– Анхель!
Мануэла махала Сарате из-за столика под телевизором. Она как раз доедала белые грибы с фуа-гра.
– Да ты, смотрю, на них подсела.
Он заказал пиво. Вскоре Сарате почувствовал, что разговор с Мануэлой был сейчас для него как бальзам на душу.
Она рассказала, что закончила работу на ферме и успела просмотреть материалы по операции «Скунс». Галисийские наркобароны, обвиненные благодаря показаниям Бласа Герини, были в тюрьме. Ничто не указывало на то, что между ними и Герини сохранилась какая-то связь. Мануэла не верила, что это они заплатили Бласу за убийство суррогатных матерей и надругательство над их трупами.
– Я понимаю, что сейчас мы должны думать об отцах этих детей. Им грозит опасность. – Жизнерадостность Мануэлы улетучилась, сменившись печальной усталостью. – Но ты только представь, как жили эти несчастные женщины! Это же настоящее рабство – сидели безвылазно на ферме, рожали, как домашний скот… А потом явилось это чудовище и устроило бойню. Буэндиа провел вскрытие, оно показало, что две матери еще были живы, когда им вспарывали животы…
– Это ОКА, Мануэла. Подумай, хватит ли у тебя сил на такую работу… И стоит ли оно того. Для тебя.
– А для тебя?
Сарате сделал глоток пива. Было уже поздно, и в заведении не осталось никого, кроме них. Официант без энтузиазма протирал барную стойку, явно гадая, когда же они уйдут.
– Я хотела тебе кое-что сказать…
Серьезный тон Мануэлы удивил Сарате, и он посмотрел на нее с любопытством. Она не захотела продолжать разговор в баре, так что они расплатились, вышли на улицу и спрятались от дождя под козырьком соседнего дома. Мануэла бормотала извинения: возможно, ей не следует этого говорить, возможно, она ошибается и, пытаясь принести пользу, только навредит… Лязгнула раздвижная решетка «Синего лебедя»; официант не стал тянуть с закрытием.
– О господи, Мануэла, объясни уже, в чем дело.
Она набрала полную грудь воздуха и выпалила:
– Помнишь, я говорила, что Буэндиа поручил мне разобрать его архив? Он огромный, но я начала с недавних дел. Со случая на ферме Санта-Леонор. Я знаю, что там погибла ваша коллега…
– Ческа. – Каждый раз, произнося ее имя, Анхель чувствовал, как у него внутри все сжимается.
– Я растерялась, потому что в деле было два отчета о гибели Хулио и Антона. Они почти одинаковые, но… Мне неприятно об этом говорить… В общем, Хулио умер от ран, нанесенных осколками разбитого окна машины… Однако в одном из отчетов указано, что подобные раны не могли быть получены в результате несчастного случая. Кто-то вонзил в тело Хулио куски стекла. А с ним в машине был только ты.
– На что ты намекаешь?
Сарате напрягся. Этого он от Мануэлы не ожидал. Она что, обвиняет его?
Мануэла примирительно подняла руки:
– Я уже говорила, Анхель: ты мне симпатичен. Я просто хотела тебя предупредить. Кто-то не дал хода этому отчету; составил другой, с незначительными изменениями… Он и был официально представлен. О первом как будто забыли, но… однажды он может всплыть.
– Это был несчастный случай.
– Я ни в чем тебя не обвиняю. Просто… Черт, я просто подумала, что должна тебя предупредить. Что, если тот отчет скрыли, потому что ты работаешь в ОКА? Но ведь его могут найти…
– Кто, Мануэла? Это какая-то чушь.
– Ладно, прости. Не надо было ничего говорить.
– Это точно! Развела панику на пустом месте…
На мгновение Мануэла замерла. Она не ожидала, что Сарате отреагирует так остро. Не попрощавшись, девушка побрела под дождем в сторону метро «Чуэка». Сарате остался стоять на улице Гравина, уставившись на лужи, в которых отражались неоновые вывески закрытых заведений.
«Я многим пожертвовала ради тебя», – сказала Элена, когда они ссорились в ее квартире на Пласа-Майор. Так вот почему она вернулась в ОКА… Заключила с кем-то – с Рентеро? – сделку. Согласилась и дальше возглавлять отдел, чтобы никто не узнал, что один из ее сотрудников совершил убийство? Теперь Сарате не сомневался: Элена все знает. Знала все это время. Может, поэтому и хочет удочерить Малютку: чтобы искупить его вину.
Глава 35
Комиссар Рентеро жил у парка Ретиро, на углу улиц Ибица и Менендеса-Пелайо, в роскошной квартире с пятью балконами и видом на парк. За домом наверняка велось видеонаблюдение – по крайней мере, когда начальник оперативного управления полиции был у себя, – но у входа Рейес никого не заметила. Она не особо волновалась, что какой-нибудь охранник узнает о ее визите к дяде. В этом не было ничего странного. Кроме времени – было около часа ночи.
– Привет, тетя.
– Рейес, ты! Что-то случилось?
– Прости, что так поздно… Дядя дома?
– Десять минут назад вернулся и пошел в душ. Подождешь?
Тетя Луиса, жена Рентеро, провела Рейес в гостиную. Она набросила халат поверх пижамы; похоже, Рейес вытащила ее из постели. Девушка решила не объяснять тете причину столь позднего посещения. За раздвижными дверями виднелся кабинет комиссара, обставленный очень элегантно: высокие книжные шкафы у стен, письменный стол темного дерева и кожаные кресла.
– Тебе по-прежнему нравится фанта?
– Я давно ее не пила, но вообще да.
Луиса ушла за фантой. Она очень старалась, чтобы Рейес не чувствовала себя неловко. В каждой семье есть истории, которые не принято обсуждать, которые не выходят на поверхность, а скрываются где-то в глубине, как подземные реки. Рейес подозревала, что история тети как раз из этой категории. Родственники мужа приняли Луису прохладно. Воспитание не позволяло семейству Рентеро проявить неприязнь открыто, но тот, кто прожил среди них десятки лет, замечал ее без труда. Однажды Рейес заговорила об этом с матерью, и та ответила, что Рейес ошибается и Луиса им как сестра, но Рейес знала: это неправда. Тайна Луисы уходила корнями во времена, когда дядя только ухаживал за ней, а Рейес еще не было на свете. Когда-нибудь она все узнает.
– Вот, я положила лед и кружок апельсина, но, если хочешь, могу убрать.
– Идеально. Спасибо, тетя.
– Я скажу дяде, что ты его ждешь, иначе он просидит в ванной целую вечность.
Рейес выглянула в окно, выходящее на Ретиро, примерно на уровне ресторана «Флорида-Парк». Слева виднелась Каса-де-Фьерас. Теперь там была библиотека, а раньше находился зоопарк. Рейес его не застала, но в детстве дядя водил ее туда гулять и рассказывал про слониху Хулию, которая хоботом воровала у детей сладости…
– Привет.
Когда в гостиную вошел Рентеро, Рейес все еще завороженно разглядывала парк.
– Привет, дядя. Я как раз вспоминала про слониху Хулию.
– Теперь ты работаешь в полиции, и могла бы задержать ее за воровство. – Его веселость быстро сменилась серьезностью. – Что привело тебя в такое время?
– Мне нужно с тобой поговорить. Возможно, за мной следят, поэтому я приехала так поздно. Пока я не заметила хвоста. Но они осторожны.
– Похоже, предстоит серьезный разговор. Подожди, я налью себе коньяка. А ты что пьешь? – Он указал на ее стакан.
– Тетя Луиса налила мне фанты.
– Видимо, думает, что тебе все еще восемь лет…
Рентеро подошел к бару, выбрал бутылку в форме слезы с этикеткой «Курвуазье XO» – Рейес она напомнила старинный наконечник штороводителя, – налил на три пальца в огромный пузатый бокал и сел рядом с племянницей.
– Ну, рассказывай, что стряслось.
– Ты сказал докладывать тебе, а не инспектору Бланко, если я выясню что-то про Отдел. Вообще-то я не собиралась тебя слушаться, но сейчас думаю, что тебе и правда лучше узнать первому.
– Говори.
– В участке Вильяверде полицейские ведут себя как местные царьки, вымогают деньги у бизнесменов, за взятки смотрят на нелегальную деятельность сквозь пальцы. Даже защищают заведения и конкретных преступников, связанных с проституцией и наркоторговлей.
– Так-так, – протянул Рентеро.
– Но это еще не все. Думаю, они убили журналиста, который стал совать нос в их дела. А потом избавились от трупа проститутки, которую обвинили в этом убийстве.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Я сама помогала им закапывать труп. Не могу сказать где, по крайней мере пока. Они сразу догадаются, что это я их заложила.
Рентеро медленно покачал головой, поцокал языком. К бокалу он даже не притронулся.
– Мне все это с самого начала не понравилось, я Элене так и сказал. Мы заберем тебя оттуда.
– Кто еще в курсе моего задания? Кроме тебя и моих коллег по ОКА?
– Больше никто.
– Точно? Ты не докладывал никому из вышестоящих?
– Почему ты спрашиваешь?
Рейес наконец решилась:
– Мне показалось странным, что в Отделе не соблюдают осторожность. Они не особо скрывают свои мутные дела, как будто уверены, что им ничего не грозит, и… возможно, они правы, дядя. Они под самой надежной защитой в мире: под защитой шефа полиции.
На лице Рентеро отразилось недоверие.
– Их покрывает Гальвес? С чего ты взяла?
– Они мне сами сказали.
– Нет, не могу поверить. Я его знаю сорок лет. Господи, Рейес, что за чушь! Он был свидетелем у меня на свадьбе, а я у него, я крестил его младшего сына. Гальвес… Мы в академии спали на одной двухъярусной кровати: он на верхней полке, я на нижней.
– Но это так, дядя! Поэтому ты не можешь забрать меня оттуда. Я должна оставаться в Отделе, притворяться одной из них, чтобы никто не догадался, чем я на самом деле занимаюсь. Пока я не знаю, насколько сильно в этом замешан Гальвес, но я уверена, что он один из коррумпированных полицейских. И я добуду доказательства.
Рентеро задумался, сделал большой глоток коньяка, посмаковал его во рту, затем проглотил и почувствовал, как напиток обжигает горло.
– Слушай внимательно, – сказал он, не повышая голоса. – Это очень серьезное обвинение. Ходят слухи, что после смены правительства Аурелио может занять пост в министерстве.
– Что ты хочешь сказать? – возмутилась Рейес. – Что нужно его покрывать?
– Вовсе нет.
– Ты сам мне столько раз говорил: нужно вести расследование и выяснять правду, кто бы от этого ни пострадал.