Вернулся Роден с охапкой книг.
— Готов? — спросил Пилчер. — Выключите, пожалуйста, свет, мисс Старлинг.
Кларис подошла к стене, подождала, пока Пилчер включит ручку-фонарик, и погасила свет.
Он отступил от стола и осветил насекомое. Глаза бабочки сверкнули, отразив слабый луч фонарика.
— Ночная, — задумчиво пробормотал Роден.
— Скорее всего, — кивнул Пилчер. — Но какая? Включите, пожалуйста, свет. Это ноктуид, мисс Старлинг. Сколько известно ноктуидов, Роден?
— Две с половиной тысячи и… описаны две с половиной тысячи.
— Немного поменьше, мой дорогой. Ладно, пусть тебе будет стыдно.
Рыжая голова Родена склонилась над микроскопом.
— Теперь придётся подробно изучить его кожицу, чтобы сузить круг хотя бы до вида, — пояснил Пилчер. — Роден у нас мастер в этом деле.
Кларис заметила, что постепенно комната словно окунулась в атмосферу доброжелательности.
Прошло несколько минут.
— EREBUS ODORA, — провозгласил, наконец, Роден.
— Поехали посмотрим, — кивнул Пилчер.
Взяв с собой насекомое, они спустились на лифте вниз, на уровень, расположенный сразу над чучелом огромного слона. Затем прошли в большой четырёхугольный зал, заполненный бледно-зелёными коробками и тоже разделённый на два уровня, чтобы обеспечить побольше места для насекомых «Смитсониана». Они двинулись в отдел «Центральная и Южная Америка» и отыскали полки с табличкой «Ночные бабочки». Пилчер полистал блокнот и остановился у громадной коробки на нижней полке металлического стеллажа.
— Тут нужно аккуратно, — пробормотал он, выдвинув тяжёлую дверцу и осторожно прислонив её к стене. — Уронишь такую штуку на ногу — и будь здоров, пару недель в больнице обеспечено.
Он пробежал пальцами по ящикам, и отыскав нужный, вытащил его наружу.
Внутри Кларис увидела крошечные законсервированные яйца, заспиртованных гусениц, пустой кокон, очень похожий на тот, который она принесла с собой, и наконец, взрослое насекомое — большую чёрно-коричневую бабочку с размахом крыльев около пятнадцати сантиметров и тонкими усиками.
— EREBUS ODORA, — объявил Пилчер. — «Чёрная ведьма».
Роден уже листал справочник.
— Тропический вид, осенью иногда долетающий до Канады, — прочёл он. — Личинка питается листьями акации и других подобных деревьев. Родина — Вест-Индия и юг США, на Гавайях считается паразитом.
— Чертовщина, — пробормотала Кларис. — Выходит, они порхают по всей стране.
— Но не в это время года, — ответил Пилчер, не отрывая глаз от ящика. — Роден, сколько раз в году они размножаются, два?
— Секунду… да, два. На самом юге Флориды и на юге Техаса.
— Когда?
— Май и август.
— Я просто подумал, — продолжал Пилчер, — что ваш образец развит гораздо лучше, чем вот этот наш. К тому же он совсем свежий. Уже начал потихоньку разрушать кокон и готовиться вылезать на свет. Если бы это было в Вест-Индии или на Гавайях, я бы ещё понял, но у нас здесь сейчас зима. Здесь ей нужно бы сидеть в этом коконе ещё месяца три. Если только кокон случайно не попал в какую-нибудь оранжерею или кто-то специально не выращивал его.
— Как выращивал?
— В коробке, в тёплом месте, кормил личинки листьями акации, пока они не закрутились в коконы. Это не сложно.
— Это что, популярное хобби? И многие занимаются таким разведением?
— Нет, в основном энтомологи, если хотят вырастить какой-нибудь определённый экземпляр, ну и кучка коллекционеров. Есть ещё шёлковое производство, они тоже выращивают бабочек, но не этот вид.
— У энтомологов, скорее всего, есть какая-то периодическая литература, научные журналы, люди, которые продают им оборудование и всё необходимое.
— Конечно, и большинство публикаций получает музей.
— Я соберу вам всю литературу, — предложил Роден. — Тут у нас некоторые частным образом подписываются на небольшие информационные бюллетени и требуют с тебя пару баксов только за то, что позволяют полистать всю эту чушь. К утру я достану вам всё, что смогу.
— Спасибо, мистер Роден.
Пилчер сделал копию описания EREBUS ODORA и вместе с насекомым вручил её Кларис.
— Я провожу вас вниз, — предложил он.
Они прошли по коридору и вызвали лифт.
— Многие обожают бабочек и ненавидят моль и мотыльков, — заметил он. — И совершенно зря. Моль, мотыльки и ночные бабочки намного интереснее, намного… обаятельнее что ли.
— Но они вредители.
— Некоторые — да, даже большинство. Но все они живут по-своему. Как, впрочем, и мы с вами. — Он немного помолчал. — Есть такие, и их довольно много, которые живут исключительно на слезах. Это всё, что они пьют и едят.
— На каких слезах? Чьих?
— Крупных млекопитающих, примерно таких же размеров, как мы. Испокон веку все считали, что моль — это что-то, что «постоянно жрёт и портит вещи». Вот и получилось вредное насекомое… Скажите, вы ходите когда-нибудь скушать пару чизбургеров с пивом или полакомиться хорошим вином?
— Только не в последнее время.
— Может, сходим вместе? Прямо сейчас. Я знаю одно местечко. Здесь недалеко.
— Сейчас нет, но я буду иметь в виду, когда закончу с этим делом. Мистер Роден, естественно, тоже может присоединиться.
— Не вижу в этом ничего естественного, — проворчал Пилчер и улыбнулся. — Надеюсь, вы закончите с ним скоро, мисс Старлинг.
Они подошли к входной двери. Кларис попрощалась и поспешила к ожидающей машине.
Арделия Мапп крепко спала. На кровати Старлинг лежала почта и пирожное.
Кларис вытащила в прачечную печатную машинку, установила её на складной стул и быстро отпечатала всё, что узнала о EREBUS ODORA. Потом съела пирожное и написала докладную записку Кроуфорду, предложив проверить занесённый в компьютер список получателей периодики по энтомологии и поискать эти же фамилии среди преступников, уже имеющихся в картотеке ФБР, а также в полицейских картотеках городов, недалеко от которых похищались жертвы, плюс городов, расположенных в тех регионах, где в изобилии водилась «Чёрная ведьма».
У неё появилась и ещё одна мысль, которую она решила приберечь на потом. Нужно спросить у доктора Лектера, почему он сказал, что убийца обязательно начнёт снимать скальпы.
Кларис вручила бумагу ночному дежурному и наконец-то добралась до желанной постели. Но сон не шёл. Заглушая дыхание спящей Арделии, в голове кричали, ворчали и шептали услышанные за день голоса.
Из тёмных углов сверкали глаза ночных бабочек. Такие же блестящие глаза, какие смотрели и на Буйвола-Билла.
И наконец, сквозь космическую бездну ночи, сквозь туман обволакивающего сна, в голову пришла последняя мысль: В этом чудовищном мире, на этой части земли, которая погружена сейчас во тьму, я должна охотиться за существом, которое живёт на слезах.
Глава 15
В Мемфисе, штат Теннесси, Кэтрин Бейкер Мартин вместе со своим другом сидели у него в квартире, вяло смотрели по телевизору какой-то поздний фильм и покуривали гашиш. Рекламные вставки появлялись всё чаще и становились всё длиннее.
— У меня есть кое-что пожевать, — сказала она. — Хочешь воздушной кукурузы?
— Я принесу, дай ключи.
— Сиди. Мне всё равно надо узнать, звонила ли мать.
Кэтрин поднялась с дивана. Высокая молодая женщина с широкой костью, пышными формами, красивым лицом и копной густых волос. Нашла под журнальным столиком туфли и вышла на улицу.
Февральский вечер можно было назвать скорее сырым, чем холодным. Над автостоянкой стелился туман. На небе мерцал тонкий серп луны, бледный и изогнутый, словно рыболовный крючок. Кэтрин посмотрела на него и почувствовала, как слегка закружилась голова. Она вздохнула и зашагала через автостоянку в сторону своей квартиры.
Недалеко от её двери возле трейлеров и автоприцепов стоял крытый коричневый грузовичок. Кэтрин обратила на него внимание, потому что он напомнил ей фургон для перевозки посылок, который часто доставлял подарки от матери.
Когда она проходила мимо, из тумана вдруг вынырнула лампа. Большая настольная лампа с абажуром, стоящая на асфальте позади грузовика. Рядом — старое кресло с цветастой ситцевой обивкой. Казалось, огромные красные тюльпаны расцвели прямо в тумане. Оба предмета очень напоминали образцы из выставочного зала.
Кэтрин Бейкер Мартин окинула взглядом вещи и пошла дальше. От гашиша в голове тихо звонили колокольчики. Вид выплывших из тумана вещей почему-то вызвал в памяти слово «сюрреализм». Но она была в порядке, мозги работали вполне нормально. Кто-то въезжает или выезжает. Въезжает. Выезжает. В Стоунхиндж-Виллас вечно кто-то въезжает или выезжает. На окне её квартиры дёрнулась штора, и на подоконнике возник кот.
Перед тем, как вставить ключ в замочную скважину, Кэтрин ещё раз обернулась. Из кузова грузовичка выбрался мужчина. Одна рука у него была в гипсе и висела на перевязи. Кэтрин вошла в квартиру и захлопнула дверь.
Через минуту, выглянув из-за шторы, она увидела, что мужчина пытается погрузить кресло в кузов машины. Держа его здоровой рукой и помогая себе коленом, он отчаянно старался запихнуть его внутрь. Не получилось — кресло упало на асфальт. Мужчина поставил его на ножки, и лизнув палец, стёр грязь с ситцевой обивки.
Кэтрин вышла на улицу.
— Давайте помогу. — Интонация выражала искреннее желание выручить человека.
— Правда? Спасибо. — Странный напряжённый голос. Акцент не местный.
Грузовик отбрасывал густую тень на лицо мужчины, поэтому Кэтрин удалось рассмотреть лишь фигуру. Он был одет в плотные брюки цвета хаки и замшевую куртку, расстёгнутую на веснушчатой груди. На гладком, словно у женщины, лице не было даже признаков усов или бороды. Глаза тускло мерцали.
Кэтрин почувствовала, что незнакомец тоже рассматривает её. Мужчины частенько удивлялись, глядя на её крупное тело. Одним удавалось скрыть это, другим нет.
— Хорошо, — медленно проговорил он.
От человека исходил неприятный запах. Кэтрин с отвращением заметила, что к рукавам его замшевой куртки прилипли чьи-то кучерявые волосы.