– Шериф был такой же полицейский, как ваш отец.
– Да, только я все равно его очень испугалась. У него было такое большое красное лицо. Он заплатил эти двадцать долларов за Ханну. На время, как он сказал, пока «все утрясется». Он еще сказал, что погода стоит теплая и незачем держать лошадь в конюшне. Потом об этом прознали газетчики и подняли шумиху. Моя тетка согласилась меня отпустить. Так что в итоге я оказалась в лютеранском сиротском доме в Бозмене.
– В приюте?
– Да.
– А Ханна?
– Она тоже там оказалась. Один богатый фермер-лютеранин снабдил нас бесплатно сеном. В приюте был сарай, туда ее и поместили. Мы на ней пахали приютский огород. За ней, правда, надо было все время следить, чтобы она сослепу не затоптала грядки и клумбы. А еще мы запрягали ее в тележку и катали детей.
– А потом она умерла.
– Ну да.
– Расскажите мне об этом.
– Это был мой последний год в школе. Из приюта мне написали, что Ханна умерла. Они там подсчитали, что ей к тому времени было не меньше двадцати двух лет. Она и в тот день катала детей в тележке, а ночью умерла. Во сне.
Доктор Лектер был явно разочарован.
– Как трогательно! – сказал он. – А что, ваш приемный отец там, в Монтане, он вас не трахал?
– Нет.
– И не пытался?
– Нет.
– Тогда почему вы от них сбежали, да еще с лошадью?
– Но они же собирались убить ее!
– А вы знали, когда это произойдет?
– Точно не знала. Но я все время думала об этом. Она уже хорошо отъелась.
– А что конкретно заставило вас бежать? Что послужило толчком?
– Не знаю.
– А мне кажется, вы знаете.
– Я думала об этом все время…
– Что заставило вас бежать, Клэрис? В какое время вы ушли с ранчо?
– Рано утром. Еще темно было.
– Значит, вас что-то разбудило. Что именно? Сон? Какой сон?
– Я проснулась и услышала блеяние ягнят. Я проснулась в полной темноте, и там блеяли ягнята.
– Они, стало быть, и ягнят забивали?
– Да.
– И что вы сделали?
– Для них я ничего не могла сделать. Я ведь была всего лишь…
– Что вы сделали с лошадью?
– Я оделась, не зажигая света, и вышла во двор. Она была очень испугана. Все лошади были испуганы – метались, бились в конюшне… Я подула ей в нос, и она узнала меня. И ткнулась мне мордой в руки. В конюшне и в загоне для овец горел свет – голые лампочки, огромные тени… А рядом еще стоял грузовик-рефрижератор, и его движок работал… И я тогда вывела ее наружу.
– Вы ее оседлали?
– Нет. Я не стала брать их седло. Только веревку вместо уздечки, и все.
– А когда вы уходили в темноту, вы слышали, что там, сзади, где горит свет, все еще блеют ягнята?
– Недолго. Их ведь было не больше дюжины.
– Вы и теперь иногда просыпаетесь, правда? Просыпаетесь в полной темноте и слышите, как блеют ягнята…
– Иногда.
– Как вы думаете, если вам лично, самой удастся поймать этого Буффало Билла, если вы спасете Кэтрин Мартин, это заставит ягнят замолчать? Как вы считаете, это и им поможет? И вы тогда перестанете просыпаться в темноте и слышать, как блеют ягнята? Как вы думаете, а, Клэрис?
– Да. Не знаю. Может быть.
– Спасибо, Клэрис!
Доктор Лектер выглядел странно удовлетворенным.
– Скажите же мне, как его зовут! – вновь попросила Старлинг.
– Доктор Чилтон, – сказал Лектер. – Вы, кажется, знакомы.
Старлинг сперва даже не поняла, что Чилтон стоит прямо у нее за спиной. Потом он взял ее за локоть.
Она высвободила локоть из его руки. Пембри и его напарник тоже стояли рядом.
– В лифт! – скомандовал Чилтон.
Лицо его от ярости пошло красными пятнами.
– А вы знаете, что у доктора Чилтона на самом деле нет никакой докторской степени, Клэрис? – послышался голос Лектера. – Пожалуйста, никогда не забывайте об этом!
– Идемте же! – сказал Чилтон.
– Разве вы здесь распоряжаетесь, доктор Чилтон? – спросила Старлинг.
– Нет, мэм, – ответил вместо него Пембри. – Здесь распоряжаюсь я. Но он уже звонил моему боссу и вашему тоже. Извините, но у меня приказ проводить вас отсюда. Пройдемте со мной.
– До свидания, Клэрис, – произнес доктор Лектер. – Вы мне сообщите, если ягнята когда-нибудь замолчат?
– Да.
Пембри взял ее за локоть. Надо было идти.
– Да, – повторила она. – Я вам сообщу.
– Обещаете?
– Да.
– Тогда почему бы нам не завершить возведение арки? Заберите вашу папку с делом. Она мне больше не нужна.
Он вытянул руку и просунул папку сквозь прутья решетки. Его указательный палец лежал на корешке папки, и когда она брала ее у него, перегнувшись через барьер, их руки на мгновение соприкоснулись. И это яркой вспышкой отразилось в его глазах.
– Спасибо, Клэрис.
– Вам спасибо, доктор Лектер.
Именно таким он и остался в памяти Старлинг. Одно-единственное мгновение, когда он ни над кем не насмехался, никого не дразнил. Стоял в своей ярко освещенной белой клетке, изогнувшись, как танцовщик, вытянув вперед руку и чуть склонив голову набок.
Она мчалась в аэропорт с такой скоростью, что чуть не проломила головой потолок машины, не успев затормозить перед «лежачим полицейским». К самолету, на котором она должна была улететь по приказанию Крендлера, ей, впрочем, все равно пришлось бежать.
36
Надзиратели Пембри и Бойл были людьми опытными. Их специально привезли из тюрьмы Браши-Маунтин для охраны доктора Лектера. Это были спокойные и внимательные парни, которые полагали, что вовсе не нуждаются в том, чтобы доктор Чилтон объяснял им их задачу.
Они прибыли в Мемфис раньше Лектера и тщательно обследовали предназначенную для него камеру. Когда Лектера доставили в старое здание суда, они столь же тщательно обыскали и его самого. Сначала медбрат устроил ему личный досмотр, включая осмотр прямой кишки, причем смирительную рубашку с него при этом не снимали. Его одежду тоже подвергли тщательному осмотру, пройдя детектором металла по всем швам.
Бойл и Пембри сразу нашли с заключенным общий язык. Они разговаривали с ним тихо и вежливо, почти доверительно.
– Доктор Лектер, мы с вами чудненько можем договориться. Мы к вам будем относиться точно так же, как вы к нам. Ведите себя как джентльмен, и все будет о’кей. Но мы вовсе не собираемся с вами цацкаться. Если станете возникать, зубы пересчитаем! Тут для вас, кажись, все условия создали, так что вам лучше самому себе не гадить, верно?
В ответ доктор Лектер почти дружески подмигнул им. Если бы он даже хотел им что-то ответить, то не смог бы: в рот ему была вставлена деревянная распорка, и медбрат, светя фонариком, как раз осматривал ему ротовую полость, проводя пальцем в резиновой перчатке между деснами и щекой.
Детектор запищал, когда им провели вдоль лица заключенного.
– Что это? – спросил медбрат.
– Пломбы, – ответил Пембри. – Опусти ему нижнюю губу. Вы коренными здорово успели поработать, так ведь, док?
– Сдается мне, его совсем сломали, – поделился своими наблюдениями Бойл, после того как они с Пембри водворили наконец доктора Лектера в камеру. – Не думаю, что от него будет какое-то беспокойство. Если, конечно, совсем не свихнется…
Камера была весьма прочной и надежной. Единственное, чего здесь не хватало, так это выдвижного подноса-кормушки, чтобы передавать заключенному еду. Когда подошло время обеда, Чилтон, все еще в скверном настроении после визита Старлинг, устроил настоящий тарарам, заставив Бойла и Пембри снова обрядить ничуть не сопротивлявшегося доктора Лектера в смирительную рубашку и надеть на него ножные путы. Затем его поставили спиной к решетке камеры – Чилтон при этом на всякий случай угрожал ему газовым баллончиком – и только после этого внесли в камеру поднос с едой.
Чилтон и не подумал обращаться к Бойлу и Пембри по имени, хотя у обоих на груди висели таблички. Он неизменно обращался и к тому и к другому одинаково: «Эй, вы, там!»
Надзиратели же, узнав, что Чилтон на самом деле вовсе не доктор медицины, между собой именовали его не иначе как «учила-мудила».
Пембри попытался было объяснить Чилтону, что это не они пустили Старлинг к Лектеру, а сержант, дежуривший внизу, но тот был в такой ярости, что вообще ничего не воспринимал.
Вечером Чилтон уехал, так что Бойлу с Пембри при некотором содействии доктора Лектера пришлось изобретать свой способ проносить поднос с едой в камеру. Но все получилось отлично.
– Вам сегодня не понадобится ваш смокинг, доктор, – сказал ему Пембри. – Я вас попрошу сесть на пол и откинуться на прутья решетки. Так, теперь отведите руки назад и просуньте их сквозь прутья наружу. Вот так, отлично. Чуть нагнитесь вперед и выпрямите руки. И локти распрямите.
Пембри защелкнул наручники на запястьях доктора, и теперь его руки торчали наружу, причем между ними проходил прут решетки, а поднять их вверх не давал поперечный брус.
– Немного неудобно, конечно, я понимаю, но это ведь ненадолго… Зато больше никаких проблем.
Доктор Лектер сидел в очень неудобной позе. Он не мог не только подняться, но даже распрямиться или сесть на корточки. Ноги его были вытянуты вперед, и он даже при желании никого не мог ударить или пнуть.
И только после того, как доктор Лектер был таким образом прикован к решетке, Пембри подошел к своему столу и взял из ящика ключ от камеры. Он сунул свою резиновую дубинку в кольцо на поясе, положил в карман газовый баллончик и вернулся к камере. Открыл ее дверь, и Бойл внес в камеру поднос. Когда дверь вновь оказалась заперта, Пембри сначала отнес ключ от нее обратно в ящик стола и лишь потом снял с заключенного наручники. Он ни разу не подошел к решетке камеры с ключом, пока доктор был без наручников.
– Ну вот, видите, как все просто, правда? – спросил Пембри.
– Да, вы неплохо придумали. Даже удобно. Спасибо, – ответил доктор Лектер. – Знаете, я уже начинаю привыкать. Пытаюсь, во всяком случае.
– Да и мы тоже, старина, – ответил Пембри.