Одетая в скафандр, Фура не замечала небольшие перепады давления. И все же она поняла, когда настал решающий момент. Раздался негромкий робкий стук – так ученик стучится в дверь директора школы. Это возникло противодавление величиной в одну стандартную атмосферу, благодаря чему часть нагрузки на внешнюю дверь сразу исчезла. Катер открыл собственную наружную дверь, а значит, его абордажная группа вот-вот войдет в шлюз «Мстительницы».
– Давай! – прошептала Фура.
Паладин не нуждался в напоминании.
Раздался короткий и резкий рев – это был взрыв, уместившийся в промежуток между двумя ударами сердца. Он был невероятно громким, даром что у Фуры на голове был шлем. Содержимое шлюза – твердое, мягкое, такое, что страшно даже представить, – под мощным давлением влетело в призывно распахнутую пасть катера.
Фура напряженно ждала. Звук исчез; больше не было ничего. Она, как и Паладин, боялась, что внутренняя дверь может не выдержать нагрузки из-за этой внезапной разгерметизации, но та держалась…
Держалась…
…И наконец сдалась.
Дыхаль выходила из «Мстительницы» с воем. По кораблю прокатилась серия лязгающих звуков, это срабатывали, стряхивая ржавчину, гермозатворы. Но между Фурой и отверстием, в которое убегала газовая смесь, такой защиты не было. Шквал усиливался, и пришлось сильнее ухватиться за трубы живой рукой. Те и сами как будто рвались с кронштейнов.
Постепенно ветер стих. Звуки исчезли. Гофрированные сочленения скафандра раздувались и твердели по мере увеличения разницы в давлении. Запыхтели, обнаружив вакуум, насосы системы жизнеобеспечения.
Пространство вокруг Фуры заполнилось пылью и мусором, которые вяло плыли от одной поверхности к другой. Декомпрессия сорвала со стен и растерзала в клочья световой плющ, и теперь его останки порождали зеленоватую дымку. Отцепившись от труб, Фура вытерла визор и вгляделась туда, где только что был шлюз.
Появились чужаки. Они были в темных доспехах, сутулые, поначалу странно непохожие на людей. Причина заключалась в том, что они входили в «Мстительницу» вверх ногами по отношению к Фуре, считая ее потолок своим полом. Это показалось ей дерзостью, как будто гости игнорировали правила этикета на вечеринке. Их было двое – нет, трое, – и они двигались с осторожной целеустремленностью, сбитые с толку мириадами кружащихся пылинок. Она увидела мощные режущие и колющие инструменты. Она разглядела вмятины и царапины на их броне, а также пятна и липкую корку.
Фура выбрала самый четкий силуэт и дождалась, когда абордажник повернется в ее сторону, показав решетку на лицевой панели шлема. Ячейки решетки были узкими, но ее болт еще у́же и к тому же с заостренным концом – для того, чтобы выстрел возымел действие, даже если окажется недостаточно точным.
Но он был точным. Болт воткнулся в промежуток между прутьями решетки, и разумник в скафандре откинулся назад, взмахнув руками. Струя дыхали рванулась на волю, словно пар из закипающего чайника. Фура спокойно перезарядила арбалет. Не факт, что она ранила первого противника – болт мог остановиться, не коснувшись лица, – но, даже не учитывая утечку дыхали, понятно, что визор вышел из строя. А может, все-таки удалось нанести рану, потому что струя газа постепенно розовеет.
Размышляя над советом, который она дала Паладину, – сосредоточиться на одной цели, пока она не будет уничтожена, – Фура выстрелила в бедро того же разумника, прямо туда, где в стыке между пластинами брони виднелась полоска жесткой кожи. Болт ее пробил, и еще одна струя дыхали ринулась наружу под высоким давлением.
Фура перезарядила оружие и выбрала следующую цель. У этого на шлеме был козырек, похожий на клюв, что затруднило бы попадание в визор. Но козырек и самому противнику ограничивал поле зрения – тот повернулся к Фуре спиной, отвлекшись на какое-то движение среди дрейфующего мусора. Она пошла на риск и выстрелила в уплотнитель между шлемом и ранцем, защищенный гибким кожухом, но тем не менее уязвимый. И теперь уже били три струи дыхали. Жертвы вертелись в отчаянии и панике, и эти потоки газа сгущали клубящийся туман.
Третий противник оказался проворнее и быстро понял, что происходит. Пока Фура перезаряжала арбалет, в ее направлении поднялся ствол оружия и плюнул огнем. Удар невидимым кулаком в живот отбросил ее назад с такой силой, что ранец скафандра выбил из сочленения трубу. Забулькала гидравлическая жидкость, выливаясь в вакуум, словно кровь. Фура посмотрела вниз, боясь увидеть собственные внутренности. Скафандр был усеян мелкими прорехами, черные мелкие предметы впились в броню, но не пронзили ее насквозь.
Да и не должны были, догадалась она. Стреляли из оружия наподобие дробовика, чтобы подавить сопротивление – и, возможно, травмировать, – без риска пробить корпус. Грязная бандитская тактика. Совсем не в стиле самой Фуры.
Она не потеряла арбалет, зато выронила болт, и теперь ей требовался другой. Когда принялась рыться в висевшем на поясе в мешочке, вновь полыхнуло и оружие вылетело из ее руки. Она прикусила язык, чтобы болезненный вопль не вышел за пределы шлема. Выстрел повредил металлический протез возле обнаженного запястья, оторвал часть красивой оболочки. Из раны потекла жидкость, сквозь которую Фура мельком увидела скопление шарниров и поршней, заставлявших руку действовать.
В ее шлеме раздался голос:
– Прошу прощения, но мне не нравится, когда так обращаются с нашим капитаном.
Рука пульсировала – боль была не такой локальной, как в тот раз, когда Меггери отрубила ей палец, но такой же мучительной, – и Фура едва успела обернуться, чтобы увидеть человека в скафандре, который приближался сзади. Вновь прибывший ловко поймал ее плывущий в воздухе арбалет, выстрелил из того, который принес сам, затем зарядил оружие Фуры и выстрелил снова. Оба болта угодили в третьего абордажника – в слабое место у шеи и в колено, – и враг скрючился от чудовищной боли. Тиндуф рванулся вперед. Его скафандр был объемистей, чем у Фуры, хоть он и пожертвовал ранцем ради маневренности. Тиндуф отбросил один арбалет, выхватил дробовик у раненого абордажника и с похвальной скоростью и энтузиазмом воспользовался им в качестве дубинки, сосредоточив усилия на визоре. При пятом или шестом ударе прикладом металлические прутья разошлись, а от седьмого стекло разлетелось на множество мерцающих осколков. Дыхаль рванула наружу, словно гейзер.
Тиндуф отбросил дробовик и сунул пальцы в пробоину. Враг продолжал корчиться даже после того, как поток дыхали ослабел. В конце концов вакуум даровал ему милосердное забытье.
– Все думают, я безобидный идиот, – сказал Тиндуф.
– Они правы только наполовину, – хихикнула Фура.
Вторя ей, Тиндуф расхохотался от души, поскольку в этот момент, как поняла капитан Несс, убедился в ее любви и уважении, а в Собрании и даже за его пределами не было ничего другого, в чем бы он так сильно нуждался. Ну, может, еще в комплекте исправных ионных двигателей, парусов и такелажа, чтобы возиться с ними, когда не шалят ионные двигатели, да еще в новой пенковой трубке, которую можно украсить резьбой самому.
Пока Тиндуф был занят, из шлюза появилась четвертая фигура. Тоже в скафандре, но облегающем и более изящном, чем у первых трех. Вновь прибывший раздраженно отмахнулся от облаков мусора. У него был визор удлиненной формы, с двумя угловатыми стеклянными пластинами, разделенными похожей на лезвие центральной перегородкой.
– Тиндуф… – сказала Фура, и собственный голос прозвучал отстраненно и слабо, как будто она пыталась вырваться из ночного кошмара, опутавшего ее мерзкими щупальцами и напрочь лишившего воли. – Тиндуф!
Если друг и услышал ее, то слишком поздно. У четвертого разумника, который был меньше и тоньше остальных и не имел при себе столь громоздкого оружия, как арбалет, клинок или дробовик, в руке было что-то черное. Маленькое, похожее на талисман. Он направил изящную штуковину на Тиндуфа, и вспыхнул резкий рубиновый свет. Тиндуф окаменел, в уши Фуре ударил вой помех. А потом верхняя половина Тиндуфа разделилась на два-три десятка аккуратных секций, бескровных и чистых, как свежевымытые тарелки. Эти фрагменты сохраняли некоторую тягу друг к другу в течение пары секунд, прежде чем начали дрейфовать по самостоятельным траекториям.
Фура завопила. Враг направил черное оружие прямо на нее, чуть помедлил и сдвинул оружие, целясь в уже поврежденный протез. Фура в шоке увидела, как энергетический луч разделил ее кисть и большую часть предплечья. Он ударил под углом, так что срезы получились эллиптическими, а не круглыми.
Враг снова навел оружие на Фуру, затем поднял свободную руку и постучал по шлему, включая общий канал.
– Прости меня, Арафура – за руку, а не за этого человека, хе-хе. Нельзя было допустить, чтобы у тебя оставалось нечто опасное для меня.
Теперь помещение очень быстро очищалось от мусора и остатков дыхали. Рубиновый луч проделал несколько параллельных щелей в стене позади Тиндуфа, с легкостью пройдя сквозь пяди изоляции и обшивки до открытого космоса. Наглядное доказательство того, что излучатели энергии не самое удобное оружие для захвата или обороны корабля.
Стройная фигура в скафандре приблизилась.
– Сталлис… – прошептала Фура.
Глава 26
Кто-то медленно и тяжело спускался по ступенькам. Базлер отступил назад, посасывая обожженные пальцы, как малыш, получивший выволочку. В комнату вошли двое в темных плащах с поднятым воротником и низко надвинутых шляпах, так что оставалась только горизонтальная щель для глаз. Они держали руки в карманах, пока один не вытащил что-то вроде серповидной клешни, чтобы закрыть за собой дверь.
– Вы уже встречались с нашими лоскутными друзьями, – сказал Квиндар. – Это представители того же племени. И снаружи их еще больше, ведь настало время закрытых ставен. Мозаичники живут недолго, зато они дешевы и просты в изготовлении, а в сумерках сливаются с обстановкой так, что и не заметишь.
Мозаичники вошли в комнату. Они остановились между маленькой компанией Адраны и лестницей и сняли шляпы, как будто желая представиться официально.