– Вот блин… Ладно, пока, Роберта.
Они двинулись в сторону парка Сан-Хенаро.
– Вин-вин… Значит, неважно, кто победит: если один устранит другого, мы в любом случае останемся в выигрыше, – догадалась Рейес.
– Вижу, ты просекла фишку.
Фабиан весело улыбнулся. За эту поездку мнение Рейес о нем поменялось. Заносчивый полицейский, который, как в плохих фильмах про гангстеров, устроил ей нелепую проверку, оказался своим в доску парнем и разговаривал с проститутками без всякого пренебрежения, даже тепло.
На этот раз в кладовке у Курро сидело четверо полицейских: двое в форме и двое в штатском. В помещении висел густой дым, от сигаретных бычков и пустых бутылок из-под пива шел кисловатый запах. Когда они вошли, один полицейский как раз доставал из холодильника очередную бутылку пива. В джинсах и клетчатой рубашке, не намного выше Рейес, худой, с детским лицом, он напоминал подростка, которого зачем-то выдернули с вечеринки.
– Это Грегор. А это Рейес, новенькая, – представил их друг другу Фабиан.
– А, блатная? – сухо спросил парень, открывая бутылку о край стола.
– Ты правда племянница Рентеро?
Вопрос задал мужчина в форме, которого она уже видела в участке. Из-за седых волос и больших круглых глаз он напоминал сову. Офицер сказал, что его зовут Номбела, и спросил, правда ли, что у Рентеро есть собственный виноградник.
– Не у него, а у его двоюродной сестры, она тоже работала в полиции. Ее зовут Вероника.
– А есть у тебя в семье хоть кто-то, кто не работает в полиции?
– Двоюродная тетя. Она грабит банки.
В комнатке повисла тишина.
– Шутка, – уточнила Рейес.
Рядом с Номбелой сидел мужчина лет тридцати; под формой проступали накачанные мышцы. Он смотрел на Рейес молча, и его представил Номбела: Ричи. Глаза у Ричи были абсолютно пустые, как у участника телевизионного шоу.
– Я тут что, единственная женщина?
За столом тасовал карты мужчина в штатском. На вид лет шестидесяти, полноватый, но явно в хорошей форме. Рукава его рубашки были закатаны, и на одной руке Рейес увидела длинный, от локтя до запястья, шрам. Не отрывая взгляда от карт, он спросил:
– Где тут?
Ему не нужно было повышать голос: стоило ему заговорить, как остальные умолкли.
– Как, ты сказал, Фабиан, называется ваша группа? Отдел?
– Слушай, девочка: ты не входишь ни в какую группу. В Отдел просто так не попадают. Это надо заслужить, а мы не узнаем, чего ты стоишь, пока не увидим тебя в деле. Кстати, ты тут не единственная женщина, есть еще две, и они как раз в Отдел входят. А сейчас сбегай к Курро, пусть принесет нам закусить, все проголодались.
– Я вам в горничные не нанималась.
До Рейес донесся тихий свист – такой звучит в классе, когда ученик грубит учителю, – но она не отводила взгляда от мужчины со шрамом. Тот положил карты на стол, встал и подошел к ней. Он вовсе не выглядел устрашающе: не делал резких движений, не напускал на себя грозный вид.
– Что ты сказала?
– Что я тебе не горничная.
– Хорошо, Рейес, я сам схожу к Курро. Любишь улиток? Они у него отменные. Кстати, меня зовут Анхель Кристо, как того дрессировщика. Я твой начальник.
Дома Рейес никак не могла решить, как прошел этот день: хорошо или так себе. Как сотрудник полиции, она сказала бы, что так себе: за весь день на новом месте она не сделала ничего. По правде говоря, она даже не поняла, в чем состояли ее обязанности. Ну, прокатилась по Колонии-Маркони и поболтала с проститутками. С другой стороны, ее направили в Вильяверде не расследовать текущие дела, а выяснить, как Отдел связан с Гильермо Эскартином. Постараться узнать, кто носил его ребенка. Сейчас события минувшего дня казались Рейес нереальными, почти абсурдными. Ее новые коллеги-полицейские словно притворялись плохими парнями, повторяя расхожие клише из кино. В эту схему не укладывался только Кристо. В его манере держаться не было никакой наигранности.
Пока она стояла под душем, раздался звонок в дверь. Рейес торопливо накинула халат и, оставляя за собой мокрые следы, пошла открывать.
– Дядя? Заходи.
С тех пор как умерла мать Рейес, Рентеро не навещал племянницу ни разу. Очевидно, Элена рассказала ему о задании, которое получила девушка, и комиссар разволновался. Пока Рейес одевалась, он налил себе виски.
– Могла бы держать дома приличный виски или коньяк. Такая дрянь! Лучше воды выпить.
– Это шотландский.
– Шотландский, но дешевый, из супермаркета. Как получилось, что ты выросла в нашей семье, но не можешь отличить хороший виски от плохого, пусть и шотландского? Ладно, рассказывай. Я хочу знать все, что происходило сегодня в Вильяверде.
Несмотря на претензии, Рентеро сделал щедрый глоток виски.
– Да ничего особенного… Я посмотрела на проституток и трансвеститов. Видела, как коллеги играют в мус. Выпила соль-и-сомбру.
– Что за люди в этом участке? С кем ты успела познакомиться?
– Ко мне прикрепили полицейского по имени Фабиан, он показывал мне район. Ты его знаешь?
– Нет, никогда о нем не слышал. А Кристо там был?
– Да. Его зовут Анхель Кристо, как этого, из цирка…
– Слушай внимательно: этот Кристо – самый большой подонок на свете. Никогда, ни за что не доверяй ему! Поняла?
– Откуда ты его знаешь?
– Ты поняла или нет?
– Поняла.
Рентеро с гримасой отвращения допил виски.
– Я поговорю с Эленой. Не хочу, чтобы ты надолго там застряла.
– Мне не нужна нянька, дядя. Кто-то должен внедриться в эту бригаду и выяснить, что связывало их с Эскартином. И я очень рада, что Элена поручила это мне.
Рентеро поставил стакан на стол. Его взгляд блуждал по комнате. Он явно чувствовал себя неуютно и хотел поскорее уйти.
– Все, что выяснишь… первым делом будешь докладывать мне.
– Но я должна сдавать отчеты Элене…
– Будешь докладывать мне. А я уже решу, в каком виде передавать информацию инспектору Бланко. – Рентеро заметил, как племянница недовольно скривилась, и продолжил более жестким тоном: – Я сейчас говорю с тобой не как дядя, Рейес. Я говорю с тобой как начальник оперативного управления полиции. Ты обязана мне подчиняться.
Убирая стакан, оставленный дядей, Рейес вдруг почувствовала волнение; она будто стояла на пороге комнаты ужасов в парке аттракционов, зная, что впереди ее ждет что-то страшное.
Глава 16
Время тянулось медленно. Вся команда упорно искала хоть какую-нибудь зацепку в деле Эскартина. Мучительно долгие свободные часы каждый заполнял как мог.
Ордуньо всегда нервничал, когда у него за спиной захлопывалась дверь тюрьмы. Когда он сказал об этом Марине, она рассмеялась:
– Ты бы тут и пары дней не продержался… Здесь двери постоянно хлопают.
Марина попала в тюрьму два года назад за связь с «Пурпурной Сетью». Еще полтора года – и ее станут отпускать домой на выходные. Оба ждали этого, а пока довольствовались встречами наедине раз в месяц. Поначалу Ордуньо спешил на эти встречи, хотя первое время они с Мариной даже не занимались сексом, но после того, как в ОКА пришла Рейес, его нетерпение постепенно сменилось неловкостью. Свидания с Мариной превратились в своего рода повинность, от которой нельзя уклониться: он понимал, что для нее это единственная возможность отвлечься от тюремной рутины.
– Не ожидала тебя сегодня увидеть.
– У нас сейчас трудное дело, так что не знаю, когда смогу приехать снова. А у тебя что, были другие планы?
Марина рассмеялась. Планы? В тюрьме?
– Ты привез постельное белье?
В комнате для встреч были чистые казенные простыни, но Марине они не нравились, поэтому Ордуньо купил свой комплект. После каждого свидания он сдавал его в прачечную, а потом забирал упакованное в пластиковый пакет выстиранное и пахнущее кондиционером белье. В цветочек, как хотела Марина.
Она застелила постель – это была еще одна традиция, возникшая за эти два года. Марина не позволяла помогать себе и туго натягивала простыни на матрас, чтобы не осталось ни одной складочки, ни одной морщинки. Горничная пятизвездочного отеля вряд ли справилась бы лучше. Добившись совершенства, она жестом пригласила Ордуньо раздеться и лечь рядом.
– Сегодня я ничего не хочу, просто обними меня. Мне было очень одиноко.
Она поудобнее устроилась на груди Ордуньо:
– Что-то было не так?
– Тут все не так, но ты не переживай. Я уже ветеран и умею разбираться с проблемами. Жаль, что с происходящим за этими стенами я ничего поделать не могу.
Она робко взглянула ему в глаза, но он сделал вид, что не заметил этого взгляда, испугавшись, что не сумеет и дальше лгать ей. С ужина в честь Асенсио Ордуньо каждую ночь вспоминал, как Рейес, обнаженная, сидела у него на коленях; он снова чувствовал ее запах, ее жаркое дыхание.
– Ты с каждым разом все холоднее… Я не хочу тебя потерять.
– Не волнуйся, Марина. Это все работа… Иногда трудно выбросить ее из головы.
Остаток часовой встречи они провели лежа в постели, но не заходя дальше поцелуев. Она рассказала о своих сокамерницах, о венесуэлке Дели, которая ждала суда по обвинению в убийстве. Марина мечтала о том, что сделает в первый день на свободе: окунется в море, выпьет на пляже пива, закусывая хамоном, поставит в лесу палатку. Она столько всего хотела успеть! Ордуньо сомневался, что на это хватит двадцати четырех часов.
Тем не менее он обещал подготовить все необходимое для осуществления ее планов. Потом коротко рассказал о деле, над которым работал, и о страшной гибели Эскартина. Он знал, что может доверять Марине: она никому не проболтается.
Ордуньо вернулся в Мадрид с горьким чувством: его любовь к Марине прошла. Он был по-прежнему привязан к ней и собирался выполнить все свои обещания, когда она выйдет из тюрьмы в Сото-дель-Реаль. Однако думал он только о Рейес. Он так хотел снова быть с ней, что пошел бы к напарнице домой, если бы не понимал, насколько это опрометчиво и опасно.