Фредрика Биммель начала помогать миссис Липман в последний год жизни старухи. Обычно она забирала заказы прямо из ателье. Там она и познакомилась с Джеймом Гамом. Фредрика была не первой, кого он убил, но первой, которую он убил именно из-за ее кожи.
Среди вещей Гама были обнаружены и письма Фредрики.
Старлинг с трудом заставила себя прочесть их – столько в них было надежды, тоски, одиночества, столько нежности, что можно было догадаться, что говорил ей Гам. «Мой самый дорогой, тайный друг моей души, я люблю тебя! Никогда не думала, что произнесу эти слова! Но самое прекрасное – произносить их в ответ!»
Когда он раскрылся перед ней? Может, это она обнаружила, что он хранит в своем подвале? Каким было ее лицо, когда он проявил свою истинную сущность? И сколько она после этого еще прожила?
Самое страшное заключалось в том, что Фредрика и Гам действительно были друзьями – до самого конца. Последнее письмо она написала ему уже из колодца.
Бульварные газеты теперь называли Гама не иначе как «мистер Хайд». Журналисты явно сожалели, что не додумались до этого раньше, и теперь пересказывали всю его историю с начала до конца.
Оставаясь в Квонтико, Старлинг была избавлена от назойливости репортеров, но газеты и ее вдоволь посклоняли.
«Нэшнл тэтлер» приобрел у доктора Чилтона записи бесед Старлинг с доктором Лектером. На их основе «Тэтлер» подготовил и опубликовал серию материалов под общим заголовком «Невеста Дракулы», в которых намекалось, что Старлинг в обмен на информацию «одаряла Лектера откровениями сексуального характера». После этого Старлинг получила «заманчивое» предложение от другого издания – «Бархатные беседы: журнал телефонного секса».
Журнал «Пипл» опубликовал небольшую доброжелательную статью о Старлинг, снабдив ее фотографиями из ежегодников Университета штата Вирджиния и из лютеранского приюта в Бозмене. Самая лучшая фотография была с лошадью, с той самой Ханной, запряженной в тележку, полную ребятишек.
Старлинг вырезала фотографию Ханны и спрятала в бумажник. Это было единственное, что она решила непременно сохранить.
Она приходила в себя.
60
Арделия Мэпп оказалась прекрасным репетитором. Еще сидя на лекции, она предчувствовала, какой вопрос могут задать на экзамене по той или иной теме, – так леопард за версту чует ослабевшую жертву. Правда, по физподготовке она здорово помочь не могла – сама она бегала неважно. Она объясняла это тем, что якобы «битком набита разными знаниями».
Она, конечно, отстала от Старлинг на беговой дорожке, но быстро нагнала ее в салоне старенького самолета «ДС6», который ФБР использовало для проигрывания разнообразных ситуаций, возникающих при угонах пассажирских лайнеров и при освобождении заложников.
Это было утром в воскресенье. Они уже два дня подряд безвылазно просидели над учебниками и теперь наслаждались бледным солнцем.
– Ну, что тебе этот Пилчер сообщил по телефону? – спросила Мэпп, прислоняясь спиной к шасси самолета.
– У него с сестрой есть дом на берегу Чесапикского залива.
– Ну и что?
– Его сестра сейчас там с детьми и собаками и, может быть, даже с мужем.
– И что?
– Они занимают одно крыло дома – это большой старый дом у самого берега. Они его от своей бабки унаследовали.
– Слушай, короче!
– Другое крыло в полном распоряжении Пилча. И он меня приглашает туда на следующий уик-энд. Говорит, там много комнат. «Сколько душе угодно» – так он, кажется, выразился. И прибавил, что его сестра сама позвонит мне и подтвердит приглашение.
– Вот это да! Я уж думала, такого теперь вообще не бывает!
– Он все предусмотрел – всю программу нашего отдыха. Прогулки по берегу, никакого напряга, полная отключка. Потом – домой, а там уже горит огонь в камине, а вокруг прыгают собаки, знаешь, с такими огромными лапами, выпачканными в песке.
– Сплошная идиллия! Так-так, собаки с огромными лапами, а дальше?
– Довольно много на первый раз, особенно если учесть, что у нас не было ни одного свидания. Ну, еще он сказал, что, когда становится действительно холодно, там здорово спать рядом с двумя-тремя собаками. У них, говорит, достаточно собак, чтобы согреть любому и тело и душу.
– Так, понятно. Решил пристроиться к тебе под бочок, нарядившись собакой. А ты все вроде как за чистую монету принимаешь, да?
– Он еще говорит, что умеет хорошо готовить. И его сестра это подтверждает.
– Ага, значит, она уже звонила.
– Звонила.
– Ну и как?
– Замечательно. Как будто она действительно находится в другом крыле дома.
– И что ты ей ответила?
– Я сказала да конечно, большое спасибо.
– Хорошо, – сказала Мэпп. – Просто отлично. Поешь там крабов вволю. Как приедешь, хватай Пилчера и целуй его взасос. Дай волю инстинктам.
61
Официант бесшумно катил сервировочный столик по толстому ковру, покрывавшему коридоры отеля «Маркус».
Перед дверью номера 91 он остановился и тихо постучал обтянутой перчаткой рукой. Наклонив голову, он прислушался, затем постучал еще раз, погромче, чтобы перекрыть доносившиеся из номера звуки «Инвенций» Баха в исполнении Гленна Гульда.
– Войдите! – раздался наконец голос из номера.
Джентльмен с марлевой повязкой на лице, одетый в халат, сидел у стола и писал.
– Поставьте у окна. И покажите мне вино.
Официант показал ему бутылку. Джентльмен посмотрел ее на свет, поднес к настольной лампе.
– Откройте ее, но на лед не ставьте, – сказал он и записал в поданный счет щедрые чаевые – Я попробую потом.
Ему не хотелось, чтобы официант подавал ему вино, – он счел неприятным исходивший от того запах нового ремешка для часов.
Доктор Лектер был в превосходном настроении. Неделя прошла отлично. Ему вполне успешно удалось несколько изменить свою внешность. Как только пройдут оставшиеся пятна и цвет лица восстановится, он снимет повязку и сделает фотографии для паспорта.
Всю работу он проделал сам. Всего несколько небольших инъекций жидкого силикона в нос. Силиконовый гель можно было купить свободно, но шприц и новокаин без рецепта не отпустили бы ни в одной аптеке. Он справился с этой проблемой, похитив рецепт прямо с прилавка, когда провизор отвлекся, обслуживая другого покупателя. Закорючки, оставленные на бланке врачом, он замазал белилами, которые машинистки используют для исправления опечаток, а затем переснял рецептурный бланк на ксероксе, сделав несколько новых чистых бланков. На первом он восстановил прежний рецепт, который украл, и вернул его в ту же аптеку, чтобы там потом не хватились пропажи.
Распухший нос несколько диссонировал с его тонкими чертами лица, а силикон перетекал с места на место при любом неосторожном движении. Но он решил, что до Рио доберется и в таком виде.
Еще задолго до первого ареста, когда довольно необычное хобби уже начинало захватывать его целиком, доктор Лектер сделал некоторые приготовления на случай, если ему придется спасаться бегством. Он спрятал приличную сумму денег и полный набор документов на другое имя, включая паспорт, в стене одного из дачных коттеджей на берегу Саскеханна-ривер. Там же хранился набор косметических средств, которые он использовал, фотографируясь на паспорт. Срок действия паспорта конечно, уже истек, но его нетрудно будет продлить.
Он решил, что ему будет гораздо удобнее проходить таможенный и паспортный контроль в составе большой группы, с огромным туристическим значком на груди. Поэтому уже записался в тургруппу с чудовищным, на его взгляд, названием «Чудеса Южной Америки», вместе с которой он и попадет в Рио-де-Жанейро.
Он еще раз напомнил себе, что нужно выписать чек за подписью покойного Ллойда Уаймена в уплату по счету за отель. Пока чек попадет в банк, пока они там прочухаются, у него будет дней пять в запасе. Карточкой «Америкэн Экспресс» расплачиваться все же рискованно – компьютер может сразу засечь подмену.
Сегодняшний вечер он решил посвятить письмам – он уже давно никому не писал. Письма он пошлет через пересылочную службу в Лондоне.
Первым делом он послал щедрый подарок и записку с выражением благодарности Барни – за все услуги, которые тот оказал ему в психушке.
Затем он отправил письмо доктору Фредерику Чилтону, который сейчас отсиживался в какой-то тюрьме под защитой федеральных властей. Доктор Лектер писал, что в ближайшем будущем, вероятно, нанесет ему визит. А после этого визита, подчеркнул он, врачи вполне смогут вытатуировать инструкцию по кормлению пациента Чилтона прямо у него на лбу – для экономии бумаги.
И напоследок, налив себе бокал превосходного «Батар-Монтраше», он принялся за письмо Клэрис Старлинг.
Итак, Клэрис, ягнята теперь молчат?
Вы мне обещали кое-что. Помните? И я хочу это получить.
Вы вполне можете поместить объявление об этом в любой крупной газете – «Таймс» или «Интернэшнл геральд трибюн» – первого числа любого месяца. И в «Чайна мэйл» тоже, так будет еще лучше.
Меня вовсе не удивит, если Ваш ответ будет и «да» и «нет». Ягнята теперь на некоторое время замолчат.
Однако, Клэрис, Вы не вполне верно судите о себе.
Фемида недаром слепа, и весы ее колеблются постоянно. Вам придется вновь и вновь выпрашивать у судьбы это благословенное молчание. Потому что Вами движет беда; Вы видите беду – и это заставляет Вас действовать. Но беды нескончаемы, они существуют вечно.
Я не собираюсь наносить визит Вам, Клэрис. Мир для меня более интересен, пока в нем есть Вы. Ожидаю той же любезности и от Вас.
Доктор Лектер приложил ручку к губам. Поглядел в ночное небо и улыбнулся.
У меня теперь есть окна.
Орион сейчас стоит высоко над горизонтом, а рядом с ним Юпитер. Он очень ярко светит, ярче, чем когда-либо; такого теперь не будет вплоть до 2000 года. (У меня вовсе не возникает желания сообщать Вам, который теперь час и как высоко над горизонтом он находится.) Но я надеюсь, Вы его сейчас тоже видите. Кстати, у нас есть общие звезды.