Но во всей этой игре было много детского. Терялась уйма времени. К тому же после таких забав тела становились абсолютно непригодными для работы. Так что, пресытившись, он окончательно оставил эти игры.
Трём своим жертвам он предлагал подняться наверх и принять душ, а потом сталкивал с лестницы с петлёй на шее. Просто и никаких проблем. Но с четвёртой случилось непредвиденное, и ему пришлось стрелять в ванной, а потом целый час отмывать пол и стены. Он хорошо запомнил эту девушку, мокрую, с покрытым гусиной кожей телом. Как она задрожала, едва он направил на неё пистолет и взвёл курок! Ему нравилось стрелять из пистолета. Лёгкий щелчок, короткое хи-хи, громкий хлопок — и дело в шляпе.
Мистер Гамб очень любил свой пистолет и знал, за что. Это была великолепная игрушка — «Кольт-Питон» из нержавеющей стали двадцать второго калибра.
Любовно зарядив пистолет, он положил его на стол в мастерской.
Мистеру Гамбу очень хотелось предложить девушке шампунь и приказать вымыть голову, чтобы увидеть, как выглядят её волосы чистыми. Можно было бы посмотреть и поучиться, как женщины ухаживают за своей причёской. Но этот объект был слишком высок и, по всей вероятности, обладал приличной силой. Не стоит рисковать, чтобы потом из-за множества пулевых ранений потерять такой редкий экземпляр.
Нет, лучше принести из ванной лебёдку и предложить ей принять ванну, а когда она обмотается верёвкой, поднять до середины колодца и несколько раз выстрелить в самый низ позвоночника. Жертва потеряет сознание, а остальное довершит хлороформ.
Правильно, именно так. А сейчас нужно подняться в спальню и раздеться. А потом разбудить Красотку, вместе с ней просмотреть фильм — и приступать к работе. В тёплом подвале он обязательно должен быть голым, голым и покрытым кровью, как в самый первый миг своего рождения.
Поднимаясь по лестнице, он испытывал приятное головокружение. Быстро сбросить одежду и облачиться в халат. Так, теперь кассета.
— Красотка! Кто мне, Красотка! У нас сегодня трудный день. Иди ко мне, крошка.
Нужно запереть её наверху в спальне, пока в подвале не умолкнут крики. Она очень не любит шума и криков и всегда сильно расстраивается. Чтобы она не скучала, Гамб принёс ей из магазина баночку вкусных консервов.
— Красотка!
Пудель не появлялся. Мистер Гамб вышел в холл.
— Красотка!
Заглянул на кухню и спустился в подвал.
— Красотка!
— Она здесь, у меня, сукин ты сын! — вдруг донёсся из колодца голос Кэтрин Мартин.
От страха за Красотку Гамб оцепенел и, сжав кулаками виски, упёрся лбом в дверной косяк, стараясь взять себя в руки. К горлу подступил тошнотворный комок, и из самой глубины души вырвался дикий стон. В ответ, словно из под земли, раздался тихий лай пуделя.
Мистер Гамб кинулся в мастерскую и, схватив пистолет, подбежал к колодцу.
Шпагат, на котором висело ведро, был оборван. Он никак не мог понять, как она умудрилась это сделать. В прошлый раз он решил, что она оборвала шпагат в безумной попытке выбраться наверх. Они все делали такие попытки, они все делали самые невероятные, глупейшие вещи.
Он склонился над открытым люком и, пытаясь говорить спокойно, крикнул:
— Красотка! С тобой всё в порядке? Ответь мне.
Кэтрин незаметно ущипнула пуделя за бок. Собачонка взвизгнула.
— Ну, как тебе это нравится? — крикнула Кэтрин.
Говорить с жертвой в таком духе казалось Гамбу совершенно противоестественным, но он преодолел отвращение.
— Я сейчас спущу ведро и ты посадишь в него пуделя.
— Ты сейчас спустишь мне сюда телефон, или я сверну твоему пуделю шею. Я не желаю ничего плохого ни тебе, ни этому созданию, но мне очень нужен телефон.
Мистер Гамб поднял пистолет. В тусклом свете лампочки Кэтрин увидела направленный на неё ствол. Она сжалась в комок, выставив собаку перед собой, словно пытаясь защититься ею от пули. Гамб взвёл курок.
— Ну, стреляй, сволочь, убей меня быстрее, а то, клянусь Богом, я сверну башку твоему поганому псу.
Кэтрин зажала пуделя под мышкой, а другой рукой схватила его за мордочку.
— А ну-ка быстро отойди, сукин сын!
Красотка заскулила. Пистолет исчез.
Кэтрин смахнула с вспотевшего лба мокрые волосы.
— Я не хотела оскорбить вас, — крикнула она более спокойно. — Просто я хочу, чтобы вы опустили сюда телефон. Мне нужен телефон. Вы можете идти на все четыре стороны, вы мне не нужны, я вас никогда не видела. Не беспокойтесь, я позабочусь о Красотке.
— Нет.
— Я позабочусь, чтобы она ни в чём не нуждалась. Подумайте о её судьбе, а не только о себе. Если вы выстрелите, она в любом случае оглохнет. Всё, что мне нужно, — это всего лишь телефон. Найдите длинный провод, соедините несколько кусков и опустите мне аппарат. Хотите, я отправлю вам вашу собачку самолётом, куда скажете. У нас дома есть собака. Моя мама любит животных. А вы можете убегать, куда хотите, мне нет до вас никакого дела.
— Ты больше не получишь воды, ни капли.
— Значит, она тоже не получит. А из своей бутылки я не дам ей ни глотка. Мне очень жаль, но, по-моему, она сломала лапку. — Это было неправда. Упав на Кэтрин, вместе с ведром, пудель сам расцарапал ей когтями щёку. Поэтому она и не хотела выпускать собаку из рук. Гамб мог сразу заметить, что она не хромает. — Ей очень больно. Лапка вывернулась, и она всё время лижет её. Даже мне больно смотреть, как она мучается. Её надо срочно показать ветеринару.
Яростный, полный отчаяния вопль Гамба заставил собаку снова подать голос.
— Ты думаешь, что больно ей? — крикнул он. — Ты ещё не знаешь, что такое настоящая боль. Если с ней хоть что-то случится, я оболью тебя кипятком.
Услышав, что он поднимается наверх по лестнице, Кэтрин Мартин тяжело опустилась на пол. Всё тело дрожало мелкой дрожью. Руки тряслись. Она больше не могла держать ни собаку, ни бутылку с водой.
Когда маленький пудель сам забрался к ней на колени, она крепко обняла его, мысленно поблагодарив за тепло.
Глава 50
По коричневой глади воды плыли перья. Мягкие перья, вылетевшие из курятников, унесённые свежим ветром к реке и теперь подрагивающие на лёгких волнах.
Дома на Фелл-стрит, улице, на которой жила когда-то Фредерика Биммел, стояли на самом берегу тихой заводи, образованной рекой Ликинг на окраине Белведера, городка к востоку от Колумбуса, штат Огайо.
Захудалый район, застроенный старыми, большими домами. Некоторые из домов покупали молодые супружеские пары среднего достатка и, наняв строителей, обновляли их, из-за чего все остальные коттеджи казались ещё более старыми. Дом Биммелей никто никогда не обновлял.
Глубоко засунув руки в карманы куртки, Кларис Старлинг стояла на заднем дворе, молча глядя на плывущие по воде перья. В камышах поблёскивали на солнце остатки давно выпавшего снега.
Позади неё отец Фредерики стучал молотком за одним из многочисленных курятников целого птичьего городка, протянувшегося от кромки воды до самого дома. Кларис ещё не видела мистера Биммеля. Соседи сказали, что он дома. Она заметила, что люди в этих местах не особенно жалуют посторонних.
С ней что-то происходило. Ночью, в тот самый момент, когда она поняла, что должна оставить Академию и отправиться на поиски Буйвола-Билла, из её головы внезапно исчезли все посторонние шумы. Мозг заполнила какая-то странная тишина и спокойствие, хотя где-то в глубине души она чувствовала себя глупой и никчёмной школьницей.
Её уже не трогали никакие мелочи — ни вонь из туалета в самолёте до Колумбуса, ни глупость служащего, выдававшего напрокат автомобили. Она покричала на служащего, чтобы тот пошевелился, но не почувствовала при этом ни привычного раздражения, ни каких-либо других чувств.
Кларис дорого заплатила за сегодняшний день, и хотела использовать его с наибольшей пользой и отдачей. К тому же, все её поиски могли закончиться в любой момент, стоило только кому-то из начальства надавить на Кроуфорда и отобрать у неё временное удостоверение.
Нужно торопиться, но задумываться о том, почему всё произошло именно так, или переживать за Кэтрин Мартин, значило бы зря потратить этот последний день и просто-напросто загубить время. Стоит только подумать о ней или представить себя на месте Кимберли Эмберг или Фредерики Биммел — и эти переживания тут же вытеснят из головы все остальные мысли.
Ветер утих, поверхность воды тут же сделалась гладкой и мёртвой. У её ног к берегу прибило лёгкое пёрышко. Держись, Кэтрин.
Кларис прикусила губу. Если он всё же убьёт её, то пусть хотя бы сделает это профессионально.
Господи, научи нас любить и тревожиться.
И научи нас спокойствию.
Кларис повернулась и направилась к курятнику, из-за которого доносился стук молотка. При её приближении сотни кур всех цветов и размеров вскакивали с земли и торопливо разбегались в разные стороны.
Густав Биммел, отец Фредерики, оказался высоким плотным мужчиной с простоватым лицом и покрасневшими глазами небесно-голубого цвета. Голову украшала натянутая до самых бровей вязаная шапочка. Стоя под навесом, он пилил на козлах какую-то доску.
Когда он попросил Кларис предъявить удостоверение, она уловила исходящий от него запах водки.
— Не могу сказать вам ничего нового, — проворчал он. — Позавчера вечером ко мне опять приходили из полиции. Хотели сверить все мои показания. Прямо читали мне их и всё допытывались: «Правильно? Правильно?» «Да правильно, — говорю, — чёрт бы вас подрал. Если бы было неправильно, зачем бы мне было всё это говорить ещё в первый раз?»
— Я пытаюсь вычислить, где… вычислить, где похититель мог видеть Фредерику, мистер Биммел. Где он мог приметить её и решить украсть.
— Она поехала на автобусе в Колумбус устраиваться на работу. В магазин. Полиция сказала, что она прошла собеседование. Но домой уже так и не вернулась. Куда она ещё ходила в тот день, Бог его знает. У ФБР есть её кредитка, но в тот день она ничего не покупала. Да вы, наверное, и так всё это знаете.