Старлинг не совсем уловила смысл того, что он сказал.
– А у вас что, есть еще кто-нибудь, кому удалось поймать трех преступников, совершавших серийные убийства? Вы знаете кого-нибудь, кто поймал хоть одного? Нельзя допускать, чтобы она сама взялась за это дело, мистер Крендлер.
– Вы наверняка умная девочка, иначе Крофорд и близко вас к себе не подпустил бы. Так что я скажу вам раз и навсегда: придержите-ка свой язык, не то весь век прокукуете в машбюро. Да неужели вы не понимаете, что единственной причиной того, что вас послали к Лектеру, было стремление прежде всего получить свеженькую информацию, которую ваш директор мог бы представить на Капитолийском холме? Никому не приносящую вреда информацию об особо опасных преступниках, сенсацию, «взгляд изнутри» на доктора Лектера… Он раздает эти сведения конгрессменам, как конфетки из кармана, когда пытается протащить увеличение бюджета. И конгрессмены не только с удовольствием поглощают эти сласти – они выносят их из Капитолия и угощают других. Вы не вписались в общий стиль, офицер Старлинг, и вас списали со счетов. Я знаю, что вам выдано еще одно удостоверение. Давайте его сюда.
– Но я не имею права проносить оружие в самолет без этого удостоверения, а оружие я должна сдать в Квонтико.
– Еще и оружие у нее, господи боже мой! Сдайте удостоверение немедленно, как только вернетесь в Квонтико.
Сенатор Мартин, Госсэдж, техник и несколько полицейских собрались у экрана компьютера с модемом, присоединенным к телефону. Национальный центр криминальной информации по прямой связи передавал отчет о результатах обработки информации, представленной доктором Лектером и введенной в компьютерную систему в Вашингтоне. Шли сообщения из Национального центра здравоохранения в Атланте: anthracosis eburnea вызывается вдыханием костяной пыли при обработке слоновой кости, обычно африканской, для декоративных ручек. В Соединенных Штатах этой болезнью страдают ножовщики.
При слове «ножовщики» сенатор Мартин закрыла глаза. Они были сухие и горели. Рука нервно комкала салфетку.
Молодой полицейский, впустивший Старлинг в дом, принес сенатору Мартин чашку кофе. Он так и не снял шляпу.
Старлинг ни за что не хотела уйти по-тихому. Она остановилась перед Рут Мартин и сказала:
– Удачи вам, сенатор. Надеюсь, с Кэтрин все в порядке.
Сенатор Мартин кивнула не глядя. Крендлер теснил Старлинг к выходу.
Когда она выходила, молодой полицейский сказал:
– А я и не знал, что ей сюда нельзя было…
Крендлер вышел на крыльцо вместе с ней.
– Я очень уважаю Джека Крофорда, – сказал он. – Пожалуйста, скажите ему, что мы все глубоко сожалеем о… болезни Беллы, ну и все прочее, хорошо? А теперь давайте-ка возвращайтесь в академию и беритесь за работу, идет?
– Всего хорошего, мистер Крендлер.
И вот она одна на стоянке, и голову кружит чувство, что она совсем ничего не понимает в этом мире.
Между колесами автоприцепов, под лодками и водными лыжами расхаживал голубь. Он подобрал арахисовую скорлупку и снова положил ее на асфальт. Влажный ветер ерошил ему перья.
Как жаль, что нельзя сейчас поговорить с Крофордом! «Глупость и равнодушие бьют сильнее всего, – так он сказал. – Используйте это время с толком, и оно многому вас научит. Это самое трудное испытание – испытание гневом и отчаянием. Не позволяйте гневу и отчаянию помешать вам мыслить. В этом суть, от этого зависит, сможете вы контролировать ситуацию или нет. Командовать людьми».
Да наплевать ей на то, сможет она что-то там контролировать или нет. Командовать людьми. Она обнаружила вдруг, что ей не просто наплевать, ей на фиг не надо быть спецагентом ФБР. Не надо – если ради этого нужно играть в такие игры.
Она подумала о бедной толстой, такой несчастной мертвой девушке в похоронном бюро Поттера в Западной Виргинии. Ногти красила лаком с блестками, они светились, как эти чертовы водные лыжи. Как ее звали? Кимберли?
«Черт, только бы не показать этим ослиным задницам, что я реву!»
Господи, да всех и каждого тогда звали Кимберли, только в ее классе было четыре Кимберли! Троих парней звали одинаково – Шон. Кимберли, с ее смешным именем, словно взятым из киномелодрамы, старалась следить за собой, как-то себя приукрасить. Прокалывала уши – все эти дырки, боже мой! Хотела выглядеть покрасивее. И Буффало Билл поглядел на ее несчастную плоскую грудь и прижал дуло прямо к коже и выстрелил, так что у нее между грудей выросла морская звезда.
«Кимберли, бедная толстая сестра моя, натиравшая ноги специальным кремом. И неудивительно – нежная кожа была твоим главным достоинством. Кимберли, ты сердишься там, где-нибудь? Никакие сенаторы тебя не разыскивают. Никакие самолеты не перевозят психов из одного города в другой ради тебя». «Психи». Ей не полагалось употреблять это слово. Ей много чего не полагалось делать. Все посходили с ума. Все психи.
Старлинг взглянула на часы. До самолета оставалось полтора часа, и было еще кое-что – совсем небольшое дело, которое она могла сделать. Ей хотелось взглянуть в лицо доктору Лектеру, когда он произнесет имя Билли Рубин. Если только она выдержит взгляд этих красновато-коричневых глаз достаточно долго, если сможет заглянуть в ту темную глубину, что втягивает в себя красноватые искры, она наверняка узнает что-то очень важное. Она думала, что может увидеть в этих глазах радость и торжество.
«Слава богу, у меня все еще есть удостоверение!»
Трогаясь со стоянки, она оставила на асфальте значительную часть колесной резины.
35
Клэрис Старлинг стремительно вела машину, петляя по забитым транспортом улицам Мемфиса. Слезы ярости горели на ее щеках. В то же время она чувствовала себя на удивление свободной. Восприятие резко обострилось, и это подсказало ей, что сейчас она способна ввязаться в любую драку и нужно держать себя в руках.
По пути из аэропорта она уже проезжала мимо старого здания суда, так что теперь ей не составило труда его найти.
Власти штата Теннесси, видимо, решили полностью исключить любой риск, связанный с содержанием Ганнибала Лектера. Они явно намеревались обеспечить ему максимально строгий режим и поэтому не стали доверять обычной городской тюрьме.
Самым лучшим для этого оказалось старое здание суда с камерами предварительного заключения – огромное сооружение в псевдоготическом стиле с толстыми стенами из тесаного черного камня, построенное в те времена, когда труд ничего не стоил. Теперь здесь размещалось множество контор; здание было отреставрировано и перестроено, причем те, кто этим занимался, явно принадлежали к поборникам охраны памятников старины и несколько перестарались.
Ныне здание суда выглядело как средневековый замок – огромное, с мощной высокой башней. Сейчас оно со всех сторон было окружено полицией.
На стоянке было припарковано множество служебных машин самых разных ведомств охраны правопорядка: патрульные автомобили дорожной полиции, машины шерифа округа Шелби, отделения ФБР штата Теннесси, Управления исправительных заведений штата – кого здесь только не было! Перед въездом стояли полицейские и проверяли у всех документы. Старлинг тоже пришлось пройти через этот пост, прежде чем она смогла поставить взятую напрокат машину на стоянку.
Охрана доктора Лектера оказалась довольно серьезной проблемой. После утренних сообщений местного телевидения о его прибытии в полиции все время раздавались телефонные звонки с угрозами: у жертв доктора было много друзей и родственников, которые теперь жаждали его смерти.
Старлинг надеялась, что не встретит здесь начальника местного отделения ФБР Колби. Ей не хотелось навлекать на него неприятности.
В толпе репортеров перед входом она успела разглядеть доктора Чилтона. Тут же крутились двое операторов с телекамерами, и Старлинг пожалела, что ей нечем прикрыть лицо. Она отвернулась от них и направилась прямо ко входу в башню.
Полицейский, стоявший в дверях, внимательно изучил ее удостоверение и пропустил внутрь. Вестибюль башни выглядел сейчас как настоящая кордегардия[47]. Полиция охраняла единственный лифт и вход на лестницу. У окна расположились наряды дорожной полиции, готовые сменить своих коллег, охранявших все подходы к зданию. Пока что они отдыхали и развлекались чтением газет, укрывшись от взоров публики.
Напротив лифта – стол, за ним – сержант полиции. Табличка на груди свидетельствовала, что его зовут С. Л. Тэйт.
– Никакой прессы, – заявил сержант, увидев Старлинг.
– А я вовсе и не пресса, – ответила она.
– Вы, значит, из группы генерального прокурора? – спросил он, взглянув на ее удостоверение.
– Да, из группы Крендлера, помощника его заместителя.
Сержант кивнул:
– Тут вся полиция Теннесси собралась. Все хотят хоть посмотреть на этого доктора Лектера. У нас, слава богу, нечасто такое бывает. Вам придется сначала получить разрешение у доктора Чилтона, если вы хотите подняться наверх.
– Я его только что видела, – сказала Старлинг. – Мы вместе работали в Балтиморе. Мне где расписаться, здесь?
– Вот тут.
– Оружие сдать?
Сержант поцыкал зубом.
– Да. Вы же понимаете, мисс, правила есть правила. Все посетители сдают оружие, и полиция, и все прочие.
Старлинг кивнула и достала свой револьвер. Она высыпала на стол патроны; сержант с удовольствием наблюдал за движениями ее рук. Клэрис протянула ему оружие рукояткой вперед, и он убрал его в ящик своего стола.
– Вернон, отведи ее наверх, – сказал он одному из полицейских, затем снял трубку телефона, набрал три цифры и произнес ее имя в микрофон.
Лифт, достойный представитель двадцатых годов, скрипя, поднялся на верхний этаж. Дверь открылась. Перед Старлинг были площадка и короткий коридор.
– Прямо, пожалуйста, – сказал полицейский.
На двери выделялась надпись: «Историческое общество Шелби».
Практически весь верхний этаж башни занимала огромная восьмиугольн