аревшие матадоры, выходившие на знаменитые арены против племенных быков, презирают маленькие провинциальные корриды, потому что знают: именно там их ждет смерть, и бык, чьи рога заставят вывалиться на песок их теплые внутренности, окажется жалким животным, не заслуживающим уважения. Жалким и бездарным, как Гарри Бролл.
Я вытащил из кармана ключ и нашел на приборном щитке отверстие для него. Это одна из привычек яхтсменов — включить зажигание, не заводя двигатель, только для того, чтобы проверить уровень топлива и аккумулятор. Наклонившись пониже, я прочитал в тусклом свете показания приборов.
Может быть, дело не в женщине — этой женщине. Или в том, что мое время проходит. Возможно, когда начинаешь думать о прошедших годах, понимаешь, что всё это время жил для собственного удовольствия, придумывая себе самые разнообразные оправдания, считая то, что делал, благородной миссией, — так бесстрашный рыцарь, исполненный сознания собственной значимости, мчится сломя голову навстречу огнедышащему дракону. Моя жизнь была посвящена тому, чтобы измываться над другими людьми ради достижения собственной выгоды. И меня совершенно не беспокоила несправедливость, с которой приходится сталкиваться большинству из нас. Нет, я, конечно, возмущался и говорил, что кто-то должен с этим бороться.
— Я говорил это по пути на пляж или в постель.
— Кто вспомнит, что ты жил на свете, Макги? Или пожалеет о тебе?
— Минутку! А что я, собственно, делаю? Придумываю лозунг, который понесу над головой во время какого-нибудь грандиозного парада? Парад — массовое мероприятие а я не привык бегать в стае. Я считаю, что толпа, вне зависимости от того, чем она занимается, является низшей формой живого организма, порождающей насилие. Я мог бы написать кое-что на своем плакате и пронести его в гордом одиночестве по пустым улицам.
«Да здравствует жизнь! Долой всяческое унижение! Оставьте всех в покое, чтобы они могли сами справиться со своими проблемами. Долой пластики! Прекратите загрязнять воздух! Любите любовь. Ненавидьте ненависть».
Я буду насвистывать и улыбаться девушкам, стоящим на тротуаре и глазеющим на придурка с плакатом. Разве я должен взять щетку и мыло и дочиста отмыть весь этот огромный грязный мир?
Если невозможно изменить всё, зачем пытаться изменить маленькую часть, Макги?
Ответ вспыхнул туманным предрассветным утром прямо у меня в голове — большая лампочка с сияющей нитью, вроде тех старинных штук, что висели в доме Эдисона.
Потому что, старый ты дурак, как только ты прекратишь отмывать ту часть мира, до которой можешь добраться, как только утратишь иллюзию, что приносишь пользу, в тот самый момент ты и почувствуешь себя так, как сейчас. Ты почувствуешь себя в безопасности, как жеребец в стойле, а жалкая собачья улыбка навсегда приклеится к твоему лицу.
Ты перестанешь сам себе нравиться, Трэвис Макги, превратишься в тихого полезного гостя Джилли, её постельную принадлежность.
Итак, у Мэри Бролл всё в порядке. А под обшивкой в борту «Флеши» спрятана кругленькая сумма наличными. И можно просто прекрасно провести время, отправившись в путь и отыскав какого-нибудь обиженного голубка, чтобы привести в порядок его мир, вернув ему его перышки.
VIII
В воскресенье я ещё не был готов столкнуться с вполне предсказуемым гневом леди Джиллиан. Она хотела, чтобы я навестил её в понедельник вечером, и мне удалось убедить себя, что времени у меня достаточно.
Мейер появился на борту «Флеши» в понедельник утром, в десять тридцать. Я наказал себя за избыток чувственных удовольствий, взявшись начищать приборную доску при помощи новой чудодейственной пасты, которая оказалась не более чудодейственной, чем старая.
Без всякого вступления Мейер заявил:
— Я позвонил в страховое отделение «Южного национального банка» и сказал, что моя фамилия Форрестер. Я сообщил, что мы получили дивиденды, которые нужно перевести на счет миссис Гарри Бролл. Чтобы избежать путаницы, я хочу знать номер её счета и фамилию бухгалтера, который им занимается. Через пару минут мне сообщили, что номер счета ТА 5391, а бухгалтера зовут Вудро Уиллоу.
— Интересно, но…
— Я попросил соединить меня с мистером Уиллоу. Когда он взял трубку, я назвал ему свою настоящую фамилию и сказал, что я старый друг миссис Бролл, которая перед тем, как отправиться в дальнюю поездку, сказала мне, что он занимается её счетом. Он ответил, что я не ошибся. Мне показалось, что он держался несколько настороженно. И был прав. Я сказал ему, что миссис Бролл попросила меня дать ей совет по поводу того, как ей лучше вложить капитал, поскольку она в ближайшее время ожидает изменения в своем семейном положении.
— В последнее время ты стал очень ловким, Мейер.
— Пожалуйста, перестань натирать эти дурацкие циферблаты и посмотри на меня. Спасибо. В голосе мистера Уиллоу появились обиженные нотки, и он заявил, что они и сами достаточно компетентны в подобных вопросах. Я сказал, что мне это прекрасно известно — именно поэтому я к нему и обращаюсь.
У меня и в мыслях не было дублировать их функции. Я сказал, что последнее время редко занимаюсь ценными бумагами — только для старых друзей и бесплатно, конечно. Я сказал, что женщины часто теряются, сталкиваясь с подобными проблемами, например, когда приходится решать, какие бумаги продавать, а какие покупать, тогда-то и наступает мой черед давать советы. Он сказал, что я совершенно прав. При этом он был явно опечален тем фактом, что вынужден согласиться со мной. Я сказал, что пытался связаться с миссис Бролл, чтобы прояснить некоторые вопросы перед тем, как обсуждать их с ним. Я сказал, что её муж не в состоянии помочь мне, её дом закрыт, а соседи не имеют понятия, куда она уехала. И спросил, не может ли он помочь мне. Он ответил, что она звонила ему в начале января, после чего забрала накопившиеся дивиденды — получилась довольно значительная сумма — и сказала, что собирается уехать на месяц-полтора. Она не сообщила куда.
— Значит, на месяц-полтора?
— Да. Это было более трех месяцев назад.
— Ну, знаешь, может, ей там понравилось и она решила остаться ещё на некоторое время.
— То же самое сказал Вудро Уиллоу. Ему показалось, что она была чем-то сильно огорчена, когда приходила в банк. Теперь он понимает, почему она хочет увеличить доходы. Тогда я заметил, что увеличение доходов, конечно, поможет ей в самостоятельной жизни, но для такой молодой женщины важна ещё и надежная защита от инфляции.
— И это сработало?
Мейер ухмыльнулся своей бесподобной волчьей улыбкой:
— Он замолчал, и я услышал, как жужжит его настольный калькулятор, а потом он сказал, что если она снова вложит свои акции, то получит доход, который до уплаты налогов будет равняться приблизительно двадцати семи тысячам долларов. Я сказал, что правильнее будет рассматривать сумму от восемнадцати до двадцати тысяч, а если она получит приличное содержание в случае развода, надо принять во внимание, что определенная сумма будет освобождена от налогов.
Он сказал, что с удовольствием побеседует обо всём этом со мной, но, естественно, должен сначала получить разрешение миссис Бролл. Я ответил, что прекрасно это понимаю. Он сказал, что она, видимо, свяжется с ним до конца месяца. Я не мог продолжать расспросы, не рискуя вызвать у него подозрений.
— Тебе и так удалось много узнать. Прими мои поздравления.
— Но я всё-таки рискнул. Я сказал: «Ах да, конечно, чтобы подписать бумаги для мистера Бролла». Он поколебался немного и сказал: «Она не сможет приехать лично, ей это не совсем удобно. Поэтому она сообщила мне, когда приходила, чего хочет мистер Бролл. Они так уже один раз делали, и это принесло немалую выгоду. Она подписала вексель. Позднее кредит одобрили специальный комитет и совет директоров. Кредит значительный, и она собственноручно подписала распоряжение — деньги должны быть переведены на личный счет мистера Бролла. Кредит должен был поступить пятнадцатого апреля, в прошлый четверг. Мистеру Броллу нужно получить его до конца месяца. Миссис Бролл просила меня подготовить все необходимые документы, но не давать им хода, пока она не свяжется со мной и не сообщит, что подтверждает их или, наоборот, хочет уничтожить. Поэтому я и предполагаю, что она со мной свяжется в скором времени». Трэвис, насколько я помню, ты учил меня, что, если тебе улыбается удача, надо обязательно этим воспользоваться. Поэтому я сказал, что Бролл очень обеспокоен по поводу получения векселя и всего, что с этим связано, и наверняка уже звонил мистеру Уиллоу. Тот устало рассмеялся и ответил, что мистер Бролл ведет себя довольно назойливо, напоминая о себе практически каждый день. Он сказал, что не видит причин сообщать мистеру Броллу, что все бумаги уже подписаны и дело только за подтверждением от миссис Бролл. У меня сложилось впечатление, что Гарри пытался давить на него, а мистер Уиллоу не поддался. Потом он вдруг сообразил, что рассказал мне гораздо больше, чем следовало. Я прямо почувствовал, как он начал отходить в сторонку, Тут я сказал ему, что документ не считается подписанным, пока миссис Бролл не подтвердит, что он подписан.
Если она решит не воспользоваться кредитом, то имеет полное право так и поступить. Я постарался успокоить его, сказал, что он всё делает правильно, и по его реакции понял, что он пытается убедить себя, что я не работаю на Гарри Бролла. Надеюсь; ему это удалось.
Я закрыл банку с чудодейственной дрянью и протер поверхность в тех местах, где она побывала, уничтожив, причем, похоже, навсегда, блеск полировки. Потом я развернул кресло и посмотрел на Мейера.
— Кажется, ты хочешь мне что-то сказать, только никак не пойму, что именно, — задумчиво проговорил я. — Мы не знаем, хочет ли Мэри, чтобы он получил деньги. Зато знаем, что она на Гренаде и ей прекрасно известно, что Гарри страшно обеспокоен тем, как складываются обстоятельства; я думаю, каждый раз, когда вспоминает об этом, она получает колоссальное удовольствие. Ещё мы знаем, что Гарри начинает терять самообладание. Такое впечатление, что у него даже слегка помутилось в голове от всех этих проблем. А у тебя с головой всё в порядке?