Во всех центрах полицейские действовали по одному сценарию: первым делом спрашивали, кто регистрирует новых пациентов и заполняет карты. В Вильяверде, услышав этот вопрос, их провели в кабинет Сильвии, которая работала здесь всего пять месяцев. Глядя на девушку, трудно было поверить, что она совершеннолетняя: выглядела она лет на пятнадцать-шестнадцать. Рейес показала фотографию.
– О господи…
Наконец-то. Сильвия непроизвольно взмахнула рукой. У нее перехватило дыхание. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
– Как его звали? – спросил Ордуньо.
– Херардо… Что произошло? Передоз?
– Почему ты решила, что передоз? Если он ходил к вам, значит, лечился?
Сильвия прикусила губу, размышляя, делиться ли с ними информацией.
– Избавиться от зависимости не так просто. Херардо частенько заглядывал к Бираму.
– Кто такой Бирам?
– А вы точно из полиции? В Вильяверде Бирама знают все, даже новички. Сенегалец, огромный, как шкаф. Он тут рулит наркосбытом. Для прикрытия держит барбершоп. Посторонние туда не суются. Так что случилось с Херардо?
Рейес опередила Ордуньо. Она не стала выкладывать Сильвии все обстоятельства гибели Херардо. Не вдаваясь в подробности, сообщила, что его нашли мертвым в фургоне. Он был без одежды и документов. Они полагают, что это убийство.
– У меня есть его карта… – Сильвия открыла ящик. – Но кому вздумалось его убивать? Он только начал возвращаться к нормальной жизни.
– Ты часто с ним разговаривала?
– Он был одним из немногих, с кем можно было поговорить. Отличался от остальных. Любил рассказывать о новоорлеанском джазе, представляете? Хорошо в нем разбирался. Такие тут нечасто появляются. Он производил впечатление… ну, не знаю. Человека с хорошим образованием. Такой вежливый… Вот.
Сильвия протянула Рейес досье Херардо. В нем была даже копия удостоверения личности.
– Что еще ты можешь о нем сказать?
– Очень скрытный. Тут многие любят распространяться о своей семье, о том, как все у них отлично складывалось, пока они не сели на иглу… Но только не Херардо. Он не был молчуном, просто никогда не рассказывал о себе, о своей жизни. В основном мы с ним говорили о джазе и о детективах. Он обожал Патрицию Хайсмит. Один раз даже принес мне книжку, не помню названия. Я не очень люблю читать.
– По тебе и не скажешь, – заметила Рейес.
В ответ Сильвия робко улыбнулась. Ордуньо спросил:
– Он всегда приходил один? Общался еще с кем-нибудь из центра? Есть тут кто-то, кто мог бы сообщить нам что-нибудь кроме того, что он любил книжки?
Сильвия подобралась на стуле, явно уязвленная саркастическим тоном Ордуньо, и ответила, что Херардо никого здесь не знал. Приходил, получал свою дозу метадона, заглядывал поболтать с ней и уходил. Даже занятия с психологом не посещал.
– «У меня все хорошо. Наконец-то у меня все хорошо, Сильвия, лучше не бывает», – вот что он мне сказал. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, у него кто-то был. Поначалу он приходил жутко грязный, а в последнее время – в приличной чистой одежде, видимо, старался привести себя в порядок – ну, как мог…
– В разговорах с вами он не упоминал какую-нибудь женщину? – Рейес сделала попытку вернуть расположение Сильвии, утраченное после неловкого вмешательства Ордуньо.
– Ни разу. Но, знаете, это обычно заметно… Я такое всегда вижу.
– Он не говорил, что у него есть сын? Или будет?
– Херардо? – Сильвия наморщила лоб. – Нет, но однажды… Я видела, как он листал в библиотеке книгу. «Девять месяцев в раю: история перинатальной жизни» Альфреда Томатиса. Знаете такую? Это о беременности, своего рода классика.
Рейес и Ордуньо переглянулись. Пазл наконец начал складываться. Теперь нужно срочно пробить по базе Херардо Валеро Планаса. Ордуньо взглянул на фотографию из досье. Легкая улыбка, молодое лицо. До этого они видели лишь посмертные снимки Херардо, а на этом он был запечатлен живым. И даже еще не наркоманом.
Глава 6
– Как продвигаются поиски матери? – спросила Элена, закрыв за Марьяхо дверь своего кабинета.
– Обзваниваю больницы и женские консультации, но это дело небыстрое. В списке пропавших нет никого подходящего – в смысле ни одной женщины на восьмом месяце беременности.
Элена опустилась на стул. Ее всегда выводили из себя первые часы расследования, когда еще не наметился четкий план действий. Сарате явился в офис пару часов назад, неохотно доложил, что в Каньяда-Реаль ничего не обнаружил, и больше они не разговаривали. Элена была уверена, что он не ездил туда, и не нуждалась в доказательствах. Но где же он тогда был – и сейчас, и накануне вечером? Куда он исчезает, словно стремясь убежать от нее подальше? Она поручила Анхелю составить полный профиль Херардо Валеро Планаса, начав с данных, полученных Рейес и Ордуньо.
– Ты опять навещала Малютку?
Элена подняла глаза на Марьяхо. Та стояла перед заштрихованным желтыми линиями листом, который Элена повесила на стену. Инспектор убеждала себя, что делает это из уважения к стараниям девочки, которые явно свидетельствовали об улучшении ее состояния. Но Элена лгала самой себе: она просто хотела позлить Сарате.
– Ее зовут Михаэла. Да, это она мне подарила. Я всегда прошу ее нарисовать солнце, и вот результат.
– Ну, что тебе сказать? Вряд ли ее ждет карьера художницы.
– Еще год назад она жила со свиньями и верила, что люди едят друг друга. – Элена пожала плечами. – По-моему, прогресс налицо.
– Это точно. И картина заслуживает места у тебя в кабинете. А то тут декора не хватает…
Элена не поняла, шутит Марьяхо или намекает на рисунки Лукаса, когда-то украшавшие эту стену: несуразные изображения Элены, ее мужа Абеля и самого мальчика. Все трое счастливо улыбались, стоя на траве под ослепительным солнцем. То счастье испарилось. Не его ли пыталась вернуть Элена при помощи чего-то, смутно напоминающего солнце, на рисунке Михаэлы?
Марьяхо села напротив нее. Она знала Элену уже много лет и понимала, что та порой нуждается в сочувствии, хоть и возвела вокруг себя стену, охраняя свою личную жизнь.
– Как она?
– Хорошо, воспитатели молодцы. Только беспокоятся, что отец увезет ее в Румынию, а она даже языка не знает.
– Ну, она и по-испански не то чтобы хорошо говорила.
– Она говорит мало, это правда, но это не значит, что она ничего не понимает.
– В Румынии ей будет лучше, Элена. Там у нее бабушки, тетки, братья-сестры. Не то что в Мадриде.
– Хотелось бы мне так же верить в семью, как ты.
– Просто у меня нет семьи, и нет повода в ней разочароваться. Анхель ходил с тобой?
Элена промолчала. Не слишком ли она разоткровенничалась с Марьяхо? Она не смогла бы описать свои чувства к Анхелю – слишком противоречивыми они были. Она и в ОКА осталась из-за него, чтобы быть рядом и, если потребуется, защитить. Рентеро, в общем, не оставил ей выбора. Но потом в ее жизни появилась Михаэла, и это выбило Элену из колеи.
– Очень хорошо, что ты пытаешься помочь девочке. – Марьяхо угадала ход ее мыслей. – Но и Сарате можно понять. Ее история будит в нем тяжелые воспоминания.
Раздался стук в дверь, и Элена обрадовалась, увидев Сарате.
– Это бред какой-то, – заявил он без предисловий.
На секунду Элена решила, что он имеет в виду ее одержимость Михаэлой, что он стоял под дверью и подслушал их разговор. Но нет. Сарате удалось узнать кое-что о погибшем.
– Ордуньо и Рейес проверили все документы. Сомнений нет. Херардо Валеро Планас умер шесть лет назад.
Глава 7
– Херардо Валеро Планас погиб в автокатастрофе шесть лет назад. Разбил витрину, пытаясь ограбить магазин. За ним гналась полиция. Случилась авария.
С фотографии, которую Сарате прилепил на стекло, на них смотрел гладко выбритый и коротко стриженный мужчина с оливковой кожей. Маленькие, слегка раскосые глаза; на левой стороне шеи вытатуирована змея.
– У него десятки приводов за ограбления, в том числе с применением насилия, – продолжал Сарате. – Отпечатки есть в базе данных, и они не совпадают с отпечатками нашего Херардо. Я все проверил, чтобы исключить вероятность пластической операции.
– Он точно погиб? – на всякий случай уточнил Буэндиа.
– Абсолютно точно. Он сильно обгорел. Его вытащили из машины пожарные, есть куча отчетов из разных отделов. Тело из-за аварии было в ужасном состоянии, но полиция сняла отпечатки пальцев. Это был он.
– Значит, убитый жил по поддельным документам. И звали его не Херардо. Отличная подделка. Полагаю, он отдал за нее немало денег.
Все поняли безмолвный вопрос Элены: кто этот мужчина?
Инспектор встала и подошла к фотографиям на стене. В центре композиции было лицо человека, которого они называли Херардо. Не старше тридцати пяти, пристрастился к героину, пытался побороть зависимость, но лечение метадоном действовало не всегда. И все же он нашел, за что ухватиться; у него появилась цель в жизни, и это помогло ему выбраться из пропасти, в которую он чуть не провалился. Он был культурным человеком – много читал, любил джаз, наверняка с хорошим образованием, но что-то случилось, он оступился, покатился по наклонной и попал в лапы Бирама, героинового короля Вильяверде. А потом, благодаря надежде на новую жизнь, сумел подняться. Женщина. Ребенок. Он знал, что станет отцом, потому и листал в библиотеке книгу о беременности. Но кто-то встал на пути Херардо и убил его; его самого и его мечту, его будущего ребенка.
– Он, очевидно, скрывался, – прервал молчание Ордуньо. – Много лет назад поссорился с теми, с кем, если хочешь жить, нельзя ссориться. Почему и понадобились поддельные документы. Затем потерял бдительность. Его нашли и отомстили. Ему, его женщине и их будущему ребенку.
– Но почему таким способом? Можно было просто всадить пулю в затылок, – вмешалась Рейес.
– Наркоторговцы творят и что похуже. Их жестокости нет предела. Убивая одного, они посылают сигнал всем, кто пытается пойти против них.