Она вытаращила глаза. Существа были такими же жуткими, как и те, с которыми довелось столкнуться в Малграсене. Их собрали из совсем других фрагментов обезьян и пришельцев, но результат получился в той же степени несообразный и несимметричный. В точности, как сказал Квиндар: дешевые. Одноразовые изделия из сплавленных кусков ожившей плоти, предназначенные для определенной цели, без расчета на долговечность.
Один из них мог говорить. У него имелись челюсти человека, но прикрепленные к пародии на лицо практически сбоку, словно деталь модели, вставленная не в то отверстие.
– Мы забираем щелкуна.
– Нет, – сказала Адрана, пытаясь сохранить твердость в голосе, хотя чувствовала, что вот-вот сломается. – Он мой. Я доставила его сюда, и я обещала ему защиту.
Мозаичники двинулись вперед.
Тазакнакак наконец-то проснулся полностью. Его конечности задергались; он попытался подняться на ноги. Повернул голову, издал серию учащающихся щелчков, которые слились в один дребезжащий звук. Этот звук превратился в восходящую трель, а затем преодолел порог слышимости.
– Да, ты о нем позаботилась, – сказал Квиндар. – А теперь вали отсюда и наслаждайся остатком жизни. Мозаичники вас не тронут, если отдадите Зака. И больше не суйте сопливые носы в чужие дела.
– Они убьют нас, Квиндар, потому что мы и так уже знаем слишком много. А следом убьют и тебя. Неужели ты не понимаешь, что откусил больше, чем можешь проглотить? За всем этим стоят инопланетяне. Они хранили от нас тайны веками – тайны пистолей, шарльеров и Заселений. Корректировка все перепахала. Что-то происходит, и оно либо обречет нас всех на гибель, либо даст слабый шанс изменить наше будущее. Тазакнакак что-то знает об этом. Он видел проблески правды – достаточно, чтобы проснулась совесть, – и он слишком глубоко закопался в то, что его хозяева предпочли бы скрыть. Вот почему он убегает. Вот почему инопланетяне хотят, чтобы он молчал.
– Он что, уже проболтался тебе? – Квиндар посмотрел поверх ее головы на мозаичников. – На твоем месте я бы не спешил это афишировать.
– Я не настолько глупа и не верю, что эти или другие мозаичники позволят нам уйти отсюда. Они убьют нас сразу или что-нибудь предложат властям в обмен на мою поимку. Насколько я знаю, их хозяева и есть власти. Им нельзя доверять, Квиндар. Помешай им сейчас, воспользуйся всем, что у тебя есть, и ты, возможно, спасешь свою шкуру и искупишь вину. – Она наклонилась и подняла щелкуна, застонав от нагрузки на изнуренные суставы. – Но уясни одно: он остается у меня.
Квиндар пренебрежительно взмахнул рукой в направлении мозаичников:
– Они ваши. Но постарайтесь сломать тут как можно меньше.
Мозаичники двинулись вперед. Меггери зарычала и замахнулась кулаком. Она ударила ближайшего мозаичника, и раздался сухой хруст. Отломившаяся, как гнилая ветка, конечность упала на пол. Под плащом зашуршало, и появилась еще одна рука; с нее капала густая смазка медового цвета. Эта рука держала нож. Мозаичник сделал быстрый выпад и зацепил предплечье Меггери. Космоплавательница вскрикнула и отшатнулась, из длинного, глубокого пореза хлынула кровь.
– Бриска! – крикнула Адрана, со щелкуном в охапке пятясь от другого мозаичника и не понимая, почему друг еще не вмешался.
Он тихо ответил:
– Не могу.
– Убей их! – приказала Адрана. – Как тогда в Малграсене!
Меггери стиснула зубы и оторвала кусок рукава, чтобы прижать к ране.
– Что тебе мешает?
– Я потерял контроль над глазом, – сказал Ракамор.
Все трое посмотрели на дрон, который продолжал кружить под потолком.
– Что он сказал? – спросил Квиндар с преувеличенным недоумением. – Что-то насчет потери контроля над глазом? Ты слышала, Грем?
В руках у наемницы был блок управления, тот самый, которым она открывала контейнер. Его лампочки вовсю сверкали, и она пристально смотрела на глаз.
– Слышала, босс, и это очень странно. С чего бы такому умному парню, как мистер Рак, терять контроль над собственным глазом?
– Бриска, – спросила Адрана, как будто ее настойчивость могла что-то изменить, – что случилось?
– Сигналы управления не проходят… – Он замолчал, прижимая руку к виску; на лице отражалось отчаянное напряжение. – Их отменяют.
Гремли ухмыльнулась:
– Я же говорила, что эта штучка способна на многое, мистер Рак!
– Да, говорила, Грем! И похоже, зря я сомневался в ее возможностях! – Квиндар повернулся к Ракамору, склонив голову набок: – Нас предупредили, мистер Рак, после той неприятности в Малграсене. Сказали, что вы можете применить дрон. Короче говоря, мы подготовились к вашему визиту. Гремли получила представление о контроле, когда вы гоняли глаз по окрестностям. Конечно, мы не позволили вам усомниться в его надежности. Даже разрешили поразвлечься с Базом.
Базлер расстроился:
– Хотите сказать, он мог и не обжечь мне пальцы?
– Прости, Баз, но было важно, чтобы наши друзьям верили, будто контролируют ситуацию. И тогда мы сможем разыграть все как по нотам. Что и получилось!
Попытки Меггери остановить кровотечение оказались напрасны.
– Глубоко рассек, гад… – Она упала на колени, взгляд затуманился. – Мне что-то нехорошо, капитан.
– Держись, – сказала Адрана, а потом сменила тон на приказной: – Держись, Меггери! Мы позовем на помощь.
Губы Меггери шевельнулись, но не прозвучало ни звука. Ее кожа приобрела землистый оттенок.
– Кэп…
– Держись!
Меггери повалилась на спину. Ее рот приоткрылся, глаза невидяще смотрели на Адрану.
– С одной покончено, – сказал Квиндар. – А теперь займись другим разумником, Грем, – мы не можем развлекаться весь день!
Адрана крепче прижала к себе щелкуна, чувствуя неприятный резонанс в грудной клетке от звуков, которые издавала каска. Мозаичники высовывали руки и щупальца из прорезей в плащах, хватались за Тазакнакака, тянули к себе. Поначалу они действовали с удивительной мягкостью.
Она пнула одного, и что-то разлетелось с хрустом, как прогнившая древесина.
Ракамор схватился за голову и упал на колени, кривясь и издавая тихие сдавленные звуки. Гремли продолжала возиться с прямоугольным устройством, вид у нее был увлеченно-сосредоточенный, и она ухмылялась, когда щелкала выключателем или поворачивала диск потенциометра. У нее все лучше получалось управлять глазом, заставляя его описывать под потолком расширяющиеся круги.
– Умоляю… – выдавил Ракамор.
– Хватит! – крикнула Адрана. – Ты доказала, что можешь контролировать глаз. Тебе не обязательно причинять ему боль!
– Мм? – Гремли выпятила нижнюю губу. – Я не пытаюсь навредить разумнику, но тут есть чему поучиться. Может, если слегка убавить… или прибавить… – Она резко повернула ручку управления, и Ракамор закричал. – Или попробовать вот это?..
Сверкнула розово-белая вспышка, и энергетическое копье проделало дымящуюся дыру в стене. Гремли удовлетворенно хмыкнула и превратила один из мерцательников в дымящиеся, искрящиеся руины.
– Вычту из твоей премии, Грем!
Она хихикнула:
– За такое удовольствие не жалко, босс!
Мозаичники все еще пытались вырвать щелкуна из рук Адраны. Она крякнула и пнула одного, сломав конечность. Тот осел; Адрана пнула сильнее, свалив его, а затем ударила каблуком в грудь. На миг почувствовала сопротивление, а потом каблук провалился, как будто Адрана наступила на пирог с твердой корочкой и мягкой начинкой.
Меггери неподвижно лежала в луже крови, Ракамор корчился на полу. Базлер стоял в дверях, пропуская еще двух мозаичников. Один сгибался в три погибели, как больная ревматизмом старуха; другой был неестественно высоким и плоским, словно его пропустили через паровой пресс. Адрана не сомневалась, что, даже если удастся обезвредить этих троих, появятся новые и просто задавят числом. Квиндар лгал насчет своей личности, но она не сомневалась, что он был искренен в отношении мозаичников.
Ощущение в грудной клетке сделалось почти невыносимым. Как будто что-то перемалывало ее кости, сухожилия и органы; они словно вращались в барабане стиральной машины. Это сопровождалось растущим давлением в глазных яблоках; казалось, в них вонзились два горячих шампура изнутри черепа.
– Отпустите меня, – сказал Тазакнакак.
– Нет.
– Вам будет плохо, если вы этого не сделаете. Они убили вашего друга, и скоро так же будет со вторым. Но… выход есть. Доверьтесь мне.
Спрятанные под каской глаза пришельца казались затуманенными, но взгляд все равно был властный. Это заставило Адрану понять, как ограниченны ее возможности и как мрачны перспективы. Она сможет удерживать Тазакнакака лишь несколько секунд, пока вибрации не станут невыносимыми или его не вырвут из ее рук мозаичники.
Она решила довериться пришельцу и попятилась, ослабив хватку. Стоявший непосредственно перед ней мозаичник прижал к груди свой приз, как будто насмехаясь над поражением Адраны. Возле двери заметался с ножом в руке Базлер. У него был ошеломленный вид – как у человека, который попал под трамвай и еще не понял, насколько сильно он травмирован.
Тазакнакак усилил вибрации. Звуковые волны били теперь куда мощнее, чем раньше, когда Адрана держала пришельца в руках, и вызывали головокружение и тошноту. Адрана отступила еще дальше. Бриска стоял на коленях, сжимая голову ладонями, словно тисками, – казалось, он хочет погасить свое сознание. Адрана всей душой желала того же. Она превратилась в плотный узел мучительной боли, в звездочку, горящую чистым белым пламенем абсолютного страдания.
Звездочка…
В голове хватало места ровно для одной мысли, которая не была бы осколком или отражением боли. Адране представилась крошечная звезда, парящая посреди пещеры… Миниатюрный мерцающий источник мощного, пусть и недолговечного свечения…
Она понимала, что звуковые волны не предназначены для того, чтобы причинить ей боль, но они, безусловно, должны дезориентировать похитителей Тазакнакака. Вот бы усилить эту дезориентацию, создав интенсивнейший источник света…