кричали, смеялись и махали нам руками.
— Вот дурища — то, — заявил Руп. . — Хороший моряк, но дурища. Арти! Арти!
— Кто? Я?
— Подними веревочный трап и сложи его, только как следует.
— Веревочный трап?
— Арти!
— О, конечно. Сейчас будет сделано.
Руп врубил двигатели на полную мощность, посмотрел на карту и дал Арти направление по компасу, а потом оставил его за штурвалом. Мы спустились вниз.
— А теперь, черт возьми, скажи мне, Трэв, что всё это значит?
— Это займет некоторое время.
— Время у нас есть.
XXII
Руп одолжил мне денег, чтобы я смог добраться до дома, а Арти отдал свои старые джинсы и рубашку. Мне пришлось купить соломенные сандалии в Кингстауне на Сент-Винсенте. Таможня находилась в Сан-Хуане — там у меня возникли некоторые проблемы. Предполагается, что, когда люди отправляются в путешествие, у них имеются документы, багаж, бумажник и зубная щетка.
Я сказал, что попал в небольшое кораблекрушение и что мне необходимо сделать несколько звонков за счет вызываемого абонента. Как только я произнес эти волшебные слова, настроение таможенников заметно улучшилось и они сразу стали внимательнее. Они почти улыбались. Дело происходило в воскресенье второго мая. Из самых глубин своей сильно ослабевшей памяти я извлек телефонный номер, и меня соединили с послом. Он поговорил с главным таможенником, после чего тот схватил меня за руку, стал энергично пожимать её, называть меня сэром и заверять, что если мне что-нибудь надо, то я могу целиком и полностью на него положиться.
Перед вылетом моего самолета я попробовал дозвониться до Мейера; он оказался на борту своей яхты и, услышав мой голос, со вздохом произнес:
— Слава Богу.
Я сказал ему, что он должен сделать, и добавил, что не стоит быть таким сентиментальным.
Был ясный день, весьма подходящий для полета над Багамскими островами. Я пытался осмыслить всё, что со мной произошло, но у меня не очень хорошо получалось.
Вообще-то я был не совсем уверен в том, что в состоянии сделать это самостоятельно. Я чувствовал, что вольно или невольно предпочитаю положиться на Мейера. Погода на территории моего разума была не слишком хорошей, клочья серого тумана, словно плывущие по небу тучи, скрывали предметы, которые мне хотелось рассмотреть. Иногда в периоды бодрствования у меня вдруг возникало такое чувство, будто я только что проснулся. И тогда, я некоторое время не понимал, где нахожусь и куда летит самолет.
Когда самолет приземлился, я спустился по трапу и почувствовал страшное облегчение, увидев Мейера который, как мы и договаривались, ждал меня, стоя у взятого напрокат темно-синего форда. Очень незаметная машина. Я сказал Мейеру, что лучше будет, если он сам поведет машину, — я не уверен, что мой котелок варит достаточно хорошо. Он сел за руль, и мы поехали. Я рассказывал. Мы выбрали мотель на автостраде номер один ведущей в Лаудердейл, и он снял мне номер с кондиционером, который как отбойный молоток, взламывающий асфальт. Я закончил свой рассказ уже в номере.
Потом я распаковал вещи, которые Мейер взял на борту «Флеши», — у него был запасной ключ, он прятал его где-то на своей яхте. Мейер не забыл прихватить бутылку джинна, что было очень мило с его стороны. Он принёс из холодильника лед, и мы немного выпили из разовых стаканчиков, которые выглядели так, словно ими пользовались.
Я сидел на кровати и не спеша прихлебывал из стакана, во рту у меня был свежий, чистый привкус можжевельника. Мейер расхаживал по комнате. Периодически он останавливался передо мной и задавал вопросы.
— Мне не совсем понятна одна деталь. Ты ведь действительно написал письмо Ленни Сибелиусу, в котором говорилось, что он должен вскрыть внутренний конверт и начать действовать, если ты не объявишься до конца мая?
— Да, написал. Но я сказал Лизе, что вскрыть конверт должны десятого мая.
Письмо Ленни я написал позже, сам понимаешь, я, конечно, не сказал ей, кому я послал письмо.
— И ты думаешь, она тебе поверила?
— Определенно поверила. И рассказала обо всем кузену Полу — обо всём, что он хотел знать. Предположим, он верил ей настолько, насколько она верила мне. Однако к тому моменту, когда он узнал о письме, он зашел уже слишком далеко и у него не было никакой надежды с нами договориться. Следующим его шагом было заставить меня отвечать на его вопросы. И очень может быть, что это ему удалось бы. Я довольно упрям, Мейер, тебе, наверное, ле нужно об этом говорить. Мой болевой порог довольно высок, правда, до сих пор ещё никому не приходило в голову его испытывать. Однако мне почему-то кажется, что я постарался бы побыстрее всё рассказать Полу. Он пугает меня. Что тебе удалось о нем узнать?
— Начинал он скромно. Способный, надежный. Получил стипендию и был приглашен в Макджилл. После окончания учебы вернулся в свой городок, чтобы работать на человека, который помогал ему. Работал на него около трех лет, а потом дело его благодетеля поглотила одна из компаний Уотербери. Пол Диссат произвел на Уотербери хорошее впечатление, и тот взял его к себе в Квебек. Сейчас Диссату тридцать шесть лет, холостяк, придерживается консервативных взглядов, католик. Не пьет и не курит. Судя по всему, очень удачно вложил деньги, которые ему удалось заработать. Красив. Поддерживает отличную спортивную форму. Превосходный лыжник и теннисист.
Мейер продолжал ходить по комнате, а я потягивал джин; кондиционер по-прежнему производил дорожные работы, и на стене вокруг него собралась влага.
Мейер остановился передо мной и заявил в своей обычной лекторской манере:
— Диссат очень прагматичен, прекрасно ориентируется в причинах и следствиях. Он понимает, как сильно рискует. Диссат наверняка предполагает, что человек, который получит твое письмо, знает свое дело. Способна ли его афера выдержать тщательное расследование? Нет. Даже если не принимать во внимание такое слабое звено, как Гарри Бролл, его противнику станет известно достаточно, чтобы передать дело в суд.
Что произойдет с акциями «Морских ворот», если вокруг проекта разразится скандал? Выяснится, что было совершено мошенничество для того, чтобы получить кредит, необходимый для внесения первоначального взноса за пакет акций Уотербери придется заморозить проект; Дженсен с Бейкером и Фермонт с Нойесом будут рекомендовать прекратить дело. Вот что произойдет, если твое письмо действительно существует. Ты понимаешь, к чему я клоню?
— Мне кажется, да.
— Лишившись возможности собрать дополнительные деньги через продажу акций, проект «Морские ворота» закроется. Акции Гарри обесценятся. Я знаю, как Диссат решит эту проблему.
— Постарается забрать триста тысяч долларов у Гарри?
— Да. Однако он не станет сжигать мосты. Во всяком случае не до конца. Конечно, Гарри нужно убить — ведь он последний оставшийся в живых серьезный свидетель. Потом Пол возьмет срочный отпуск без сохранения содержания и ляжет на дно. Будет сидеть тихо и ждать. Если письма не существует и ты блефовал, он вернется и снова начнет работать над проектом.
Я поднял свой стакан:
— За тебя, Мейер. Если Диссат уже скрылся, то я заберу письмо у Сибелиуса, и будем ждать, пока он не объявится снова. Если же он всё ещё здесь и дожидается десятого мая и если он ещё не успел добраться до Гарри, то постараемся спрятать Гарри где-нибудь в надежном месте и как следует поговорим с ним о Мэри и Лизе.
— Если Диссат уже исчез или только готовится к этому и хочет оставить себе возможность вернуться, то он должен был придумать какую-нибудь историю для Уотербери.
— Мы можем попытаться организовать тайную встречу с Уотербери?
— Трэвис!
— Почему ты на меня так смотришь?
— Если мы не сумеем найти Гарри Бролла и если Пол Диссат всё ещё здесь, а Гарри так и не выкупил акции «Морских ворот», то даже если нам удастся отыскать и идентифицировать тело Мэри, у нас нет никакой возможности привлечь Пола к суду. Ты даже не сможешь добиться, чтобы его уволили.
— Видишь ли, он весьма осторожный человек. Он знает что, если мне удалось выплыть, я обязательно сюда вернусь. Вот почему я просил тебя вести себя осторожно, когда ты окажешься рядом с «Флешью». У меня неадекватная реакция?
— Почему? У тебя совершенно нормальная реакция.
— Постарайся не подпускать его к себе близко, Мейер, когда он начнет искать письмо.
— Я никогда не видел тебя в таком состоянии.
— Он крепко треснул меня по мозгам. Нам следовало бы уехать. Мы могли бы отправиться в круиз.
— В круиз!
— Это немного не то, что ты думаешь. Я тебе потом об этом расскажу.
— Хорошо. До сих пор в газетах не было сообщения о гибели Мэри Бролл на Гренаде. Видимо, должно пройти ещё некоторой время.
— Учитывая, что тело найдут нескоро, они вполне могут посчитать, что она на недельку отправилась к друзьям, на какую-нибудь яхту. На острове это в порядке вещей.
— Я звонил мистеру Уиллоу в прошлую среду. В понедельник он получил телеграмму от миссис Бролл и в тот же день разговаривал с Гарри Броллом. Во вторник должен был перевести деньги на счет Бролла. Я думал, тебе будет интересно узнать об этом. Именно тогда я начал тебе звонить. Среда четверг, пятница, суббота. Мне было приятно услышать твой голос.
— Пол послал телеграмму от её имени. Тут у должно было возникнуть никаких проблем. Я мог бы и сам догадаться об этом. — Я посмотрел на часы Майера после того, как в тысячный раз бессмысленно взглянул на свое пустое запястье. — Пять часов вечера, воскресенье.
Единственное, что мы можем сейчас сделать — попытаться разыскать Гарри.
— Как?
— Одно имя болтается где-то в моем несчастном черепе. Все карточки в моей картотеке разбросаны в полном беспорядке. Мне нужно в них разобраться.
Я вспомнил темно-рыжие волосы, зеленые глаза, живое выразительное лицо, стройное быстрое тело. Я позволил ей походить вокруг меня с улыбкой на лице, а потом узнал её.
— Джинни Долан.