После тюремной камеры гостиничный номер показался доктору Лектеру огромным. Он наслаждался, разгуливая по ковру взад и вперед, к окну и от окна. Из окон открывался вид на городскую больницу, на тот ее корпус, в котором размещался один из крупнейших центров черепно-лицевой хирургии.
Доктор Лектер прекрасно понимал, что его лицо слишком хорошо известно, чтобы он мог воспользоваться услугами здешних хирургов для пластической операции. Но это было, пожалуй, единственное место в мире, где можно свободно ходить повсюду с забинтованным лицом, ни у кого не вызывая удивления.
Он уже бывал здесь раньше, давно, когда занимался в прекрасной местной библиотеке.
Как это пьянительно – иметь окно! Даже несколько окон! Он стоял, не зажигая света, смотрел вниз, на огоньки автомобилей, проезжавших по мосту Макартура, и наслаждался коктейлем. Тело приятно расслабилось после довольно утомительной пятичасовой езды на машине из Мемфиса.
В тот вечер ему пришлось лишь однажды действовать быстро: в подземном гараже мемфисского международного аэропорта. Смывать с лица кровь с помощью ваты, спирта и дистиллированной воды в заднем отсеке машины «скорой помощи» было очень неудобно. Но потом, когда он уже переоделся в белый халат санитара, надо было просто подловить какого-нибудь одинокого пассажира в той часта гаража, где машины поставлены на длительный срок. Пассажир весьма кстати нагнулся, доставая чемоданчик коммивояжера из багажника машины. Он так и не заметил, как доктор Лектер подошел к нему сзади.
Доктор Лектер подумал, не считает ли полиция его полным дураком, который попытается улететь из Мемфиса самолетом…
По дороге в Сент-Луис у доктора Лектера была одна трудность – разобраться с кнопками и рычагами этой новой машины. Он потратил немало времени, пока разобрался, как включать дворники и переключать дальний и ближний свет. Здесь они были установлены прямо на колонке руля.
Завтра он отправится по магазинам. Надо купить краску для волос, бритвенные принадлежности, лампу-соллюкс и еще многое другое. Кроме того, ему нужен рецептурный бланк, чтобы достать то, что поможет внести некоторые изменения в его внешность. А потом уже можно двигаться дальше.
Пока же спешить было совершенно ни к чему.
44
Арделия Мэпп полулежала на кровати в своей любимой позе, откинувшись на подушки, с книгой в руках. Радио передавало обзор новостей. Она выключила его, когда Клэрис Старлинг вошла в комнату. Увидев ее измученное лицо, она, к счастью, не стала задавать лишних вопросов. Спросила только:
– Чаю хочешь?
Когда Арделия интенсивно занималась, она всегда выпивала огромное количество напитка из заваренных сушеных листьев, что присылала ей бабка и который она называла «чай для умных людей».
Из тех двоих умных, которых знала Старлинг, одна была воплощением надежности, а другой – ужаса. Старлинг надеялась, что это каким-то образом уравновешивает круг ее знакомых.
– Повезло тебе, что пропустила сегодняшние занятия, – сказала Мэпп. – Этот проклятый Ким Вон заставил нас прямо-таки землю рыть! Правда-правда! У них там, в Корее, сила тяжести, наверное, больше, чем у нас. И когда они приезжают сюда, им ничего не стоит получить место преподавателя физподготовки. Они здесь легкими становятся! Понимаешь? Кстати, Джон Бригем заходил.
– Когда?
– Совсем недавно. Хотел узнать, не вернулась ли ты. Волосы напомадил. Он все по холлу бродил, как первокурсник какой-нибудь. Мы с ним немного поговорили. Он сказал, что если ты отстала от курса и тебе надо засесть за учебники, то лучше нам завтра не ходить на стрельбище, а как следует позаниматься. А он разрешит нам пострелять в выходные. Я сказала, что мы ему тогда сообщим, если соберемся. Он хороший человек.
– Ага. Хороший.
– А ты знаешь, что он хочет включить тебя в нашу сборную по стрельбе на соревнованиях против команд УБН и таможенной службы?
– Нет.
– Это открытые соревнования, не просто женский турнир. Теперь следующий вопрос: ты хоть что-нибудь знаешь к экзамену по Четвертой поправке?[58]
– Довольно много.
– Хорошо, тогда скажи-ка, о чем было дело «Чимел против штата Калифорния»?
– Об обысках в средних школах.
– Что именно об обысках в средних школах?
– Не помню.
– Так вот, в этом деле рассматривалась «концепция непосредственной близости». А кто такой Шнеклот?
– Черт, не помню!
– Дело «Шнеклот против Бустамонте».
– Кажется, это имеет отношение к определению разумного предела вмешательства в личную жизнь…
– Черта лысого! Разумный предел вмешательства в личную жизнь – это Принцип Катца! Дело Шнеклота – это о согласии на обыск! Да, я вижу, детка, что нам с тобой придется засесть за книги! У меня есть все конспекты.
– Только не сегодня!
– Конечно, нет. Но завтра утром, когда твои мозги отдохнут и станут более восприимчивы, мы начнем сажать в эту плодородную почву семена, чтобы снять урожай в пятницу, на экзамене. Да вот еще что! Бригем сказал – а я обещала никому не говорить, – он сказал, что тебе ничего серьезного не угрожает. Тебя, конечно, вызовут для объяснений, но этот надутый сукин сын Крендлер, который будет давать против тебя показания, уже ничего толком не помнит. А через пару дней он вообще про тебя забудет. У тебя хорошие оценки, а с этим экзаменом мы легко справимся! – Мэпп некоторое время изучала усталое лицо Клэрис. – Ты для этой бедняги Кэтрин столько сделала – никто другой больше не сделал бы! Да еще сама подставилась! В конце концов, именно ты сдвинула все дело с мертвой точки. Теперь самое время собой заняться. А может, тебе прямо сейчас завалиться на боковую? Я и сама собираюсь сделать то же самое.
– Арделия, спасибо тебе за все!
Потом, когда они уже погасили свет, Мэпп вдруг окликнула ее:
– Старлинг!
– Да?
– Как ты думаешь, кто красивее, Бригем или неотразимый Бобби Лоуренс?
– Не знаю…
– У Бригема татуировка на плече. Я сама видела, сквозь рукав рубашки. Знаешь, что там у него?
– Понятия не имею…
– Скажешь мне, если узнаешь?
– Скорее всего – нет.
– А вот я тебе рассказала про разноцветные трусы Бобби!
– Да ты их в окно увидела, когда он с гантелями занимался!
– Это тебе Грейс сказала? Вот болтливая…
Но Старлинг уже спала.
45
Около трех часов ночи Крофорд, дремавший возле жены, внезапно проснулся. Белла вдруг пошевелилась, и ее дыхание прервалось. Он сел и взял ее за руку.
– Белла!
Она глубоко вздохнула. Глаза ее были открыты – впервые за много дней. Крофорд наклонился к ее лицу, хотя знал, что она его все равно не видит.
– Белла, я люблю тебя, родная, – сказал он, надеясь, что она его слышит.
Он испугался, страх бился о ребра, кружа, как залетевшая в комнату летучая мышь. Потом он взял себя в руки.
Он хотел что-нибудь сделать для нее, хоть что-нибудь, но боялся, как бы она не почувствовала, что он отпустил ее руку.
Он приложил ухо к ее груди. Услышал, как ее сердце дрогнуло, затрепетало и остановилось. И больше ничего. Только какой-то странный звук, словно что-то течет. Он так и не понял, откуда пришел этот звук: из ее груди или у него просто звенело в ушах.
– Да благословит тебя Господь, да примет он тебя… твоих родных, – прошептал Крофорд слова, и ему хотелось, чтобы это было правдой.
Он привлек ее к себе, сел, откинувшись на изголовье кровати, и прижимал Беллу к груди, пока умирал ее мозг. Платок сполз с головы, и стало видно то, что осталось от ее волос. Он не плакал, у него не было больше слез.
Потом Крофорд надел на Беллу ее любимую, самую лучшую ночную рубашку и посидел еще немного, прижимая руку жены к своей щеке. Широкая ловкая ладошка с мозолями от бесконечной возни в саду и запястье все истыканное иголкой для внутривенных вливаний.
Когда она приходила из сада, ее ладони всегда пахли тимьяном…
Представь себе, что это яичный белок – так просвещали Беллу о сексе подруги в школе. Они с Крофордом смеялись над этим в постели много лет назад, несколько лет назад, недавно. Не думай об этом! Не об этом! Вспомни что-нибудь хорошее, чистое. Это и было чистое!.. Тогда, в первый раз, она была в круглой шляпке и в белых перчатках. Они поднимались на лифте, и он весьма артистично насвистывал «Начни бегайн» Кола Портера. А дома она часто подсмеивалась над Крофордом, что у него карманы набиты всякой ерундой как у мальчишки.
Крофорд вышел в соседнюю комнату, зная, что может в любой момент оглянуться и увидеть ее, лежащую неподвижно на постели в теплом желтоватом свете прикроватной лампы. Он ждал, когда ее тело превратится лишь в объект для последней ритуальной церемонии. Когда она перестанет быть тем телом, которое он обнимал, окончательно перестанет быть спутницей его жизни и останется лишь в памяти. И тогда он сможет позвонить, чтобы ее забирали.
Он стоял у окна и смотрел в темноту на востоке. Он не встречал зарю, просто окно выходило на эту сторону.
46
– Ты готова, Прелесть?
Джейм Гам лежал, откинувшись на подушку. Ему было очень удобно. Собака, свернувшись теплым клубком, устроилась у него на животе.
Мистер Гам только что вымыл голову, и теперь она была повязана полотенцем. Он порылся под одеялом, нашел пульт дистанционного управления видеомагнитофоном и нажал на кнопку.
То, что он смотрел, было смонтировано из двух разных сюжетов. Он смотрел этот ролик каждый день, готовясь к выполнению своей основной задачи. Он всегда смотрел его, перед тем как снять кожу.
Сначала шел небольшой сюжет из программы новостей 1948 года, пленка была черно-белая и вся исцарапанная. Эпизод посвящен четвертьфиналу конкурса на звание «Мисс Сакраменто» в Атлантик-сити. Один из многих этапов на длинном пути к званию «Мисс Америка».
Это был эпизод, когда участницы конкурса вышли на сцену в купальных костюмах с цветами в руках.