил тот факт, что стрельба теперь велась куда точнее и полученный ущерб нельзя было списать на несколько удачных попаданий при шквальном обстреле области пространства, определенной благодаря трещальной передаче с «Мстительницы».
Фура предположила, что противнику удалось уточнить координаты с помощью телескопов. Это было нетрудно. Среди парусов «Мстительницы» имелись обычные – множество квадратных лиг, часть маскировки, которую пришлось нацепить, выдавая себя за обыкновенный корабль, – и любое полотнище могло сверкнуть перед противником, облегчив задачу его умелым орудийным расчетам. Возможно, враги увидели свет иллюминатора или блеск какой-то части корпуса, не такой темной, как остальные. А может, засекли сполох оптического телеграфа, пока Прозор вела передачу за бортом. Конечно, Прозор хотела как лучше, но во Вселенной еще не бывало такого, чтобы добрый поступок не привел к нежелательным последствиям.
Капитан эти десять минут провела с пользой. У Паладина появился шанс уточнить свои расчеты, и Фура наконец решилась освободить Сурт от вахты в обзорной рубке. Теперь туда предстояло подняться Рутеру, и он согласился с тем большей охотой, что уже знал о судьбе Прозор. Юноша считал ее коллегой, почти такой же, как и его товарищи с «Веселой кобылы». Фура, однако, отпустила его неохотно.
– Не стану отрицать, мне не помешала бы пара молодых глаз там, наверху, – сказала она, положив руку ему на плечо. – Но ты должен понимать, что в этом стеклянном пузыре почти так же опасно, как и снаружи.
Рутер потер щеку, словно все еще чувствовал, как его лицо растягивается, повинуясь воле Сталлиса.
– Когда мы начнем отвечать им взаимностью, вы же захотите узнавать про парусные вспышки?
– Меня бы устроил красивый взрыв, полностью уничтоживший вражеский корабль. Но ты ничего не увидишь, когда мы будем стрелять: паруса закроют тебе обзор так же надежно, как заслонят наши дульные вспышки от врага. А вот когда прекратим огонь и начнем разворот, у тебя появится возможность что-то разглядеть. Парусная вспышка, пламя, раскаленные орудия – докладывай обо всем. Враги у нас с тобой отняли дорогих людей – помоги же мне сделать так, чтобы они за это поплатились!