— Забавлялся, — ответил Кроуфорд. — Он всю свою жизнь получал удовольствие от диких развлечений.
Записи разговора Лектера с Джеймом Гамбом отыскать так и не удалось, и о его жизни после смерти Распейла пришлось узнавать по частям, тщательно изучая деловую переписку и различные счета, а также беседуя с владельцами магазинов.
Когда миссис Липпман умерла по пути во Флориду, куда она ехала отдыхать вместе с Гамбом, маньяк унаследовал всё: и старый дом с огромным подвалом, и солидную сумму денег. Он оставил работу у «Хайда», хотя некоторое время сохранял за собой квартиру в Кальюмет-Сити и пользовался адресом фирмы, получая посылки на имя Джона Гранта. Он поддерживал контакты с самыми солидными клиентами и часто, как раньше для мистера Хайда, объезжал разбросанные по всей стране магазины, выискивая новые модели кожаных изделий, которые теперь шил на заказ у себя дома в Белведере. Именно во время этих поездок он выслеживал своих жертв, похищал их и топил в реках. В его крытом коричневом грузовичке под коробками с кожаными куртками и кожаными украшениями нашли и большой прорезиненный мешок для человеческих тел.
В своём огромном подвале Гамб имел полную свободу действий. Там было достаточно места и для работы, и для развлечений. Вначале его привлекали только игры — охота за девушками в полной темноте, запирание их в одной из отдалённых комнат.
Фредерика Биммел начала работать у миссис Липпман в последний год жизни старухи. Гамб увидел её, когда она забирала готовые вещи, чтобы отнести их в магазин. Биммел была далеко не первой жертвой маньяка, но первой, кого он убил ради кожи.
Среди вещей Джейма Гамба обнаружили и письма, которые писала ему Фредерика.
У Кларис едва хватило сил читать эти письма. Все они были полны надежд и ожиданий, полны любви и невероятной преданности Гамбу: «Милый, тайный властелин моего сердца, как я люблю тебя! Я никогда не думала, что скажу тебе это. Прекраснее всего на свете было бы услышать такие же слова в ответ».
Когда же и как она узнала о нём всю правду? Может, случайно заглянула в подвал?
Какие чувства отразились на её лице, когда в его облике перед ней предстал совсем другой человек? Сколько времени он держал её в плену?
Самое страшное, что Фредерика оставалась преданной ему до самого последнего момента. Одно из писем она написала даже из колодца, ожидая своего смертного часа.
Бульварные газеты на все лады перевирали всю историю, называя Гамба даже самим мистером Хайдом.
Живя в Куонтико, Кларис не желала никаких контактов с прессой. Однако всё в тех же бульварных газетах её имя упоминалось в каждой новой статье. «НЭШИНАЛ ТАТТЛЕР» перекупила у доктора Чилтона запись разговора Старлинг с Ганнибалом Лектером, и вскоре выдала целую серию статей под общим названием «Невеста Дракулы», где сообщила, что в обмен на информацию Кларис описывала Лектеру свои личные сексуальные переживания.
Журнал «Пипл» написал о ней короткую, но довольно приятную статью, сдобрив текст фотографиями из ежегодников университета Вирджинии и лютеранского приюта Бозмена. Лучшим был снимок лошади Анны, везущей целую повозку детей.
Кларис вырезала фотографию Анны и бережно положила её в свой бумажник. Это было единственное, что она оставила себе на память.
Наконец-то она начала обретать душевный покой.
Глава 60
Арделия Мапп была отличной ученицей — о чём бы ни говорилось на лекции, она схватывала информацию быстрее, чем леопард антилопу. Но что касалось бега… Волоча ноги со стадиона, она часто шутила, что слишком перегружена фактами, чтобы бегать.
Вот и теперь она тяжело трусила позади Кларис по спортивному залу Академии ФБР. Было воскресенье. Уже два дня обе сидели над учебниками и, по мнению Старлинг, мозгам срочно требовался небольшой отдых.
— Так что сказал Пилчер, когда звонил? — выдохнула Арделия, наконец-то остановившись.
— Они с сестрой делят дом в Чесапике. Унаследовали его от бабки.
— Ну и?
— Сестра живёт там с детьми, собаками и, может быть, с мужем.
— Ну?
— Она занимает одно крыло дома.
— Слушай, давай ближе к делу. Не тяни резину.
— А Пилч живёт в другом крыле. На следующие выходные он приглашает нас в гости. Говорит, у него там куча комнат. Как он сказал: «столько, сколько нужно». И ещё добавил, что сестра сама позвонит и пригласит меня.
— Не пудри мне мозги. Я уже давно забыла, чтобы наши мужики соблюдали такие приличия.
— Он даже уже составил программу: никакого бардака, никаких драк и перебранок, приезжаем и сразу идём прогуляться по пляжу, потом приходим домой, а там уже горит камин и навстречу бегут радостные собаки.
— Боже, какая идиллия, камин, радостные собаки. Ну-ну, дальше.
— По-моему, для первого свидания вполне достаточно. Он сказал, что если кто-то замёрзнет, то может спать рядышком с собакой, или с двумя сразу. У него там на всех собак хватит.
— Так он тебя что, на эту шутку с псами купил?
— Ещё он клянётся, что отлично готовит. И сестра подтверждает.
— О, так она уже звонила?
— Ага.
— Какой у неё голос?
— Нормальный.
— И что ты ей сказала?
— Я сказала «Да, спасибо большое».
— Хорошо, — улыбнулась Арделия. — Здорово, молодец. Крабов наедимся. А тебе вообще везёт, ещё и с Пилчером нацелуешься.
Глава 61
По мягкому ковру отеля «Маркус» официант аккуратно катил тележку с ужином. У девяносто первого номера он остановился и тихо постучал в дверь затянутой в белую перчатку рукой. Выждав минуту, постучал сильнее. Из комнаты доносились звуки фортепиано. Глен Гоулд исполнял инвенции Баха.
— Войдите. — Мужчина в домашнем халате и с повязкой на носу что-то писал за письменным столом. — Поставьте у окна и покажите вино.
Официант подал бутылку. Мужчина поднёс её к настольной лампе, прочёл этикетку и приложил горлышко к щеке.
— Откройте и поставьте в лёд, — приказал он и выписал чек со щедрыми чаевыми. — Я выпью позже.
Ему не хотелось, чтобы официант наливал ему вино — от его форменного костюма исходил неприятный запах. Доктор Лектер пребывал в великолепном настроении. Неделя прошла превосходно. Внешность постепенно изменялась. Как только сойдут нежелательные пятна, можно будет снять повязку и предстать перед фотографом, чтобы сняться на паспорт.
Многое в своём лице доктор Лектер изменил сам — например, сделал в нос уколы силикона. Силикон продавался в аптеках свободно, но для новокаина требовался рецепт. Он легко решил эту проблему, отослав аптекаря за лекарством и стащив рецепт прямо с прилавка.
Лицо, конечно, получилось не особенно красивым, к тому же силикон мог начать растекаться под кожей, но пока этот облик вполне устраивал. Сейчас нужно было думать только о том, чтобы благополучно добраться до Рио.
Давным-давно, ещё до первого ареста, доктор Лектер отложил кое-что на случай, если по какой-то причине ему вдруг придётся уехать из страны и пожить в изгнании. В стене одной из дач на берегу реки Саскуэханна хранились деньги и документы на имя другого человека, а также косметика, необходимая для того, чтобы сделать лицо похожим на вклеенную фотографию. Сейчас, конечно, паспорт был давно просрочен, но Лектер надеялся очень быстро восстановить его.
Зная, что в группе туристов пересечь границу намного легче, он уже купил путёвку на путешествие под названием «Великолепие Южной Америки», которая должна была помочь ему беспрепятственно добраться до Рио.
Этот вечер доктор Лектер решил посвятить письмам, которые намеревался отправить через агентство посреднических услуг в Лондоне.
Перво-наперво он перевёл солидную сумму денег и написал слова благодарности за доброе отношение санитару Барни.
Затем черканул короткое письмо Фредерику Чилтону, заверив, что намерен навестить его в самое ближайшее время, и добавив, что после этого визита администрации лечебницы будет очень разумно вытатуировать инструкцию по кормлению заключённых прямо на лбу своего главного врача, чтобы не переводить зря бумагу.
И, наконец, налив себе бокал изумительного «Монтраше», он обратился к Старлинг:
— Ну как, Кларис, ваши ягнята замолчали? Вы, конечно, помните, что должны рассказать мне об этом. Очень рассчитываю на вашу порядочность. Надеюсь, вы сдержите обещание.
Было бы чудесно, если бы вы поместили свой рассказ в виде объявления на рекламной полосе «Таймс» или «Интернешинал Геральд Трибьюн» в первый день любого месяца. А ещё лучше опубликовать его в «Чайна Мейл».
Меня не удивит ни положительный, ни отрицательный ответ. Но, Кларис, всё дело в том, что вы судите себя милостью подземных темниц, созданных для Толпы, и поэтому вам всю жизнь придётся бороться за это благословенное молчание. Ибо вами движет только гражданский долг, только долг вы видите перед собой, и этот долг не кончится никогда.
Я не планирую встречаться с вами, Кларис. Мир намного интереснее, когда в нём есть такие, как вы. Надеюсь, вы проявите по отношению ко мне такую же любезность.
Доктор Лектер коснулся ручкой губ, выглянул на ночное небо и улыбнулся.
Теперь у меня есть окна.
Как раз сейчас над самым горизонтом я вижу Орион, рядом сверкает Юпитер. Это самое яркое его сияние, и подобного не будет до самого двухтысячного года. (Мне бы не хотелось называть вам точное время и его высоту над горизонтом). Но, надеюсь, что вы тоже видите их. Некоторые звёзды у нас с вами общие, Кларис.
Далеко на востоке, на берегу Чесапикского залива, высоко в ясном ночном небе повис Орион. В большом старом доме нежно мерцает камин. Светлый дымок вылетает из трубы и тут же уносится вдаль лёгким ветерком. На широкой кровати много стёганых одеял, а на них и под ними — несколько огромных собак. В тусклом свете камина невозможно понять, лежит ли под одеялами Нобл Пилчер. Но лицо на подушке, розовое в свете огня, без сомнен