– Ах, Кэтрин, Кэтрин! – сказала Старлинг. Она достала из сумки пинцет и осторожно пинцетом опустила цветной лист в пластиковый пакет. Положила на кровать – пока.
На туалетном столике – шкатулка для драгоценностей из тисненой кожи, такие можно увидеть и у девчонок в женском общежитии. Два ящичка впереди и узкие отделения в крышке заполнены дешевыми украшениями, ничего ценного. Интересно, может, самое ценное хранилось в резиновом кочане в холодильнике? Тогда кто взял все это?
Согнув палец, Старлинг ввела его под крышку и выдвинула потайной ящичек. Для кого потайной? Во всяком случае, не для вора. Ящичек был пуст. Она уже задвигала его на место, когда ее пальцы коснулись бумажного конверта, прикрепленного ко дну ящичка липкой лентой.
Старлинг натянула хлопчатобумажные перчатки и повернула шкатулку. Вытащила пустой ящик и перевернула вверх дном. Коричневый конверт был приклеен к донышку ящика липкой лентой в цвет дерева. Конверт не заклеен, клапан его просто заправлен внутрь. Она поднесла конверт к носу – его не окуривали, значит, не снимали отпечатков. Старлинг пинцетом открыла конверт и извлекла содержимое. В конверте находились пять поляроидных снимков, она извлекала их один за другим. Фотографии совокупляющихся мужчины и женщины. Ни лиц, ни голов на фотографиях нет. Два снимка сделаны женщиной, два – мужчиной, один, очевидно, снят со штатива, водруженного на ночной стол.
Трудно было определить масштаб по этим снимкам, но, судя по уникальному весу в 55 килограммов при таком удивительном росте, женщина эта наверняка Кэтрин Мартин. Пенис мужчины украшен кольцом, по-видимому, из слоновой кости. Фотография оказалась недостаточно четкой, чтобы рассмотреть это украшение в деталях. Аппендикс у мужчины удален. Старлинг уложила фотографии в пакеты – каждую в пластиковый пакет для бутербродов, а затем – в свой собственный конверт из оберточной бумаги. И вернула потайной ящик на место.
– Все это у меня в сумке, – произнес голос за ее спиной. – Не думаю, чтобы отсюда что-то взяли.
Старлинг взглянула в зеркало. В дверях спальни стояла сенатор Рут Мартин. Она выглядела изможденной. Старлинг повернулась к ней лицом:
– Здравствуйте, сенатор Мартин. Вы не хотели бы отдохнуть? Я почти закончила.
Даже устав до предела, сенатор Мартин не утратила властности. Под любезной внешностью угадывался человек-бульдозер.
– Представьтесь, будьте любезны. Я полагала, полиция уже закончила осмотр.
– Я Клэрис Старлинг из ФБР. Вам удалось поговорить с доктором Лектером, сенатор?
– Он сообщил мне имя. – Сенатор Мартин закурила сигарету и смерила Старлинг оценивающим взглядом. – Посмотрим, чего оно стоит. А что вы нашли в шкатулке, офицер Старлинг? Чего это стоит?
– Кое-какие вещественные доказательства, которые мы можем проверить буквально за несколько минут.
Это было самое лучшее, что Старлинг могла придумать.
– В шкатулке моей дочери? Посмотрим.
Старлинг услышала голоса в соседней комнате и очень надеялась, что кто-то войдет и прервет эту сцену.
– Мистер Копли, спецагент мемфисской конторы, с вами?
– Нет, его здесь нет, и вы мне не ответили. Не хочу вас обидеть, офицер Старлинг, но я во что бы то ни стало посмотрю, что вы взяли из шкатулки моей дочери. – Она слегка повернула голову и позвала через плечо: – Пол! Пол, будьте добры, зайдите сюда. Офицер Старлинг, вы, вероятно, знакомы с мистером Крендлером из департамента юстиции. Пол, это та самая девушка, которую Крофорд послал беседовать с Лектером.
Лысина у Крендлера загорела, и в свои сорок лет он выглядел подтянутым и спортивным.
– Мистер Крендлер, я знаю, кто вы. Здравствуйте, – сказала Старлинг.
«Отдел расследования преступлений, департамент юстиции, связующее звено департамента с Конгрессом, уполномоченный по улаживанию конфликтов, по меньшей мере помощник заместителя генерального прокурора. Святая Памела, спаси мою душу и тело!»
– Офицер Старлинг нашла что-то в шкатулке моей дочери и положила это в свой собственный конверт из оберточной бумаги. Я полагаю, нам лучше самим посмотреть, что это такое, как вы думаете?
– Офицер Старлинг? – произнес Крендлер.
– Не могу ли я поговорить с вами, мистер Крендлер?
– Несомненно. Потом.
Он протянул руку. Лицо Старлинг пылало. Она понимала – сенатор Мартин не в себе, но Крендлер… Она никогда не простит ему сомнения, отразившегося на его лице. Никогда.
– Получите, – сказала Старлинг и вручила ему конверт.
Крендлер заглянул внутрь, увидел первый снимок и тотчас закрыл клапан конверта, тем более что сенатор Мартин протянула за ним руку.
Больно было смотреть на нее, когда она разглядывала снимки. Закончив, она отошла к окну и встала там, подняв лицо к затянутому тучами небу, закрыв глаза. Она казалась совсем старой в падавшем из окна свете, и рука ее дрожала, когда она попыталась зажечь сигарету.
– Сенатор, я… – начал Крендлер.
– Полицейские обыскивали эту комнату, – сказала сенатор Мартин. – Я не сомневаюсь, что они тоже обнаружили эти снимки, но у них хватило здравого смысла вернуть их на место и держать язык за зубами.
– Нет, они их не обнаружили, – сказала Старлинг. Этой женщине было очень больно, но, черт возьми… – Миссис Мартин, нам обязательно нужно знать, кто этот мужчина, вы сами понимаете это. Если это ее друг – прекрасно. Я могу выяснить все за пять минут. Никто больше не увидит этих снимков, и Кэтрин ничего не узнает.
– Я сама займусь этим, – сказала сенатор Мартин и убрала конверт в собственную сумку.
Крендлер не стал возражать.
– Сенатор, это вы взяли драгоценности из резинового кочана капусты в кухне? – спросила Старлинг.
Помощник сенатора Мартин Брайан Госсэдж просунул в дверь голову:
– Простите, сенатор, терминал уже подсоединили, так что мы можем следить, как ищут имя Билли Рубина в картотеке ФБР.
– Идите, сенатор Мартин, – сказал Крендлер, – я присоединюсь к вам буквально через секунду.
Рут Мартин вышла из комнаты, не ответив на вопрос Старлинг.
Старлинг представилась возможность как следует рассмотреть Крендлера, пока он закрывал дверь спальни. Костюм его являл собою триумф мастера индивидуального пошива, оружия Крендлер не носил. Каблуки ботинок в нижней своей части утратили блеск – слишком много приходилось им шагать по ворсистым коврам, – но совершенно не были стоптаны.
Он постоял немного, держась за ручку двери и опустив голову. Потом обернулся к ней.
– Прекрасно провели обыск, – сказал он.
Старлинг не поддалась на такую дешевку. Она смотрела прямо ему в глаза.
– У вас в Квонтико готовят отличных работников, – сказал Крендлер.
– У нас в Квонтико не готовят воров.
– Я знаю, – сказал он.
– Трудно поверить.
– Оставим это.
– Мы займемся снимками и резиновой капустой, так? – спросила она.
– Да.
– Что это за имя – Уильям Рубин, мистер Крендлер?
– Лектер утверждает, что так зовут Буффало Билла. Вот то, что мы передали в Центральную картотеку и в Национальный центр криминальной информации. Посмотрите.
И он вручил ей расшифровку аудиозаписи беседы Лектера с сенатором Мартин, нечеткий текст, отпечатанный на стареньком матричном принтере.
– Есть идеи? – спросил он, когда она кончила читать.
– Ну, тут нет ничего такого, в чем можно было бы его уличить, – сказала Старлинг. – Он говорит, это мужчина, белый, по имени Билли Рубин, перенесший специфический антракоз. Что бы потом ни случилось, на лжи его здесь не поймаешь. Самое худшее – он просто мог ошибиться. Надеюсь, что все здесь правда. Но он мог просто позабавиться на ее счет, мистер Крендлер. Он вполне способен на это. Вы когда-нибудь… встречались с ним?
Крендлер отрицательно потряс головой и фыркнул.
– Доктор Лектер убил девять человек, насколько нам известно. Он лишен прогулок. Он может поднять такой скандал – мертвые из гроба встанут, но его все равно не выпустят. Поэтому все, что ему осталось, – это развлекаться по-своему. Вот почему мы пытались сыграть с ним…
– Я знаю, как вы пытались сыграть с ним. Я слушал пленку Чилтона. Не утверждаю, что вы поступили неправильно. Я просто говорю вам: с этим покончено. Отдел психологии поведения может продолжать расследование, основываясь на тех сведениях, что вы получили – я имею в виду транссексуальный аспект, – может, он чего-то и стоит. А вы вернетесь в Академию ФБР. Завтра же.
– О господи! Но я еще кое-что нашла.
Лист цветной бумаги так и лежал на кровати, никем не замеченный. Она подала его Крендлеру.
– Что это?
– Похоже на бумажку с песиками Плуто.
Ей хотелось заставить его задавать вопросы. Он сделал жест рукой – говорите, мол.
– Я почти уверена, что это промокательная бумага, пропитанная кислотой. Наркотик. ЛСД. Такую делали в середине семидесятых, даже раньше. Сейчас это почти антиквариат. Стоило бы выяснить, где она это взяла. Но разумеется, надо сделать анализ, чтобы говорить с уверенностью.
– Ну вот и возьмите ее с собой в Вашингтон и отдайте в лабораторию. Вы уезжаете через несколько минут.
– Если вы не хотите ждать, мы можем провести срочный анализ прямо здесь. Если в полиции есть стандартный набор реактивов для определения наркотиков, это и двух минут не займет.
– Отправляйтесь в Вашингтон, в академию, – сказал он, открывая дверь.
– Но я получила инструкции от мистера Крофорда…
– Инструкции вы теперь получаете от меня. Вы больше не подчиняетесь Джеку Крофорду. Вы возвращаетесь в академию и отныне подчиняетесь тем, кому подчиняются все остальные курсанты, и ваше дело – оставаться в Квонтико, ясно вам? Есть самолет в два десять. Вылетайте этим самолетом.
– Мистер Крендлер, доктор Лектер говорил со мной после того, как отказался разговаривать с балтиморскими полицейскими. Он может снова пойти на это. Мистер Крофорд полагал…
Крендлер закрыл дверь несколько резче, чем это было необходимо.
– Офицер Старлинг, я вовсе не обязан объясняться тут с вами, но послушайте, что я вам скажу. Информация, поступающая от отдела психологии поведения, имеет сугубо совещательное значение, так было всегда. И так будет впредь. Джеку Крофорду надлежит в настоящее время быть в отпуске по семейным обстоятельствам. Я вообще удивлен, что ему удается столько делать. Он пошел на глупый риск, скрыв все это от сенатора Мартин, и ему укоротили руки – вполне заслуженно. С его послужным списком и близким уходом на пенсию даже она не очень-то может ему повредить. Так что на вашем месте я не стал бы очень уж беспокоиться о его пенсии.