– Я думала, что больше никогда ее не увижу, но потом, в номере отеля «Торребуэна», когда эти чудовища насиловали меня, а я не понимала, сон это или явь, она явилась мне снова. Иногда она приходит и сюда. Она словно следует за мной из самого Сьюдад-Хуареса.
– Ийями Ошоронга – мать предков. Она поддерживает гармонию и порядок во всем мире. Ее зовут ведьмой, но на самом деле она – женская сила, которая вечно стремится к равновесию. Чтобы достигнуть его, она держит в подчинении смерть, болезнь, месть и утрату. Помню, один бабалаво читал заклинание…
Помолчав немного, Росаура прочла то ли заклинание, то ли откровение на языке йоруба: «Ахе ке ланаа, Орно ку лонии…», а потом прошептала Виолете на ухо перевод: «Вчера ночью прокричала ведьмина птица; сегодня умрет ребенок. Кто знает, ведьма ли певунья вчера ночью принесла ему смерть?»
– Не бойся Ийями Ошоронги, Виолета. Она выбрала тебя, чтобы восстановить равновесие.
Во время родов Росауре занесли инфекцию. Она умерла на следующий день после рождения дочери, которую дон Рамон увез, чтобы вручить отцу. Эта девочка никогда не узнает, какой красавицей была ее мать.
Виолета не сумасшедшая. Она просто может видеть Ийями Ошоронгу. В день, когда на ферму приехал убийца, богиня распростерла над ней свои крылья и вдохнула в нее искру жизни, необходимую, чтобы отомстить за матерей. Росаура была права: Ийями выбрала Виолету, чтобы восстановить равновесие. Виолета заботилась о детях, и, хоть ей и не хотелось расставаться со своим сыном, малышом Зеноном, она знала, что должна это сделать. Нужно вернуться к началу, как того требует Ийями Ошоронга, – восстановить порядок вещей.
Карлос Суза – Виолета отказывалась называть его Моникой – ничего не понял. Виолета попыталась объяснить ему, что она лишь орудие в руках Ийями Ошоронги, ее долг – повиноваться ориша. Заливаясь слезами, Суза клялся, что невиновен. Он рассказал, что уже много лет принимает гормоны и не способен стать отцом. И указал на другого мужчину. Виолета вонзила ему в живот кривой нож и потянула вниз. Нож, украденный из дома Сузы, был не таким острым, как скальпель, который она бросила около тела Даниэля Мериды, и ей пришлось прилагать усилия, чтобы разрезать плоть. Кровь лилась, как вода из питьевого фонтанчика, и постепенно Карлос затих.
Возможно, она действовала не только как посланница Ийями Ошоронги, но и как несчастная мать. Она не могла простить Сузу, ведь это он принес семя хозяину фермы, мексиканцу Ригоберто, который обманул ее в аэропорту Мадрида. В конечном итоге Суза тоже был виновен в страданиях маленького Зенона, который погиб у нее в утробе. Как бы ни хотелось ей перестать думать об этом, Виолета не могла не скорбеть о том, что не смогла испытать радость материнства.
В машине, украденной у Карлоса Сузы, она приехала назад в город. На остановке такси спросила, где находится дом двадцать три по улице Валье-де-Тобалина. Перед смертью Суза сказал, что там живет отец Зенона. Виолета чувствовала: круг замыкается. Скоро гармония будет восстановлена, и тогда Ийями Ошоронга отпустит ее на свободу.
Глава 54
Густаво Мехия из Кастельона и Мигель Анхель Лугано из Мадрида – двое отцов из списка, которым не суждено было умереть. Сведения, полученные от Ригоберто, позволили найти их, а также Рамона Кальво, гинеколога, который жил в Аранда-де-Дуэро и принимал роды в Лас-Суэртес-Вьехас.
Мехию и Лугано задержали; по окончании следствия им предъявят обвинения. Оба были женаты, но, судя по всему, так и не смогли зачать ребенка и в итоге решили прибегнуть к услугам Ригоберто. Элену все это не интересовало. Спасение двоих отцов не принесло ей облегчения: Виолета все еще была на свободе и, вероятно, уже свела счеты с Сузой. Ордуньо выяснил, что Суза после многолетнего приема гармонов стал бесплодным. Но Ригоберто утверждал, что в его документах именно Суза значился отцом ребенка, которого носила Виолета; никакого другого имени владелец фермы не знал.
– Кофе хочешь?
Элена рассеянно кивнула, и Марьяхо засунула капсулу в машину. У Элены раскалывалась голова – внутри как будто работал отбойный молоток. Буэндиа открыл контейнер с салатом, и ее передернуло от запаха уксуса.
– Думаю, она больше никому не причинит вреда, – сказал Буэндиа. – Суза был последней жертвой, теперь ее ритуальная месть окончена.
– Ты уверен, что он мертв?
Марьяхо поставила перед Эленой чашку кофе и села напротив.
– Она же не идиотка, понимает, что мы дышим ей в затылок. Мы чуть не взяли ее в Западном парке. Так что времени Виолета терять не станет.
– Еще одно вскрытие, и тебя ждет Бенидорм.
– Однажды, Марьяхо, ты тоже захочешь на пенсию.
– И чем я тогда буду заниматься? Конечно, в последнее время у нас столько работы, что я совсем перестала запускать в прессу утки. С другой стороны, их и без меня столько, что уже вроде как и не хочется. По правде говоря, вообще ничего уже не хочется.
На кухню зашел молодой человек лет тридцати. Он появился в офисе на Баркильо чуть больше недели назад: смуглый красавчик с напряженным выражением лица, судя по всему – трудоголик. Элена не знала ни его имени, ни подразделения, в котором он работал. Марьяхо и Буэндиа замолчали, и парню явно стало неловко. Если он и собирался сделать себе кофе, то передумал: налил стакан воды и исчез.
– Это из твоих, Буэндиа? – спросила Марьяхо.
– Нет. Судя по лицу Элены, у нее он тоже не работает.
– Бедняга, встретил на кухне трех мастодонтов – и сразу сбежал. – Марьяхо улыбнулась, но тут же грустно вздохнула: – Столько новых людей приходит… Скоро нас никто не будет узнавать.
– Да, времена меняются, но это не значит, что дальше будет хуже.
– Так вот о чем ты думаешь, когда потрошишь трупы в анатомичке…
– Перестань психовать, Марьяхо. Я выхожу на пенсию, а не умираю. – Буэндиа закрыл контейнер с салатом и встал. – И потом, я оставляю вам Мануэлу. Вы сами видели, девочка молодец. И с амбициями, а нам в последнее время этого не хватает.
Марьяхо нечего было возразить. Она понимала: Буэндиа прав, они выгорели. Элена не сводила остекленевшего взгляда с кофе, к которому даже не притронулась. Дождавшись, пока Буэндиа выйдет, Марьяхо спросила:
– Что, опять граппа?
И караоке. И парковка, и внедорожники. Элена вспомнила полного клерка, с которым переспала накануне, но решила не рассказывать об этом Марьяхо.
– Приехал отец и увез Михаэлу. Я не успела с ней попрощаться, даже обнять ее не смогла.
Марьяхо придвинула свой стул к Элене, взяла в ладони ее кулак, медленно, по одному, разогнула пальцы и поцеловала в ладонь.
– Все к лучшему, поверь мне.
– Я была бы хорошей матерью.
– Я знаю.
– Может, я вела себя как эгоистка, но… это была моя главная цель.
– Будут и другие цели. У тебя впереди еще много всего, Элена.
– Мне уже не пятнадцать. Те времена, когда, совершив ошибку, просто начинаешь все заново, давно прошли.
– И что ты собираешься делать? Пить?
Элена наконец сделала глоток остывшего кофе. Ей больше не стать матерью… Так кто же она теперь? Она встала, и у нее закружилась голова. Она словно парила в невесомости, не зная, за что ухватиться: Михаэла уехала, Сарате отдалился от нее, а мать никогда не была ей близким человеком. Элене хотелось уйти из ОКА. Она была согласна на что угодно – пусть даже, как сказала Марьяхо, пить и распевать песни Мины – лишь бы не думать о собственном одиночестве.
– Обещаю: пока не закроем это дело, больше ни капли.
– Думаю, мы скоро задержим Виолету.
– А что ты скажешь про Бласа Герини? Мы ведь так и не знаем, кто нанял его, чтобы убить матерей. Все же Виолета в первую очередь – жертва. Она никому не причинила бы вреда, если бы это чудовище не устроило на ферме бойню.
Элена говорила твердо, пытаясь скрыть, что земля уходит у нее из-под ног. Она всегда хваталась за работу, чтобы двигаться дальше, потому что знала: стоит остановиться – и тебя поглотят зыбучие пески памяти.
Вместе с Ордуньо она еще раз просмотрела показания матери и сестры Бласа Герини в поисках следа, который вывел бы их на заказчика убийств на ферме. Незадолго до полудня операция по поиску Виолеты, в которой была задействована вся городская полиция, наконец дала результат, хоть и не тот, на который они рассчитывали. В полицию обратился фермер.
Элена и Ордуньо выехали на место, к сараю в поле неподалеку от Мората-де-Тахунья. Внутри лежал труп Карлоса Сузы; живот его был распорот, но все органы остались на месте. Мертвого младенца на месте преступления не оказалось. Элена смотрела на женщину, которой стал Карлос Суза, и думала, что Виолета наверняка поняла: этот человек не мог быть отцом ее ребенка. Поэтому она и не положила ему внутрь ребенка. Наверное, убила его от отчаяния, а может, из жажды мести.
– Почему мы не можем найти автомобиль Карлоса Сузы? Все патрули оповещены?
Ордуньо пошел звонить в отдел транспорта, а Элена осталась в сарае. Судья уже произвела осмотр трупа, теперь его отвезут в новое здание Института судебной медицины. Буэндиа проведет вскрытие, но Элена сомневалась, что оно позволит узнать что-то новое.
Могла ли жертва сообщить Виолете имя настоящего отца ребенка?
Родители Моники стояли в холле Института судебной медицины, круглого здания, напоминавшего Элене атомную станцию. Боль на лице матери контрастировала с суровым видом отца.
– Я не стану участвовать в опознании тела. Даже если это и правда мой сын, после всего, что он с собой сделал, мне его не узнать. Я не хочу его видеть.
Дон Карлос Суза – отца звали так же, как сына до смены пола, – был человеком традиционных взглядов, старой формации. День, когда сын объявил родителям о своем решении начать гормональную терапию, стал худшим в жизни отца. Они больше не виделись, и даже смерть сына не заставила дона Карлоса смягчиться.
– Для меня он умер два года назад. Тело, которое вы хотите мне показать, это тело незнакомца.