Глава 13
На этот раз Рейес не выбирала, что надеть: пришлось идти в форме. Единственное решение, которое оставалось за ней, касалось прически: сделать хвост повыше или пониже. Все остальное – в соответствии с регламентом. Она собрала волосы в высокий хвост.
Рейес волновалась. Она не так давно работала в полиции – всего год в элитном подразделении ОКА, которое имело мало общего с обычным полицейским участком. К тому же бригада в Вильяверде, куда ее направили, отличалась особой жесткостью. Ей не хотелось поддаваться тревожным мыслям, и, глядя в зеркало, она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Из дома она вышла пораньше, чтобы не опоздать на работу в первый же день. По дороге вспоминала, как пришла в ОКА и познакомилась с Ордуньо (после ужина в честь Асенсио они так и не поговорили, но, может, это и к лучшему; наверное, надо оставить тот вечер в прошлом), как доброжелательно встретили ее Буэндиа и Марьяхо (хорошо бы Марьяхо хоть немного смягчилась к Мануэле) и в какой ужас привело всех исчезновение Чески. Рейес вышла из такси за пару кварталов до места. Пора привыкать пользоваться общественным транспортом, чтобы не привлекать внимания. Она шагала к участку, надеясь, что первые дни в Вильяверде пройдут без происшествий.
– Эй, Фабиан! Блатная уже тут! – крикнул агент лет шестидесяти, заметив ее.
В Вильяверде – бывшей деревне, а теперь одном из южных районов Мадрида – проживало почти сто пятьдесят тысяч человек. Здесь были самые дешевые в столице квартиры, так что сюда переезжали люди, которые не могли позволить себе что-нибудь получше. Впрочем, как сказала накануне Элена, объясняя Рейес задание, это означало, что Вильяверде населяют бедняки, а не преступники; преступников в Мадриде можно найти где угодно.
Рейес порылась в Интернете, почитала статьи об этом районе, но это не очень ей помогло. Вильяверде был совершенно не похож на мир, в котором она родилась и провела всю жизнь. Доля мигрантов в его населении приближалась к тридцати процентам; на заброшенных промплощадках обосновались проститутки; часть квартир захватили нелегалы; на улицах хозяйничали молодежные банды… Правда, здесь был и приличный новый квартал, но вряд ли ей придется часто туда заглядывать.
– Рейес Рентеро! Какая честь! Племянница самого комиссара, дона Мануэля Рентеро!
Фабиан, не скрывая ехидства, смотрел на нее почти прозрачными, как у хаски, голубыми глазами. Бритый почти под ноль двухметровый качок, комплекцией он выделялся бы даже в тренажерном зале. К тому же у него не было половины правого уха. Рейес хотелось спросить, как он его лишился, но она сдержалась: позже выяснит.
– Через пару недель у дяди с тетей годовщина свадьбы, могу захватить тебя с собой. Раз уж ты так интересуешься моей семьей.
Рейес знала: прогнешься в первый день – дальше будет только хуже.
По лицу Фабиана скользнула тень улыбки.
– Бесит, что к нам спустили блатную.
– Думаешь, чтобы к вам попасть, нужен блат? По-моему, это скорее наказание.
Фабиан открыто, почти по-детски улыбнулся, и Рейес поняла: первое испытание пройдено. Фабиан повел ее вглубь помещения.
– А что ты натворила, что Рентеро сослал тебя сюда?
– Дядя считает, что нельзя надеяться на привилегии. Надо пахать и прокладывать себе путь самостоятельно, с самого низа.
– Это я тебе гарантирую. Вот твое рабочее место. – Он указал на стол возле туалета. – Что, не нравится? Не расстраивайся, все равно много тут сидеть не придется. Ладно, давай сходим к Курро, выпьем кофе.
– Может, мне надо сначала представиться начальнику?
– Его пока нет. У него мать в больнице, он с ней. Хороший сын.
Фабиан привел ее в мрачноватый бар в сотне метров от участка: металлическая стойка, накрытые пищевой пленкой тапас, плакаты «Атлетико Мадрид», пара игровых автоматов, пустые бутылки из-под пива и лимонада.
– Курро, две соль-и-сомбры.
Бармен, лысый, как яйцо, поставил на стол пару поцарапанных бокалов и плеснул в них поровну бренди и анисового ликера. На часах было всего десять минут девятого, и Рейес заколебалась.
– Давай, одним махом. Будем пить это каждое утро. Знаешь почему?
– Почему?
– Если не выпить, тебя пристрелят. Будь здорова!
Фабиан, как и сказал, одним махом осушил свой бокал. Рейес последовала его примеру. Коктейль оказался лучше, чем она ожидала. Фабиан встал, стукнул ладонью по барной стойке и, обращаясь к Курро, сказал:
– Ну, мы пошли внутрь. Передай остальным.
В коридоре бара рядом с дверью в туалет была еще одна, с заляпанной жиром табличкой «Только для персонала». Фабиан толкнул ее, и они оказались в комнатке без окон, пропахшей хлоркой. В середине, под люминесцентной лампой, стоял стол с четырьмя стульями, сбоку – диван, по виду спасенный с помойки, а в углу – дребезжащий холодильник.
– Садись.
На столе лежала колода карт и кучка металлических фишек для игры в мус. Фабиан взял карту.
– Валет. Да уж, не повезло тебе. Если не вытащишь карту крупнее, больше никогда сюда не попадешь.
Рейес показала свою:
– Рыцарь. Я выиграла.
И снова ледяная серьезность на лице Фабиана уступила место озорной улыбке.
– Добро пожаловать в Отдел.
Глава 14
В переговорной повисло тяжелое молчание, но Элена почувствовала, что тут только что стих оживленный спор. Сарате выпрямился в кресле, Ордуньо сделал вид, что пишет что-то в блокноте. Ни Марьяхо, ни Буэндиа не смотрели ей в глаза.
– Удалось хоть что-то вытащить с жесткого диска Эскартина?
Марьяхо кивнула, продолжая стучать по клавиатуре.
Элена не стала дожидаться, пока всеобщее негодование прорвется наружу:
– Рейес – идеальная кандидатура для внедрения в бригаду Вильяверде. Если у вас есть другие идеи, самое время ими поделиться.
Сарате отвел взгляд. Он уже привел свои аргументы: ссылался на опыт работы в Карабанчеле, уверял, что хорошо ладит с участковыми полицейскими, напоминал, что это он получил у Бирама ценные данные об Эскартине. Элена сухо ответила, что решение уже принято.
– Ты отправила ее в самое пекло, – нарушил молчание Ордуньо. – Она совсем зеленая, а ты послала ее к этим… Я что, единственный, кто помнит, как убили Эскартина?
– Ничто не указывает на то, что его убил кто-то из бригады Вильяверде.
– Почему ты хотя бы не сделала ей фальшивые документы? Она племянница Рентеро. Неужели ты правда думаешь, что они такое проглотят?
– Мы рассматривали вариант с поддельными документами, Ордуньо. Но они подозрительны и точно станут ее пробивать – просто потому, что она новенькая. Если сами выяснят, что она племянница комиссара, Рейес там и двух минут не продержится. Так что мы решили, что благоразумнее идти к ним с поднятым забралом. Она скажет, что дядя решил ее наказать. Или просто дать ей понюхать пороху в обычном отделении.
– Они никогда не станут ей доверять, – сказал Сарате.
– Может, и не станут. Но изнутри ей будет проще выяснить хоть что-то. Еще возражения?
В переговорке снова воцарилась тишина. Все поняли: тема закрыта.
– Марьяхо, что ты вытащила из компьютера Эскартина?
– Чудес от меня не ждите. Удалось лишь частично восстановить историю поиска. Он удалил все документы, их восстановить нельзя. По словам одной соседки, в сентябре он приезжал домой. И как раз тогда искал информацию о пурегоне. Это препарат, стимулирующий овуляцию.
– Он используется при ЭКО, – многозначительно добавил Буэндиа.
– Еще он гуглил прогестерон – гормон, который способствует имплантации эмбриона.
– Мы знаем, что от него забеременела какая-то женщина. – Элена рассуждала вслух. – Раз он гуглил пурегон и прогестерон, возможно, забеременела она при помощи ЭКО. Ты искала среди пациентов клиник, которые делают ЭКО?
– Да. Не нашла ни Херардо Валеро, ни Гильермо Эскартина. Но есть еще кое-что.
– Выкладывай, Марьяхо.
– Он гуглил святую Серену.
– Это еще кто? – нетерпеливо спросил Сарате, недовольный, что они тратят время на пустяки.
– Жена римского императора Диоклетиана, третий век нашей эры. Она восстала против мужа из-за гонений на христиан.
Слушая исторический экскурс в исполнении Буэндиа, Марьяхо не скрывала улыбки: судмедэксперт разбирался буквально в любой теме. А вот Ордуньо передалось нетерпение Сарате.
– Великолепно. Помимо романов и джаза, Эскартин тащился от древнеримской истории.
– И от истории Мексики, – добавила Марьяхо. – Я нашла несколько запросов, связанных с Мексикой, причем самых примитивных. Подумала, что он собирался туда в отпуск и хотел подготовиться. Он даже гуглил тексты популярных песен в жанре ранчера.
Всеми овладело уныние. Компьютер Эскартина не пролил света на его работу. От его отчетов не осталось и следа.
– Можете считать меня сентиментальным маразматиком, – начал Буэндиа, – но мне кажется, что Эскартин просто влюбился в мексиканку, решил выучить местные песни и заодно узнать побольше о ее стране и культуре. Спорю на ужин в «Синем лебеде»: римская история ему была по барабану. Он просто гуглил, откуда пошло ее имя.
– Серена? – спросила Элена.
– Именно. Думаю, Эскартин влюбился в мексиканку по имени Серена.
– Ну и куда тебе на пенсию? – возмутилась Марьяхо. – Думаешь, эта твоя помощница додумалась бы до такого?
– Мануэла – великолепный специалист. – Буэндиа повернулся к Элене. – Кстати, если ты не против, я хотел бы, чтобы она присутствовала на наших совещаниях.
Элена кивнула. В этот момент у нее завибрировал телефон. Она вышла из переговорки, но через минуту вернулась.
– Это Сесилия. Ей на почту только что пришло видео от Эскартина.
Все ждали, пока Марьяхо подключит компьютер, войдет в почту Сесилии (та сообщила им пароль) и найдет письмо с видео: его отправка была запланирована заранее. Марьяхо открыла файл.
Откуда Гильермо вел запись, было неясно: судя по шуму машин на заднем плане, он находился на улице. Они впервые увидели его живым. И с удивлением заметили на лице мужчины, чья фотография висела на стене переговорной, застенчивость. Он говорил тихим, усталым голосом; возможно, эта усталость была вызвана приемом препаратов. Его речь была грамотной и казалась продуманной, хотя признание явно давалось ему нелегко. Перед ними словно из густого тумана выступала подлинная личность Гильермо – ценителя джаза и книг, полицейского, который на этом видео никем не притворялся.