– Вас понял, лейтенант.
– Действовать будет группа захвата, и только она! Повторите!
Тэйт повторил приказ.
Он был старым, опытным служакой, и теперь ему представился случай проявить все свои таланты. Они с Джейкобсом натянули на себя тяжелые бронежилеты и пошли вниз следом за носилками, на которых несли Пембри. За ними еще двое санитаров несли вторые носилки – с телом Бойла. Полицейские, стоявшие на постах на всех лестничных площадках, лишь раз взглянув на пострадавших, приходили в ярость, и Тэйт счел нелишним предупредить их:
– Не высовываться! А то еще кто на пулю нарвется!
«Скорая помощь», включив сирену, понеслась в ближайшую больницу. Тэйт в сопровождении опытного в таких делах Джейкобса лично проверил все двери и запер их. Теперь башня была наглухо отрезана от главного здания.
На четвертом этаже из открытой двери дул ветер. За дверью темнел коридор главного здания. Там звонили телефоны. Много телефонов. В городе уже узнали, что доктор Лектер «окружен» в главном здании, и теперь репортеры спешно проверяли все телефоны с помощью модемов своих компьютеров, надеясь заполучить «это чудовище», самого Лектера, и взять у него интервью. В таких случаях спецчасти обычно отключают все телефоны, кроме одного, по которому ведутся переговоры с преступником, но старое здание суда было слишком большим для этого, и в нем теперь размещалось слишком много разных контор.
Тэйт проверил и запер все двери. Он уже был весь мокрый от пота: тяжелый бронежилет давал о себе знать. Грудь и спина чесались. Закончив проверку помещений, он включил рацию:
– Командный пост, Тэйт на связи. Башня проверена. Мы никого не обнаружили.
– Понял, Тэйт. Капитан требует вас на командный пост.
– Иду. Пост десять! Слышите меня? Эй, там, в вестибюле?
– Да, сержант!
– Я спускаюсь к вам на лифте. На лифте, поняли?
– Понял, сержант.
Тэйт и Джейкобс спускались вниз в кабине лифта, когда на плечо сержанту упала капля крови. Еще одна разбилась о носок его ботинка.
Он поднял глаза на потолок кабины, тронул Джейкобса за плечо и прижал палец к губам.
Кровь капала из-под крышки люка на потолке кабины. Им показалось, что спуск длится целую вечность. Когда лифт наконец остановился, Тэйт и Джейкобс вышли из него спиной вперед, выставив револьверы, нацеленные на потолок кабины. Тэйт, не глядя, дотянулся до двери и захлопнул ее.
– Ш-ш-ш-ш! – прошипел он, обращаясь ко всем в вестибюле. Затем тихонько произнес: – Берри, Хауард, он там, на крыше кабины! Возьмите ее на прицел!
Тэйт вышел на улицу. Черный автобус группы захвата уже был на стоянке. У этих ребят всегда есть отмычки, любую дверь откроют, не только лифта…
Группа захвата уже начала действовать. Двое в черных бронежилетах и пуленепробиваемых шлемах рванули по лестнице на третий этаж. В вестибюле с Тэйтом остались еще двое. Они держали потолок лифта под прицелом своих винтовок.
«Как муравьи перед нападением», – подумал Тэйт.
Командир группы захвата что-то быстро говорил в шлемофон.
– О’кей, Джонни, – произнес он. – Заметано.
На третьем этаже Джонни Петерсон сунул отмычку в замок лифта и открыл дверь. В шахте лифта было темно. Петерсон лег на пол, повернулся на спину, извлек из кармана жилета гранату с нервнопаралитическим газом и поставил ее на пол возле себя.
– Я готов, – сообщил он по радио. – Сейчас гляну вниз.
Он достал зеркальце на длинной ручке и осторожно выставил его за порог, а его напарник направил вниз луч мощного фонаря.
– Я вижу его. Лежит на крыше кабины лифта. Рядом вижу револьвер… Он не двигается.
– Руки его видишь? – спросили его по рации.
– Одну вижу. Вторая под ним. Он простынями обернулся.
– Давай покричи ему!
– ПОЛОЖИ РУКИ НА ГОЛОВУ И ЗАМРИ! – прокричал Петерсон вниз. – Он не шевелится, лейтенант. Да, хорошо.
– ЕСЛИ НЕ ПОЛОЖИШЬ РУКИ НА ГОЛОВУ, Я БРОШУ ВНИЗ ГРАНАТУ С ПАРАЛИТИЧЕСКИМ ГАЗОМ! ДАЮ ТРИ СЕКУНДЫ! – Петерсон достал из другого кармана своего жилета упор для двери – такие стальные уголки всегда имеются у любого бойца спецчастей – и крикнул: – ВНИМАНИЕ, РЕБЯТА, Я БРОСАЮ ГРАНАТУ! – И кинул упор вниз. В зеркало ему было видно, как стальной уголок отскочил от тела. – Лейтенант, он не шевелится!
– Ладно, Джонни, мы сейчас попробуем открыть люк снизу. Прикрой нас!
Петерсон перевернулся на живот, достал свой пистолет сорок пятого калибра, снял его с предохранителя, взвел курок и направил ствол вниз, на неподвижную фигуру на крыше кабины лифта.
– Готов! – крикнул он.
Петерсон видел, как в крыше лифта возникла узкая полоска света. Это его товарищи с помощью принесенного из автобуса длинного багра пытались открыть люк. Неподвижное тело им мешало, оно навалилось на крышку люка и не давало ее поднять. Наконец тело съехало в сторону, одна рука вроде бы пошевелилась.
Палец Петерсона напрягся на спусковом крючке.
– Он пошевелил рукой, лейтенант! Но это, наверное, вы его толкнули!
– Понял. Продолжаем!
Крышка люка наконец откинулась в сторону. Петерсону было теперь трудно смотреть вниз: в глаза через открытый люк бил яркий свет.
– Он не шевелится! Его рука не касается револьвера!
– Хорошо, Джонни, – раздался в динамике рации голос лейтенанта. – Убери пистолет. Мы поднимаемся на крышу кабины. Следи за ним с помощью зеркала. Если пошевелится, сразу дай знать. Стреляем только мы! Понял?
– Вас понял.
Стоя напротив двери лифта, Тэйт наблюдал, как действует группа захвата. Один с винтовкой, заряженной бронебойным патроном, взял на прицел потолок кабины. Второй установил стремянку и начал по ней подниматься. В одной руке у него был тяжелый пистолет с прикрепленным к стволу фонарем, в другой – зеркало на длинной ручке. Вот пистолет и зеркало одновременно поднялись и исчезли в люке. За ними последовали голова и плечи. Потом одна рука появилась обратно – в ней был револьвер тридцать восьмого калибра.
– Он мертв, – донеслось сверху.
Тэйт подумал вдруг, предрекает ли смерть доктора Лектера гибель для Кэтрин Мартин: кто теперь способен рассеять потемки, в которых оказалось расследование, после того как погас свет в этом чудовищном мозгу.
Тело осторожно сняли с крыши кабины, опустили в люк, где его подхватило множество рук, и положили на пол лифта, стены которого впервые были свидетелями такой ужасающей картины. В вестибюль уже набилось множество полицейских – всем хотелось посмотреть.
Вперед пробрался один из тюремных надзирателей. Он взглянул на украшенные татуировкой руки трупа и сказал:
– Да это же Пембри!
38
В салоне завывающего сиреной микроавтобуса «Скорой помощи» молодой фельдшер, с трудом удерживаясь на ногах, говорил по рации с диспетчером центральной станции. Ему приходилось кричать, чтобы перекрыть вой сирены.
– Он в коматозном состоянии, но жизненные показатели неплохие. Давление в норме. Сто тридцать на девяносто. Да, на девяносто. Пульс восемьдесят пять. Множественные ранения в области лица, кожа порезана лоскутами. Один глаз выбит. Я сделал фиксирующую повязку. Возможно, у него пулевое ранение в голову, сейчас трудно сказать…
Тут позади него на носилках зашевелились упрятанные за ремень окровавленные кулаки. Правая рука выскользнула из-под ремня, нащупала пряжку на груди и расстегнула ее.
– Я побаиваюсь затягивать повязку на голове… У него были судороги, перед тем как мы уложили его на носилки… Да, лежит на спине, закреплен ремнями.
В это время за спиной у фельдшера окровавленная рука дотянулась до лица, пальцы сжали хирургический тампон и принялись вытирать кровь с глаз.
Санитар услышал, что кислород вдруг зашипел гораздо громче, повернулся и прямо перед собой увидел окровавленное лицо. Занесенного над его головой револьвера он не заметил. Удар пришелся ему над ухом.
Микроавтобус внезапно замедлил ход и остановился прямо посреди шестиполосного шоссе, вызвав затор и нетерпеливые гудки других машин, опасавшихся объезжать карету «Скорой помощи». Два хлопка, едва слышные и напоминающие резкий звук выхлопа, – и микроавтобус вновь тронулся вперед, сначала неуверенно, затем набирая скорость и перемещаясь в правый ряд.
Впереди показался выезд из аэропорта. «Скорая помощь», по-прежнему двигаясь в правом ряду, мигая маячками и завывая сиреной, приближалась к нему. Заработали «дворники», сирена замолчала, маячки погасли. Микроавтобус медленно подъехал к выезду из мемфисского международного аэропорта – огромного красивого комплекса, залитого светом в этот ранний зимний вечер. Описав дугу, он подъехал к автоматическим воротам, за которыми располагалась огромная подземная стоянка для транспорта. Высунулась окровавленная рука, забрала парковочный талон. И микроавтобус исчез в подземном туннеле.
39
В обычных обстоятельствах Клэрис Старлинг, конечно, обратила бы особое внимание на дом Крофорда в Арлингтоне. Но сообщение по радио о бегстве доктора Лектера заставило ее забыть об этом.
У нее саднило губы и покалывало в висках, и она вела машину совершенно автоматически. Равнодушно скользнула глазами по чистенькому, аккуратному домику постройки пятидесятых годов и, не разглядывая его, только подумала отстраненно, не за теми ли освещенными и зашторенными окнами в левом крыле лежит Белла. Дверной звонок, как ей показалось, прозвенел слишком громко.
Крофорд открыл дверь только после второго звонка. На нем был мешковатый пуловер, а в руке – радиотелефон, по которому он продолжал разговаривать.
– Это Копли, из Мемфиса, – пояснил он.
Жестом пригласив ее пройти в дом, он пошел впереди, на ходу односложно отвечая телефонному собеседнику.
В кухне медсестра как раз достала из холодильника пузырек с лекарством и поднесла его к свету, чтобы проверить, сколько осталось. Крофорд вопросительно посмотрел на нее, но она отрицательно качнула головой: его помощь была ей не нужна.
Он провел Старлинг в свой кабинет – три ступеньки вниз, явно перестроенный бывший гараж на две машины. Кабинет был просторный. Здесь имелись софа и кресла. На столе светился зеленым экран компьютера, рядом с которым стояла старинная астролябия. Ступая по ковру, она чувствовала, что он уложен прямо на бетонный пол. Крофорд указал ей на кресло. Затем, прикрыв рукой микрофон, спросил: