Самохин забрал у него космический телефон и ушел в болото, на свою кочку. Секретный телефон
Липового отозвался лишь с третьей попытки — видно, харизматическая личность была слишком занята.
Старые разведчики, включая даже больного смершевского сексота Добша, нравились тем, что никогда не кричали, не впадали в истерику и не делали разноса. Они могли говорить жестко и страстно относительно времени, политики и самих политиков; возмутить, поколебать их спокойствие могли события только глобальные, и они никогда не позволяли себе выплескивать сиюминутные эмоции в отношении своего подчиненного, в том числе и положительные.
— Мне уже доложили, — спокойно сказал Липовой. — Как и почему удрал от Баринова, расскажешь потом, лично. А сейчас хочу знать из первых уст самое главное из того, что произошло. У меня очень мало времени.
— Сума нищего у меня, — как можно тише сказал Самохин и все-таки с оглядкой.
— Давай без иносказаний, открытым текстом. Нас никто не слушает.
— Я и говорю открытым.
— Что это значит — сума у тебя?
— Двенадцатилетний прогноз пророка. Адмирал соображал быстро, верил на слово, но пошел не в ту сторону.
— Ты что, отнял его у Ящера?
— Он сам отдал.
— Вот так взял и отдал? Без контракта? Без требований?
— Нет, одно условие есть.
— Всего-то? Надеюсь, это не МИД?
— Ни МИД, ни прочие забавы ему не нужны.
— Чудеса случаются, — заключил он. — А что за условие?
— Открыть пирамиду. Одну из пирамид.
— Погоди. — Липовой будто споткнулся. — Какую пирамиду?
— Из таганаита. Она стоит на отшибе Тартара.
— А кто ее должен открыть-то?
— Самозванец и должен.
Самохину показалось, связь отключилась — в трубке было долгое молчание, однако индикатор контакта на панели мерцал зеленым светом. Для слишком занятого адмирала это было расточительством времени.
— Ты меня запутал, — наконец-то произнес он. — Кто же тебе дал прогноз?
— Нищий пророк по имени Ящерь.
— Их все-таки два?
— Второй самозванец. Баринов вам докладывал.
— Так пусть открывает эту пирамиду! Он что, не хочет?
— Я еще не спрашивал, только собираюсь. Но знаю, что он потребует взамен.
— Что?
— Суму нищего.
— Стоп! Дай подумать… А если за согласие немедленно подписать контракт?
— Попробую…
Договорить адмирал не позволил, и после выразительной фразы матом добавил изумленно:
— Если передать, значит, нам опять придется иметь дело с ним? А он начнет торговаться!
— Начнет…
— Не отдавай. Ни под каким предлогом! Какой объем?
— Объем чего?
— Ну, самого прогноза, информации?
— Уместилась в суму нищего.
— И это все наше будущее?
— Какое уж отпущено…
— Сам-то читал? Ведь, читал, наверное?
— Не успел, времени не хватает.
— Ладно, если все в одной сумке — храни у себя и глаз не спускай.
— Мне надо сегодня идти к самозванцу. Обстоятельный и мудрый разведчик вдруг стал легкомысленным.
— Да теперь наплевать на него! Потом сходишь.
— Но пирамиду нужно открыть в любом случае и сегодня. Пока он ничего не знает. Завтра может быть поздно, или уже сегодня вечером. В его службе безопасности ваши коллеги.
— Это принципиально, чтобы открыл ее именно он?
— Нет, могу и я…
— Тогда какие проблемы?.. Погоди, что там может быть, в пирамиде-то?
— А что бывает? Мумии, наверное… Но она наглухо замурована, говорят, полтора метра бетона…
— Что тебе бетон, если ты пробился сквозь толщу времени?
— Мне нужна группа Плюхача. Харизматическая личность, кажется, испытывала счастье всемогущества.
— Да я тебе теперь полк ФСБ пригоню, вместе с директором!
Самохин вернулся к машине, отдал аппарат все еще виноватому и озабоченному помощнику.
— Жди звонка, а я вздремну, — проговорил мимоходом. — Голова пухнет…
— Там роба валяется, так подстелите. — Снова зауважал его Плюхач. — Только у нас грязновато…
Он махнул рукой и забрался в кабину. На сей раз вместо одного заштатного и паркетного генерала легенду обеспечивали два трудовых полковника, и наверное, потому их автомобиль был начинен топорами, мотопилами, спецодеждой лесников, и все это рабочее, ломанное, ношенное, пропахшее потом. Да и сам обшарпанный салон «буханки» выглядел убедительно, с картинками голых женщин, окурками и пустыми бутылками. Выбивались из легенды только лопаты, но не видом своим, а количеством — семь штук, причем и совковые в том числе, да бухта толстой веревки. Многовато для лесоустроительской экспедиции, однако Самохин отметил это походя, поскольку глаза, как в лесу, рыскали по кабине в поисках укромного места. Он сразу же обратил внимание на инструментальный ящик под боковым сиденьем сзади, постелил рабочие куртки в проходе и уже лежа приподнял железную крышку: ключи, болты, запчасти, прикрытый черной промасленной тряпкой.
Плюхач устроился на обочине дороги возле развернутого аппарата, сидел, как надо — лицом к болоту. Быстро и бесшумно выгрести весь железный хлам из ящика не удалось, ко дну еще в прошлом веке, наверное, прилипли гайки, шайбы, папиросные пачки, но пространство уже позволяло вместить туда будущее, завернутое в грязную тряпку, и сверху заложить ключами и прочим мусором.
Если машина не сломается, в этот ящик ни один опер не полезет…
И все равно Самохин повернулся на бок, к нему лицом, и, прикидываясь, что спит, глядел сквозь ресницы. Сквозь них, но боковым зрением, увидел, как минут через десять в кабину заглянул Плюхач, и не окликнул, не потревожил — стоял и смотрел на его мокрые до колен, ноги с задравшимися штанинами.
— Ну, чего глядишь? — сказал Самохин, не открывая глаз. — Собирай бригаду, срочная переквалификация…
— Вы знаете, с кем я сейчас разговаривал? — хрипловато спросил он.
— С директором лесхоза.
— Ага, лесхоза… Теперь я верю, пирамиды там есть.
— Уж не раскопки ли ты собрался делать?
— Соберешься тут…
— У тебя компрессора случайно нет в арсенале?
— Компрессора? — после разговора с высоким начальством майор не потупел, но будто очаровался. — Откуда компрессор?
— Значит, будешь долбить ломом.
— Что долбить?
— Пирамиду.
— Новая вводная… — он будто выдохнул из себя очарование и вдруг взорвался. — Да что я вам? Пацан? Дергаете меня!.. Плюхач — туда! Плюхач — сюда!.. Вы свои дела делаете, а я у вас как рабочая лошадь!
— Это хорошо, что тебя разозлили. — Самохин сел и протер глаза. — Где люди? Поехали!
Он выдернул из кармана радиостанцию и с силой захлопнул дверцу.
Дорога и впрямь оказалась длинной и кривой, однако же поплутав по старым вырубкам, зарастающим полям и брошенным, чаще всего, сожженным деревням, вывела к длинному бетонному сооружению, торчащему из земли. Вокруг густо поднимались молодые сосны, а по верху — березы, и назвать четырехметровую стену плотиной было невозможно, поскольку рядом не было ни реки, ни даже намека на какой-нибудь водоем. Потревоженная пустыня лишь дохнула сюда и словно разгладила, выровняла берега, оставив лишь этот монолитный надолб.
— Через километр начинается граница его владений. — хмуро объяснил Плюхач. — Между прочим, территория частного владения…
— Давай команду, — распорядился Самохин.
— Может, все-таки подождем ночи?..
— Не подождем…
Задача группе была поставлена еще по дороге — незаметно снять всю наружную и внутреннюю охрану Тартара, после чего блокировать таганаитовую пирамиду и ждать сигнала.
— Тогда я с группой. — Плюхач пошел было к двери, но Самохин поймал его за куртку.
— Пойдешь со мной.
Майор сел и отвернулся, оперативники и бойцы спецназа парами растворились в лесу. Самохин подстелил ватник в освободившемся салоне и лег лицом к инструментальному ящику, однако на глаза снова попали лопаты, из-за тесноты сложенные за спинку сиденья.
— Для чего тебе столько шанцевого инструмента? — спросил он.
— И это я обязан докладывать? — огрызнулся Плюхач.
— Выброси, не понадобятся.
— Ты и копать мне запретишь?
— Сам не станешь. Ты в пустыне уже был?
— А что?
— Знаешь, до командировки в Забавинск я занимался очень интересной темой, — примирительно заговорил Самохин. — Энергетическими каналами Земли… И у меня ее отняли. На самом интересном месте.
— Только не надо утешать, товарищ полковник. А то расплачусь…
— Слезы в глазах — это хорошо. Говорят, сквозь них видится будущее… Вместо глобальной темы подсунули жалкий жемчуг… И вдруг две эти темы пересеклись в одной точке.
Плюхач обернулся, спросил не сразу:
— Где? В необозримом пространстве?
— Там, где ты собрался рыть землю — в пустыне за стеклозаводом.
— Если настоящий Тартар существует, то он где-то под песками. — Он отходил от обиды, как наплакавшийся мальчишка, и только не всхлипывал. — У меня в группе обеспечения эксперт по геологии и два геофизика… Правда, исходные материалы скудные, мелкомасштабные. На территории Горицкого бора никаких исследований не было… Ближайшие скважины на стеклозаводе, и то на воду бурили, да несколько мелких, инженерных…
— Не надо бурить, город под песками.
— Я хотел шурфы пробить. И сделать сейсморазведку.
— Это как?
— Геофизики объясняли… В шурф закладывается заряд, взрывается, а приборы пишут…
— Там и ходить-то лучше всего босиком! И громко не разговаривать…
— А откуда у тебя информация? Кто источник?
— Из уст очевидца, майор…
— Этим… устам известно, что где-то в пустыне есть ход в пирамиды?
— Вот это уже из области фантастики. Нет никакого хода.
— Как же достают жемчуг?
— Доставали… Теперь там и жемчуга нет. Плюхач вроде бы поверил и даже немного успокоился.
— С твоим источником можно встретиться? — помолчав, спросил он.
— Думаю, можно. — Пожал плечами Самохин. — Только зачем?
— Понимаешь, в чем дело. — Оживился он. — Жемчуг не может быть такого же возраста, как пирамиды, это же органика, карбонаты. Их жизнь — максимум три века… Если он в самом деле из пирамид, то значит, каким-то образом выращивался искусственно. А это значит, есть технология.