Кэтрин услышала, как он поднимается по лестнице. Она присела, ее трясло так, что стоять было невмоготу. Она не могла даже собаку держать, так ее колотило.
А собачонка забралась ей на колени и свернулась там теплым клубочком.
50
Вода была грязно-бурая, по поверхности реки плавали перья. Голубиные перья, принесенные ветром из ближайших голубятен. И ветер гнал их по взбаламученной воде.
Фелл-стрит, улица, где жила Фредрика Биммел, во всех рекламных объявлениях агентов по продаже недвижимости именовалась набережной, поскольку задние дворы всех здешних домовладений выходили на топкий, болотистый берег Ликин-ривер, реки, на которой стоял город Белведер, штат Огайо (112 тысяч жителей, расположен в промышленном районе к востоку от Колумбуса).
Дома здесь были большие, старые, обветшалые. Стоили они теперь дешево, и многие были куплены молодыми семейными парами. Купленные дома были отремонтированы и выкрашены свежей краской, и остальные в сравнении с ними выглядели еще более грязными и обшарпанными. Дом, где жила Биммел, уже давно не ремонтировался.
Клэрис Старлинг некоторое время стояла у берега, глубоко засунув руки в карманы и глядя на плавающие в воде перья. В зарослях тростника кое-где виднелся слежавшийся снег, грязно-серый под ярко-синим зимним небом.
Позади нее отец Фредрики стучал молотком, прибивая что-то в огромной голубятне, которая занимала все пространство от берега и почти до самого дома. Она еще не видела его. Соседи сказали, что он дома. Лица их были словно заперты на замок, когда они ей это сообщали.
Старлинг чувствовала себя как-то неуютно, словно была не в ладах с самой собой. После того как она приняла решение оставить академию и продолжать охоту на Буффало Билла, чуждые, посторонние звуки перестали ее тревожить, в голове была полная тишина. Она была совершенно спокойна. Но сейчас, попав в другой город, она неожиданно ощутила себя прогульщицей и полной дурой.
С самого утра она как бы не замечала ни неудобств, ни неприятностей, ее не раздражали ни запах пота в самолете, ни неразбериха в агентстве, где она брала напрокат машину. Она, правда, рявкнула на дежурного клерка, чтобы тот двигался поживее, но сама даже ничуть не рассердилась.
Старлинг предстояло дорого заплатить за эту поездку, поэтому она хотела использовать имевшееся в ее распоряжении время с максимальной пользой. Ведь если Крофорда совсем отстранят от этого дела, то у нее обязательно отберут удостоверение, и тогда уже придется все бросить окончательно. Так что надо поспешить. Она решительно отбросила мысли о Кэтрин Мартин, о том, что это, может быть, последний день ее жизни и с ней, возможно, уже покончили – как прежде с Кимберли Эмберг и с Фредрикой Биммел. Если об этом думать, просто ничего не успеешь.
Ветер стих, и поверхность воды стала гладкой. Мертвая грязная река. Только у ее ног все еще крутилось одинокое перышко. «Ну ладно. Держись, Кэтрин!»
Старлинг закусила губу. Если он ее застрелит, то пусть сразу. Он ведь специалист.
«Научи нас любви, научи равнодушию.
Научи нас спокойствию и тишине».
Она повернулась и пошла вдоль стены голубятни по доскам, уложенным прямо в грязь, туда, откуда доносился стук молотка. Рядом за сеткой были голуби, сотни голубей всех размеров и цветов: здесь были и сизари, и турманы, и зобастые с гордо выпяченной вперед грудкой. Птицы расхаживали по клеткам, ворковали, поглядывая по сторонам и покачивая головками, раскрывали крылья, подставляя их бледному зимнему солнцу, и издавали приветственные звуки, когда она проходила мимо.
Густав Биммел, отец Фредрики, оказался высоким худым мужчиной с широкими бедрами и слезящимися, покрасневшими глазами. Вязаная шапочка надвинута на самые брови. Он пристраивал к голубятне еще одну клетку. Пока что клетка стояла на козлах рядом с верстаком. От Биммела пахло водкой. Он внимательно прочитал удостоверение Клэрис.
– Ничего нового я вам не скажу, – заявил он. – Полиция уже была тут, позавчера. Они опять проверяли мое заявление. Все мне прочитали, все проверили. И все переспрашивали: «Это так? Это правильно?» «Ну да, черт побери, – ответил им я, – я же все рассказал еще в первый раз». Добавить мне нечего.
– Понимаете, я хочу выяснить, где он – я имею в виду похитителя, – где он мог увидеть Фредрику. Понимаете, мистер Биммел? Где он мог ее выследить. И где он ее похитил.
– Она поехала в Колумбус. На автобусе. Хотела устроиться на работу в магазин. В полиции говорят, она была там на собеседовании. Но домой не вернулась. Мы не знаем, куда еще она могла поехать в тот день. Фэбээровцы выяснили, за что она в тот день платила – по кредитной карточке, – но это ничего им не дало. Вы ведь об этом знаете?
– Да, о кредитной карточке я знаю. Скажите, мистер Биммел, можно мне осмотреть вещи Фредрики? Они еще здесь?
– Ее комната на верхнем этаже.
– Можно посмотреть?
Он с минуту раздумывал, куда бы положить молоток. Потом сказал:
– Ладно. Пошли.
51
Стены кабинета Джека Крофорда в главном здании ФБР в Вашингтоне были выкрашены жуткой серой краской. Зато здесь были большие окна.
Крофорд стоял у окна, так, чтобы свет падал на открытый блокнот, и пытался прочесть скверную распечатку, сделанную на этом проклятом матричном принтере, который он уже давно просил заменить.
Он приехал сюда прямо из похоронного бюро и все утро работал, пытаясь ускорить получение из Норвегии зубной карты пропавшего матроса по имени Клаус. Еще он направил напоминание в Сан-Диего, чтобы там поторопились с опросом знакомых Бенджамина Распая по консерватории, где он преподавал, и позвонил в таможенную службу, где должны были проверить все документы, касающиеся нарушений правил ввоза живых насекомых.
Через пять минут после его приезда в дверь кабинета просунулась голова заместителя директора ФБР Джона Голби, который ныне возглавлял оперативную группу, занятую расследованием дела Буффало Билла.
– Джек, – сказал он, – мы как раз о тебе вспоминали. Мы очень ценим, что ты приехал… Ты уже заказал заупокойную службу?
– Прощание завтра. Служба в субботу, в одиннадцать.
Голби кивнул.
– Мы тут собрали деньги в детский фонд ООН… Как ты считаешь, что нам лучше написать: «В память Филлис» или «В память Беллы»?
– Беллы. Пусть будет «В память Беллы».
– Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Крофорд отрицательно покачал головой:
– Я решил поработать. Мне так легче.
– Угу, – согласился Голби. Потом, после некоторой паузы, добавил: – Фредерик Чилтон обратился к федеральным властям с просьбой о защите. Хочет спрятаться в тюрьме.
– Здорово. Джон, ты кого-нибудь направил в Балтимор к Эверетту Йоу, адвокату Распая? Я тебе о нем говорил. Он наверняка кое-что знает о приятелях Распая.
– Да, сегодня утром направил. И Барроузу сообщил, только что. Директор ФБР распорядился объявить розыск Лектера по всей стране. Джек, если тебе все-таки что-нибудь нужно…
Голби скорбно поднял брови, махнул рукой, и его голова исчезла за дверью.
«Если тебе что-нибудь нужно…»
Крофорд повернулся к окнам. Из кабинета открывался чудесный вид на город. Вдали виднелось прекрасное здание почтамта, где он когда-то проходил стажировку. Слева находилась старая штаб-квартира ФБР. Когда он окончил школу, то вместе с другими выпускниками их привели туда, в кабинет Эдгара Гувера, тогдашнего директора Бюро. Гувер стоял на небольшом возвышении и всем им по очереди пожимал руку. Это был единственный раз, когда Крофорд видел Гувера живьем. На следующий день они с Беллой поженились.
Познакомились они в Ливорно, в Италии. Он тогда служил в армии, а она – в штабе НАТО. Ее звали Филлис. Они бродили по набережным над сверкающей под солнцем водой, и один из лодочников вдруг окликнул ее: «Эй, bella!» И с тех пор она стала для него Беллой. А в Филлис превращалась, только когда они ссорились.
Белла умерла. И поэтому даже вид из окон его кабинета должен бы стать другим. Несправедливо, что он остался таким же. «Господи ты боже мой! Умерла! Бедная моя девочка! Да, конечно, я знал, что это скоро произойдет, но как это больно!..»
Что там ребята говорили об обязательном выходе на пенсию после пятидесяти пяти? Ты любишь свою работу, но она больше не любит тебя… Он уже не раз видел такое…
Слава богу, от этого его уберегла Белла. И он надеялся, что сейчас ей наконец хорошо. И она видит его и знает, что у него на сердце.
Зазвонил телефон внутренней связи.
– Мистер Крофорд, звонит доктор Даниэлсон из…
– Да-да, я помню.
Он нажал на кнопку.
Щелчок в трубке.
– Слушаю вас, доктор.
– Эта линия защищена, мистер Крофорд?
– Да. Во всяком случае, мой аппарат.
– Вы не записываете наш разговор?
– Нет, доктор. Что вы хотели мне сообщить?
– Я хотел бы в первую очередь заверить вас, что эта история не имеет абсолютно никакого отношения к пациентам, когда-либо обращавшимся в Университет Джонса Хопкинса.
– Конечно, я понимаю.
– Если из вашего расследования хоть что-нибудь получится, я хотел бы, чтобы вы объяснили всем, что этот преступник вовсе не транссексуал и никак не связан с нашим университетом!
– Да-да, конечно. Я вас понял. Он с вашим университетом никак не связан.
«Давай же скорее, ты, недоносок проклятый!» Крофорд сейчас согласился бы на все, что угодно.
– Этот человек избил доктора Пурвиса.
– Кто?
– Он подал заявление с просьбой поставить его на очередь на операцию по изменению пола. Назвался Джоном Грантом из Харрисберга, штат Пенсильвания.
– Приметы?
– Мужчина, белый, тогда ему был тридцать один год. Рост метр восемьдесят пять, вес девяносто два. Он прошел все тесты и показал очень неплохие результаты. Хороший коэффициент умственного развития – выше среднего по шкалам Векслера. Но когда дело дошло до психологических тестов и личных собеседований – тут выяснилась совсем другая картина. Вы знаете, результаты тестов «Дом – Дерево – Человек» и ТАТ у него почти полностью совпадают с теми, что вы нам прислали. Вы дали мне понять, что это разработка Элана Блума, но на самом-то деле это ведь Ганнибал Лектер подготовил, правда?