через день уже и не вспомнят о вас. В конце всего этого дела Кроуфорд, правда, скорее всего, придёт повидать вас, чтобы лично сообщить, что вы заработали за своё содействие. Думаю, у него уже даже заготовлена речь на этот случай. Но Ганнибал, он не знает вас так, как знаю я. Он решил, что если обратится к вам за информацией, вы просто пошлёте его ко всем чертям.
Ну что ж, верно, подумал Лектер. С такими шотландско-ирландскими манерами расположения не завоюешь.
— Я знаю, чего вы боитесь, Ганнибал. Нет, не боли и не одиночества. Вы не переносите, когда унижают ваше достоинство, в этом вы очень похожи на кота. Я дал слово заботиться о вас и держу его. Никакие личные обиды ни разу не вмешивались в наши отношения, по крайней мере, с моей стороны. И сейчас я тоже забочусь о вас. Никто никогда не говорил о вас с сенатором Мартин, но теперь такой разговор состоялся. Ради вас и этой несчастной девушки я несколько часов провисел на телефоне. И хочу сообщить вам первое условие: все дальнейшие переговоры должны проводиться только через меня. Только я один смогу опубликовать профессиональный отчёт обо всём этом. Вы не будете публиковать ни единой строчки. У меня должен быть исключительный доступ ко всем материалам, которые поступят и от Кэтрин Мартин, если, конечно, её удастся спасти. Это непререкаемые условия, Ганнибал. И вы ответите прямо сейчас. Так принимаете вы их или нет?
Доктор Лектер мрачно улыбнулся.
— Лучше ответить сейчас мне, иначе вам придётся иметь дело с балтиморским отделом убийств. Вы получаете следующее: если вы сдаёте Буйвола-Билла и девушку спасают, сенатор Мартин — она сама заявила это мне по телефону — сенатор Мартин позаботится о том, чтобы вас перевели в государственную тюрьму «Брами-Мауотин», что в штате Теннесси, вне пределов досягаемости властей Мэриленда. Вы попадёте под её юрисдикцию, где не распространяется власть Джека Кроуфорда. Вам предоставят такую же камеру со всеми мерами безопасности, но с видом на лес. Вы будете иметь доступ к книгам. Все детали обсудим позже, но, уверен, сенатор будет довольно сговорчива. Назовите его имя — и вы тут же будете переведены туда. В аэропорту о вас позаботится полиция штата Теннесси, губернатор уже дал своё согласие.
Ну, наконец-то доктор Чилтон сказал хоть что-то интересное. Правда, даже не подозревая об этом. Доктор Лектер лизнул верхнюю губу. Полиция. Полиция не такая опытная в этих делах, как Барни. Полиция привыкла заниматься обычными уголовниками. И склонна пользоваться только наручниками да металлическими браслетами на ноги. А они открываются обыкновенным маленьким ключиком. Как у меня.
— Его зовут Билли, — проговорил доктор Лектер. — Остальное я скажу лично сенатору. Когда прибудем в Теннесси.
Глава 28
Джек Кроуфорд отказался от предложенного доктором Дэниелсоном кофе, но взял пустую чашку, и, подойдя к раковине из нержавеющей стали у стола дежурной медсестры, плеснул себе немного минералки. Всё здесь было из нержавеющей стали: и шкафчик с посудой, и корзина для мусора, и даже оправа очков самого доктора Дэниелсона. Холодным металлическим блеском сверкали инструменты.
Они были одни в маленьком кабинете доктора.
— Нет, только по предоставлению ордера из прокуратуры, — снова повторил Дэниелсон, на этот раз более резким тоном. Он руководил клиникой опознания пола в Центре Джонса Хопкинса и сегодня согласился принять Кроуфорда рано утром, задолго до начала обхода. — В каждом отдельном случае вам придётся предоставлять нам ордер, да и то, хочу предупредить сразу, мы будем оспаривать его до последнего. Что вам сказали в Колумбусе и Миннесоте? Наверное, то же самое, я прав?
— Как раз сейчас прокуратура ведёт с ними переговоры на эту тему, — ответил Кроуфорд. — Но нам нужно действовать быстро, доктор. Если девушка ещё жива, очень скоро он убьёт её. Завтра или даже сегодня. А потом примется подыскивать себе новую жертву.
— Даже простое упоминание в прессе того факта, что ваш Буйволл-Билл имеет какое-то отношение к проблемам, которыми мы занимаемся, уже само по себе не только невежественно и нечестно, но и опасно. У меня волосы встают дыбом при одной только мысли об этом. Мы потратили долгие годы, чтобы доказать обществу, что транссексуалы не сумасшедшие, не извращенцы, и не какие-то там педики…
— Я вполне согласен с вами…
— Бросьте. Статистически случаи проявления жестокости среди транссексуалов встречаются намного реже, чем среди всего остального населения. Это скромные, порядочные люди, столкнувшиеся с непреодолимой проблемой. Они заслуживают помощи, и мы в состоянии предоставить им эту помощь. Мы никогда не предавали доверия клиентов и не собираемся делать этого и в дальнейшем. Начнём с этого, мистер Кроуфорд.
Вот уже несколько месяцев Кроуфорду приходилось вести частые и напряжённые разговоры с врачами и медсёстрами жены, то и дело уговаривая и умоляя их идти на какие-то уступки. Его тошнило от докторов. Но здесь не личная жизнь, а работа. Поэтому нужно зажать в кулак все свои чувства и делать дело.
— По-моему, доктор, вы не совсем поняли, что я имел в виду. Это моя вина. Наверное, я не совсем чётко изложил свои мысли. Всё дело в том, что человек, который нам нужен — не ваш пациент. Это кто-то из тех, кому вы отказали, потому что поняли, что он не транссексуал. Мы действуем отнюдь не вслепую — сейчас я покажу вам конкретные пункты, по которым он не подошёл под ваше описание настоящего транссексуала. Вот краткий перечень характеристик, по которым ваши люди смогут выбрать нужного нам человека среди тех, кому вы отказали в операции.
Нервно потирая переносицу, доктор Дэниелсон прочёл протянутый Кроуфордом листок.
— Хм, оригинально, мистер Кроуфорд, — проговорил он, возвратив бумагу. — Я бы даже сказал, очень странно и необычно, а я не часто употребляю такие слова. Можно узнать, кто снабдил вас этим списком… э-э… предположений?
Думаю, доктор Дэниелсон, тебе будет не очень-то приятно узнать правду, подумал Кроуфорд.
— Это разработка отдела исследования человеческой личности, — сказал он вслух. — Результат совместной работы с доктором Аланом Блумом из чикагского университета.
— Сам Алан Блум подписался под этим документом?
— Да. И мы полагаемся не только на результаты тестов. Есть и другая причина, по которой Буйволл-Билл был отвергнут вашей клиникой. Почти наверняка он попытался скрыть своё преступное прошлое или какие-либо другие факты своей биографии. Покажите мне списки тех, кому вы отказали в операции. Прошу вас, доктор.
— Нет, нет и нет, — покачал головой Дэниелсон. — Все материалы тестов и записи собеседований сугубо конфиденциальны.
— Каким же образом обман и искажение фактов могут быть конфиденциальными? Как настоящее имя и биография преступника могут считаться врачебной тайной, если он не сообщил их вам и вам пришлось самим докапываться до истины? Я прекрасно знаю, как тщательно ведёт отбор пациентов ваш центр. У вас наверняка было немало таких случаев. Те, кто заразился манией операции, так называемые хирургические наркоманы, обращаются всюду, где только можно сделать эту операцию. И это не имеет никакого отношения ни к клинике, ни к нормальным пациентам. Думаете, мы не сталкиваемся с идиотами, которые спят и видят себя агентами ФБР? Чуть ли не каждый месяц атакуют Бюро. На прошлой неделе, например, один заявился в наше отделение в Сент-Луисе. Сунул в сумку базуку, две ракетницы, меховой кивер и припёрся. «Здравствуйте, возьмите меня тайным агентом».
— Ну и что, взяли?
— Помогите мне, доктор Дэниелсон. Время идёт. Пока мы тут с вами разговаривали, Буйвол-Билл, вполне возможно, творит с несчастной Кэтрин Мартин вот такие вещи. — Кроуфорд положил на блестящий стол цветную фотографию.
— Перестаньте, — криво усмехнулся доктор Дэниелсон. — Не стоит пытаться взять меня такими детскими устрашающими приёмами. Я работал военным хирургом, мистер Кроуфорд. Так что можете спрятать этот снимок.
— Конечно, хирурга не пугает вид изуродованного тела. Но я не верю, что врач может спокойно стоять в стороне и наблюдать, как на его глазах погибает человек. В общем, вот лучшее, что я могу вам предложить: мне не нужна информация о ваших пациентах, составьте только список фамилий. На основе тех характеристик, которые я вам только что показывал. Вы и ваши психиатры намного быстрее отберёте соответствующих описанию людей из числа тех, кому было отказано в операции. Если благодаря предоставленной вами информации нам удастся отыскать Буйвола-Билла, я обещаю вам сохранить дело в строжайшей тайне. Во всех отчётах и протоколах будет записана совершенно другая версия того, как нам удалось выйти на преступника.
— Знаете, честно говоря, я очень сомневаюсь, что ФБР или какая-либо другая правительственная организация сможет долго держать дело в секрете.
— Пусть это будет для вас приятной неожиданностью.
— Сомневаюсь. По-моему, зависеть от лжи бюрократов часто бывает опаснее, чем просто сказать правду. Так что, пожалуйста, не стоит защищать нашу честь таким образом, спасибо.
— Да нет, это вам спасибо, доктор Дэниелсон. За ваши глубокомысленные изречения. Значит вы хотите правды? Что ж, пожалуйста, послушайте. Он похищает молодых женщин и сдирает с них кожу. А потом надевает её на себя и прыгает перед зеркалом. Мы хотим остановить его. И если вы не поможете нам, причём как можно быстрее, я сделаю вот что: сегодня же утром прокуратура попросит у министерства юстиции разрешение обнародовать ваш отказ помочь нам. И к вечеру во всех выпусках новостей будут сообщать о том, как мы беседовали с доктором Дэниелсоном из Центра Джонса Хопкинса и умоляли его оказать содействие. Всякий раз, когда по телевизору будут говорить о новых преступлениях Буйвола-Билла — когда выловят труп Кэтрин Мартин, а потом ещё чей-то, и ещё чей-то — мы будем просить редакторов новостей обязательно включать в свои репортажи рассказ о том, как мы тщетно просили о помощи доктора Дэниелсона из Центра Джонса Хопкинса, получив в ответ безжалостное «нет» и несколько глубокомысленных философских замечаний. И ещё кое-что, доктор. А что, если спустя некоторое время после похорон дочери сенатор Мартин возьмёт да и задаст в министерстве здравоохранения один простой вопрос: «А нельзя ли считать операции по изменению пола обычной косметической хирургией?» После чего господа из министерства почешут свои умные головы и скажут: «А ведь действительно, сенатор Мартин совершенно