торого теперь осталась одна часовня.
– Рамиро Бейро встретился с рыжим толстяком здесь. Заплатил ему – видимо, за оплодотворение суррогатной матери. – Сарате рассуждал вслух, пока машина петляла по серпантину. – Но при чем здесь Гильермо Эскартин? Он сказал жене, что влюбился и что у него будет ребенок. О суррогатной матери речи не было.
– Невозможно ответить на все вопросы сразу, Анхель.
Они наконец вышли на след, и Элене не терпелось выяснить, куда он их приведет.
Название отеля, как и большинства заведений Усеро, отсылало к главной местной достопримечательности – каньону реки Лобос. Отель стоял у дороги, по которой они въехали в деревню; первый этаж занимал обычный бар – когда-то в таких можно было найти стенды с кассетами комиков Аревало и Эухенио. Лестница вела на второй этаж, где, по-видимому, находились номера для постояльцев.
Внутри не было никого, кроме мальчика, – он сидел на столе перед телевизором, по которому показывали мультфильмы.
– Привет. Мама сейчас выйдет. Она готовит завтрак, – сказал ребенок, не оборачиваясь, как будто почувствовал их присутствие.
– Хорошо, мы не спешим. Как тебе мультики?
– Мне нравится их слушать.
Только тогда они поняли: мальчик слепой.
– Доброе утро.
В дверях кухни показалась невысокая полная женщина лет шестидесяти с коротко подстриженными кудрявыми волосами. На ней был фартук с названием отеля. Женщина вытирала руки тряпкой.
На часах было всего семь утра, но она явно встала давно, раз успела приготовить завтрак и навести порядок в баре. Похоже, Марьяхо напрасно переживала, что разбудила ее. Пахло тостами и чистящим средством.
– Что вам приготовить?
– Мы не на завтрак. Мы из полиции. Вы Дорита, верно? Чуть больше часа назад вы разговаривали с нашей коллегой об этом мужчине и его сыне. – Элена положила на барную стойку телефон с фотографией Рамиро Бейро. – Они останавливались у вас девять месяцев назад, в феврале.
– Вроде бы да, хотя помню я только паренька, он был на коляске.
Элена свернула фотографию Бейро и открыла другую, Гильермо Эскартина.
– Посмотрите, пожалуйста, на этого мужчину. Вы когда-нибудь видели его в деревне?
Дорита внимательно рассматривала скриншот видео, которое Эскартин записал для жены незадолго до гибели. Наконец она решительно покачала головой:
– Лицо незнакомое. Тут много туристов, может, он и приезжал, но я не помню.
– А грузный рыжеволосый мужчина? Не встречали такого? – вмешался Сарате.
– Толстый и рыжий? Так это Лусио, но мы зовем его Паночо, – ответил мужчина лет семидесяти с обветренным лицом и не по годам задорной улыбкой. Он как раз принес в бар упаковку лимонада. Дорита представила вошедшего: Бениньо, ее муж. Мужчина попросил ее приготовить гостям кофе и, пока Дорита молола зерна, присел за стойку рядом с Эленой и Сарате.
Пара местных жителей, зашедших в бар позавтракать, удивленно уставились на Элену и Сарате.
– Паночо давно не видно, – сказал Бениньо.
– Как давно?
– Пару месяцев точно. Бог его знает, куда он запропастился.
– Зачем вы его ищете? – спросил один из посетителей, но у Элены зазвонил телефон, и его вопрос остался без ответа.
Звонил Буэндиа: анализ ДНК подтвердил их предположения. Плод, обнаруженный в теле Рамиро Бейро, оказался его ребенком. Элена тихо передала новость Сарате.
Мужчина, задавший вопрос, подошел ближе. Он не собирался подслушивать – напротив, хотел им что-то сообщить.
– Если ищете Паночо, езжайте на Лас-Суэртес-Вьехас, это ферма недалеко от Кубильоса.
Деревня Кубильос была заброшена еще в семидесятых. Даже в лучшие времена здесь насчитывалось всего два десятка домов, а число жителей не превышало восьмидесяти человек – они выращивали пшеницу, разводили скот и собирали грибы. Теперь от зданий остались лишь голые каменные стены без крыш; школа и площадь, где в День святого Луки танцевали хоту, исчезли без следа, а церковь Вознесения Богоматери заросла сорняками. Сохранилась только колокольня, но без колокола.
В нескольких километрах от Кубильоса они увидели выцветший деревянный указатель с надписью от руки: «Лас-Суэртес-Вьехас». Свернули на грунтовую дорогу и вскоре уперлись в забор, обвитый колючей проволокой.
Элена посигналила, и они подождали пару минут. Судя по всему, на ферме никого не было. Сарате открыл незапертые ворота и вернулся в машину. Они проехали еще метров шестьсот до двухэтажного дома, который скрывался за небольшим холмом. Дом выглядел непритязательно: он не производил впечатления заброшенного, но явно нуждался в ремонте. Как только они открыли дверцы машины, как в нос ударил тошнотворный запах гниения.
Они направились к дому и через несколько метров увидели справа от дорожки дохлую курицу. Чуть дальше над углублением, вырытым в земле, вился густой рой мух. Элена и Сарате остановились в нерешительности: пойти в дом или сначала заглянуть в колодец. Сарате выбрал второе. Неподалеку валялась металлическая крышка. Увидев ее, Элена предположила, что перед ними не колодец, а сточная яма. Возможно, жильцы бросили дом, не убрав отходы, что и привлекало насекомых.
Они приблизились к кирпичному бортику и сразу увидели кишащих внизу червей. Сарате достал фонарик и посветил вглубь узкой, не больше полутора метров в диаметре, ямы. Луч фонарика выхватил из темноты облако мух, а ниже – бесформенную груду тел: ноги, руки, женские головы. Над этой чудовищной братской могилой поднимался смрад разложения. Сарате отшатнулся, будто вдохнул саму смерть.
– Матери, – прошептала Элена, не в силах оторвать взгляд от колодца. – Вот мы их и нашли.
Глава 24
– Их убили.
На расстеленном на земле полиэтилене лежали в ряд пять женщин. Приоткрытые веки обнажали пустые глазницы, искаженные лица напоминали гротескные театральные маски. Волосы прилипли к остаткам кожи, покрытой чем-то похожим на жир – темно-желтый, почти оранжевый. Пахло аммиаком.
Неподалеку разбила штаб бригада криминалистов. Буэндиа пока не приехал из Ла-Коруньи, но Ордуньо и Мануэла уже были на месте. Мануэла сидела на корточках рядом с трупами; исходящий от них ужасный запах, судя по всему, ничуть ее не беспокоил. Она поправила очки и склонила голову, глядя на женщину, лежавшую ближе всего, – темноволосую, с плоским носом и ртом, искривленным жуткой гримасой. Под восковой кожей застыли черные гематомы. На лбу зияла дыра, так что причина смерти не вызывала сомнений.
Мануэла поднялась и прошла вдоль ряда трупов. Второй был сильно тронут тлением; желтую кожу покрывали черно-красные кровоподтеки. Они напоминали молнии, бьющие изнутри истерзанного тела. В приоткрытом рте и в том, что осталось от носа, копошились личинки; волосы невероятного синего цвета прилипли ко лбу. Ей тоже выстрелили в лицо, и пуля прошла рядом с правым глазом. У женщины был вспорот живот, внутри просматривались сплющенные органы. Разрез был неаккуратным, неровным.
– Наверняка так поступили со всеми: вспороли живот и вытащили плод.
Элена отошла от погибших. До нее доносились щелчки вспышек – криминалисты проводили осмотр дома. Этих женщин убили, потом надругались над их телами, вырезав из них детей, а трупы свалили в колодец. Сарате и Ордуньо ходили туда-сюда, но, казалось, никого не замечали, словно лунатики, застрявшие в собственных кошмарах.
Элене позвонила Марьяхо; она должна была собрать максимум информации о ферме.
– Мне понадобится время, много времени… И я в любом случае не обещаю, что смогу найти владельца. Недвижимость зарегистрирована на компанию под названием Blue Investments, которой, в свою очередь, владеют четыре других, и у каждой юридический адрес в каком-то налоговом раю – Фиджи, Панама, Тринидад-и-Тобаго… Лабиринт из ширм, ни одного настоящего имени.
– Это организованная преступная сеть, – сказал Сарате, когда Элена пересказала ему разговор с Марьяхо. – Этот жалкий Лусио такого устроить не мог. Это дело рук не одиночки-психопата, а международной преступной организации.
– И все же без психопата тут не обошлось, – отозвалась Элена.
– Я предпочел бы, чтобы вина за это лежала на каком-нибудь психе. Но, боюсь, за этим стоит бизнес. Убийцы хладнокровно списали пять женщин со счетов, как больных животных.
– Ты правда думаешь, что дело в деньгах?
Предположения Сарате казались Элене убедительными; в ее вопросе звучала ужасная боль за этих женщин.
Ею вдруг овладела страшная усталость, но не потому, что она не спала уже тридцать часов, а потому, что увиденные ужасы лишили инспектора последних сил. Как вычеркнуть из памяти эти картины? Как забыть желтоватые тела пяти женщин с дырами во лбу и распоротыми животами?
Она вернулась к Мануэле, и та подтвердила: всех женщин убили выстрелами в упор. Троим из них выстрелили в лоб, еще двоим – в затылок.
– Сколько времени прошло с момента убийства?
– Пока не могу сказать. – По взгляду Элены Мануэла поняла, что таким ответом она не удовлетворится, и добавила: – Тут есть кое-что странное. Наблюдается омыление трупов, на некоторых участках кожи виден жировоск, но по идее этот процесс начинается только месяца через три. С другой стороны, они лежали в яме, там высокая влажность и почти нет кислорода, поэтому омыление могло начаться раньше.
– Мне нужен конкретный срок, Мануэла.
– Два месяца? – неуверенно предположила та.
– Почему судьи до сих пор нет? – возмутился Сарате. – Нам нужно как можно скорее сделать анализ ДНК. Мы должны выяснить, являются ли эти женщины матерями тех нерожденных младенцев, и установить их национальность.
От входной двери им махал Ордуньо. Он вместе с криминалистами осматривал дом и спешил что-то сообщить коллегам.
– Никаких следов мы не найдем, – заявил он. – Эксперты говорят, дом обработали каким-то химическим составом, чтобы стереть отпечатки. И это отлично сработало.
Элена и Сарате вслед за Ордуньо спустились в подвал. Криминалисты установили там мощные лампы и подключили их к генератору. При ярком свете ослепительная белизна пола, стен и потолка в запущенном сельском доме казалась особенно чужеродной. Вся обстановка настолько отличалась от увиденного наверху, что на секунду сотрудникам ОКА показалось, что они перенеслись в другую реальность. Ордуньо обратил внимание Сарате и Элены на необычные детали: вентили в стенах и крепления на потолке в первом помещении и вентили во втором. Это трубопроводы, объяснил он. Один использовался для отопления, другой – в медицинских целях.