Было ещё темно, когда, оставив записку родственникам, Кроуфорд тихо выскользнул из дома. Он всегда был рад их приезду, но сейчас ему хотелось побыстрее оказаться в Куонтико.
Через час он уже стоял в своём кабинете и просматривал пришедшие ночью телексы. В стеклянную дверь заглянула Кларис. Кроуфорд кивком головы пригласил её в кабинет, очистил от бумаг одно из кресел, и они молча уселись перед телевизором посмотреть утренний выпуск новостей.
Наконец, на экране появилось то, чего они ждали.
Запущенный фасад старого дома Джейма Гамба в Белведере. Тёмные глазницы окон с облупившейся краской на рамах и тяжёлыми решётками. Кларис едва узнала это жуткое строение.
«Темница ужасов», — объявил диктор.
Страшные, вызывающие дрожь кадры подвала и каменного колодца. То и дело сверкают вспышки фотоаппаратов. Грозный пожарник машет рукой, отгоняя назойливых репортёров. Обезумевшие бабочки, летящие прямо на свет юпитеров.
Кэтрин Мартин. Вот она отказывается от приготовленных для неё носилок и сама идёт к машине «Скорой помощи». На плечах — куртка полицейского. На руках — крошечный пудель, испуганно прижавшийся к девушке.
Кларис Старлинг. Быстро идёт к машине. Голова низко опущена. Руки в карманах.
Режиссёр постарался не включать в репортаж кадры самых жутких объектов в доме маньяка. В дальней части подвала камера выхватила только низкий, забрызганный известью порог комнаты, хранившей следы прошлых преступлений Гамба. Только в ней полиция обнаружила уже шесть полусгнивших трупов.
Дважды Кроуфорд слышал, как Кларис громко, через нос, выпустила воздух.
Новости прервал рекламный блок.
— Ну, доброе утро, Старлинг.
— Здравствуйте.
— Ночью прокурор округа из Колумбуса передал мне по факсу запись ваших показаний. Просил, чтобы вы подписали ему несколько копий… Значит, из дома Фредерики Биммел вы отправились к Стейси Хубка, потом к директору магазина «Ричардс» миссис Бердайн, а она дала вам адрес миссис Липпман.
— Да, — кивнула Кларис, — Стейси Хубка ездила туда пару раз вместе со своим парнем, они подвозили Фредерику, когда у той было много вещей. Но машину вёл парень, поэтому Стейси очень смутно помнила, где этот дом. А у миссис Бердайн был записан точный адрес.
— Миссис Бердайн не сказала, что в доме миссис Липпман живёт какой-то мужчина?
— Нет.
По телевизору начался репортаж из военно-морского госпиталя в Бетесде. На экране появилось лицо сенатора Мартин, выглядывающей из окна лимузина.
— Да, вчера вечером Кэтрин чувствовала себя более-менее нормально. Сейчас она спит. Мы надеемся на милость Божью… Нет, как я уже говорила, у неё сильный шок, но она в порядке. Несколько синяков, поломан один палец на руке. Крайне обезвожен организм. Спасибо. — Она легонько толкнула шофёра в спину. — Спасибо. Нет, вчера вечером она сказала мне про собачку, но я даже не знаю, что и делать, у нас уже есть две.
Репортаж заканчивался интервью с врачом-психиатром, который не смог сказать ничего определённого, так как только днём собирался приступить к обследованию Кэтрин Мартин.
Кроуфорд выключил звук.
— Ну, как теперь, воспользуетесь благосклонностью сенатора, Старлинг?
— Не знаю, — равнодушно пожала плечами Кларис.
— Она звонила мне сегодня ночью. Хочет встретиться с вами. Кэтрин тоже собирается приехать, когда выпишется из больницы.
— Я всегда на месте.
— И Крендлер сказал, что навестит вас. Вы же в курсе, что он отменил своё распоряжение?
— А вот насчёт Крендлера не знаю. Нужно подумать.
— Хочу дать вам один бесплатный совет, Старлинг. Не стоит стесняться использовать расположение сенатора. Пусть она везде говорит, как благодарна вам, пусть чем-то поможет. Нужно ловить момент, Кларис. И проворачивать всё побыстрее. У благодарности, увы, короткая жизнь.
— Арделия твердит мне то же самое.
— Это ваша соседка по комнате? Мапп? Директор сказал, что это она упросила преподавателя перенести вам экзамен на понедельник. Молодец. — Кроуфорд немного помолчал и продолжал: — Кстати, наш дорогой доктор Лектер растворился. По всей стране на него объявлен самый экстренный розыск. Но теперь он некоторое время будет слишком занят. А потом начнёт потихоньку развлекаться. Поэтому нам надо быть готовыми к тому, что в своих развлечениях он не забудет и про вас.
— Не думаю, что он будет нападать на меня, — покачала головой Кларис — это грубо и не в его стиле. К тому же я интересую его несколько с другой стороны. Помните наши с ним разговоры? Так что, пока я ему не наскучу, можно не опасаться.
— И всё же я хочу, чтобы вы хотя бы предпринимали меры предосторожности. Когда будете выходить из Академии, всегда отмечайтесь у дежурного и говорите, где вы будете и когда вернётесь. Никому не сообщайте о своём местонахождении по телефону. Я подключу ваш номер к системе прослушивания и срочной тревоги. Если захотите, чтобы разговор был сугубо личным, просто нажмите кнопку.
— И всё же не думаю, что он станет нападать на меня, мистер Кроуфорд.
— Но вы поняли, что я вам сказал.
— Да. Да, я всё поняла.
— Возьмите копии ваших показаний. Просмотрите, добавьте что-то, если сочтёте нужным. А когда закончите, приходите ко мне, я заверю вашу подпись. Я горжусь вами, Старлинг. И Брайэм, и директор Академии — все гордятся вами. — Слова почему-то прозвучали слишком натянуто, совсем не так, как он сам того хотел.
Когда Кларис уже вышла из кабинета и зашагала по пустому, гулкому коридору, Кроуфорд подошёл к двери и, переворачивая айсберги своего личного горя, окликнул её:
— Старлинг, ваш отец наверняка сейчас с гордостью смотрит на вас.
Глава 59
Ещё долгое время Джейм Гамб оставался в центре внимания прессы.
Журналисты сложили воедино куски истории его жизни, начиная с момента его появления на свет.
Его будущая мать уже месяц носила в себе ребёнка, когда провалилась на конкурсе «Мисс Сакраменто-1948». Имя «Джейм» оказалось ошибкой в свидетельстве о рождении, но никто так и не побеспокоился о том, чтобы её исправить.
Распрощавшись с надеждой на карьеру актрисы или фотомодели, мать жутко запила, и в двухлетнем возрасте Джейма поместили в приют.
По крайней мере два солидных психологических журнала писали, что именно несчастное детство и стало главной причиной всех его преступлений. Ни в одной из статей ни разу не упоминалось слово «безумный» или «злодей».
В фильме о конкурсе красоты, который так любил смотреть Гамб, действительно снималась его мать. Но исследования показали, что женщина в фильме о бассейне была не она.
Когда Гамбу исполнилось десять лет, его дедушка и бабушка пожалели несчастного мальчишку и забрали его из приюта, а через два года «несчастный мальчишка» зверски убил их.
В психиатрической клинике Управления детских исправительных учреждений Гамба научили навыкам шитья. Как выяснилось позже, к этому делу у него проявились поистине поразительные способности.
В сведениях о его трудовой деятельности оказалось много пропусков. Пронырливые репортёры отыскали два ресторана, где он работал без всякой регистрации. Когда подворачивался случай, Гамб был непрочь подработать и в швейных мастерских. То, что в этот период он убивал людей, доказать не удалось, хотя Бенджамин Распейл утверждал об обратном.
Одно время Гамб работал в антикварной лавке, где делали орнаменты из бабочек. Именно там он познакомился с Распейлом и проникся любовью к бабочкам и мотылькам, к физиологическим изменениям, через которые они проходят.
Жить за счёт Распейла оказалось довольно выгодно. Когда же флейтист бросил Гамба, он убил его очередного любовника, Клауса, обезглавил и содрал с тела часть кожи, а потом, позже, разыскал на востоке и самого Распейла.
Испугавшись строптивого маньяка, музыкант поспешил предоставить его работе доктора Лектера.
Всё это было доказано через неделю после смерти Гамба, когда ФБР, воспользовавшись случаем, потребовал у родственников Распейла магнитофонные записи разговоров флейтиста на приёмах у доктора Лектера.
Когда доктора Лектера признали душевнобольным, все плёнки с записями его бесед с пациентами были переданы родственникам жертв для последующего уничтожения. Но родственники Распейла сохранили плёнки, надеясь позже использовать их на суде по поводу раздела его имущества. Им давно уже наскучило слушать первые записи, где Распейл только предавался воспоминаниям о детстве и жаловался на судьбу. Когда же в прессе заговорили о Джейме Гамбе, родственники флейтиста дружно взялись за прослушивание остальных плёнок, а потом вызвали адвоката Эверетта Йоу и пригрозили, что возбудят иск о повторном рассмотрении дела по разделу имущества покойного. После недолгих колебаний Эверетт Йоу решил позвонить и рассказать обо всём Кларис Старлинг.
Среди плёнок оказалась и запись последнего приёма, во время которого доктор Лектер убил Распейла. Но, что гораздо важнее, ФБР узнало, как много Распейл рассказывал Лектеру о Джейме Гамбе.
Флейтист поведал доктору и о страсти Гамба к бабочкам, и о том, что он и в прошлом сдирал со своих жертв кожу, и о том, что он убил беднягу Клауса. Из его рассказа выяснилось, что Гамб действительно работал в швейной фирме «Мистер Хайд», специализирующейся на производстве изделий из кожи, при этом высасывая деньги из одной пожилой дамы, проживающей в Белведере, штат Огайо, и подрабатывающей у «Хайда». «В один прекрасный день Гамб выдоит из этой старухи всё, что у неё есть», — мрачно предсказывал Распейл.
— Когда Лектер открыл дело и прочитал, что первая жертва Буйвола-Билла жила в Белведере и что убийца содрал с неё кожу, он сразу понял, чья это работа, — сказал Кроуфорд, прослушивая вместе с Кларис плёнку. — Он бы наверняка сдал нам Гамба со всеми потрохами и предстал бы перед всеми настоящим гением, если бы не вмешался Чилтон.
— В своей записке на карте он намекнул, что места похищений и затоплений выглядят слишком уж беспорядочными, — заметила Кларис. — А в Мемфисе спросил, умею ли я шить. Чего он добивался?