Дверь приоткрылась на дюйм, кто-то выглянул в коридор.
Кузницкий сказал:
— Не наложи в штаны от страха, Чарли. Я привел двух птичек, которых лучше не выпускать из клетки. Открывай побыстрее.
Войдя в номер последним, он запер дверь на задвижку.
— Высокий жлоб — легавый, — сказал он. — В детстве мы жили в одном квартале. Потом наши дорожки разошлись. Его зовут Мэтт Рудовский.
Коззак побледнел:
— Он сидел в вестибюле, когда я вошел — сказал он. Из спальни вышла вульгарная блондинка.
— И когда я вошла. — Голос у неё был сиплым.
Кузницкий сказал:
— Понятно, но паниковать не стоит. Ваш клоповник не окружен полицией. Рудовский просто совершал обход своих владений. Я стоял за его спиной, когда он разговаривал с управлением. Обещал своему боссу привести тебя в полицию для дружеской беседы.
Коззак спросил:
— Как тебе удалось так быстро напасть на наш след, легавый?
— В этом нет моей заслуги, — ответил я. — Тебя заложил твой недоумок-партнер. Догадайся он повернуться и уйти до того, как я увидел его лицо, ничего бы не произошло. Нам требовалось от тебя одно — ответить на пару вопросов о Бенни Полячеке.
Коззак озадаченно посмотрел на меня:
— Бенни? А при чем тут я?
Я пожал плечами:
— Сейчас это уже не имеет значения. Ты подохнешь в газовой камере за то, что утром убил человека. Ты знаешь, что охранник, в которого ты стрелял, умер?
Кузницкий нетерпеливо сказал:
— Кончайте базар, надо решить, что делать. Придется поменять планы, здесь оставаться опасно. Когда Мэтт не вернется в управление, копы слетятся сюда как мухи на дерьмо.
Коззак побледнел ещё сильнее:
— Что ты предлагаешь?
Кузницкий ткнул пальцем в сторону дивана и сказал нам с Марвином Джонсоном:
— Садитесь и не двигайтесь.
Потом зашагал взад-вперед по комнате, усиленно размышляя. Спустя минуты три на его лице появилась довольная ухмылка.
— За что мой друг детства собирался тебя прихватить?
— Убили моего кореша.
Кузницкий приподнял брови:
— Ты его шлепнул?
— Нет, здесь я чист.
— Значит, если тебя будут допрашивать, тебе ничего не грозит?
Коззак посмотрел на него сузившимися глазами:
— Ты это к чему?
— Пытаюсь придумать тебе алиби. Рудовский — единственный, кому известно о твоем участии в утреннем деле. Сделаем так, чтобы больше об этом никто не пронюхал.
От его слов мне стало не по себе. Самым верным способом добиться желаемого было устранить меня навсегда.
Кузницкий обернулся ко мне:
— Дай ключи от твоей машины, Мэтт.
Достав ключи, я протянул их Кузницкому. Он передал их Коззаку.
— Где ты припарковался? — Я промолчал, и он равнодушно сказал: — У меня нет времени, Мэтт. Отвечай или получишь пулю в живот.
Пули в живот я не хотел.
— Она перед входом, ярдах в двадцати от подъезда. Серый «олдсмобиль».
— В каком отделе ты нынче трудишься?
Я не видел вреда в том, что он это узнает.
— Проституция и наркотики.
— Номер дежурной комнаты?
Я непонимающе посмотрел на него:
— Двести двадцать четыре.
Кузницкий обернулся к Коззаку:
— Садись в машину и поезжай в управление. Автомобиль оставь на полицейской стоянке. Если там будут легавые, немного покатайся. А потом вернись и поставь машину. Никто не должен видеть, как ты паркуешься.
Его подельник был в таком же недоумении, как и я.
— Когда я был «зеленым пингвином», — продолжал Кузницкий, — меня однажды замели в эту легавку. Я помню, что с автостоянки можно попасть в здание через черный ход. Сначала ты окажешься в подвале, а оттуда по пожарной лестнице доберешься до их дежурки. Никто не узнает, что ты вошел в управление с другой стороны.
— За каким дьяволом мне туда ехать? — изумился Коззак.
— Это будет твоим алиби. Отыщи двести двадцать четвертую комнату и скажи первому же легавому, что Рудовский велел тебе явиться и ждать здесь.
— Ты чокнулся? — взвизгнул Коззак.
— Он сказал своему боссу по телефону, что приведет тебя — объяснил Кузницкий. — Потому-то тебе и нужно показаться там. Скажешь, что он довез тебя до управления, вы вместе дошли до дежурной комнаты, он велел тебе ждать, а сам куда-то ушел. Куда — ты не знаешь, он тебе не докладывал. Может, пошел за твоим досье. Когда он так и не появится, тебе зададут уйму вопросов. Стой на своем, и пусть они соображают, как один из легавых мог исчезнуть прямо в управлении.
— Они не поверят ни единому моему слову! — отчаянно завопил Коззак.
— Им не останется ничего другого. Разве придет кому-нибудь в голову, что ты сначала вышиб мозги легавому, а затем завалился к ним обеспечивать себе алиби?
Сумел шлепнуть его и избавиться от трупа за какие-то полчаса? Прошло всего пятнадцать минут с того момента, как они говорили с ним по телефону.
— Но… — пытался возразить Коззак.
— Иначе мы кончаем этих двоих и бежим. А самое позднее, через час по шести штатам объявят тревогу. Если же ты появишься в управлении, они начнут искать его там и потратят уйму времени. Конечно, потом они устроят шмон и в «Экстоне», но ничего не найдут. А ты стой на своем, повторяй, как попугай, одно и то же, и тогда они ничего не докажут.
Это был фантастический план, но он мог сработать. Я начал понимать, почему Кузницкий такой везучий и остается на свободе, когда все его дружки давно видят небо в клеточку. Он умел принимать быстрые и нестандартные решения.
Выйдя из спальни, блондинка сказала Коззаку:
— Он прав, дорогой. Я же говорила, у Куза котелок варит.
Заметно волнуясь, Коззак несколько раз провел ладонью по своим сальным волосам.
Кузницкий сказал:
— Если ты не отправишься сейчас же, о нашем разговоре можно забыть.
— А вы с Конни?
— Позаботимся об этой парочке, а потом переждем непогоду на её хате. Когда освободишься, позвони.
— А деньги?
— Хочешь получить свою долю сейчас? — спросил Кузницкий. — Чтобы легавые нашли твои баксы, когда устроят шмон у тебя в номере?
— Я буду с ним, дорогой, — сказала блондинка, — и позабочусь, чтобы ты не остался внакладе.
И тут я вмешался в разговор:
— И на твой звонок никто не ответит, Чарли. Они смотаются с твоими денежками.
Коззак бросил взгляд в мою сторону:
— Зря пыхтишь, легавый. Куз играет по-честному, а Конни меня не продаст. — Сунув револьвер в потайную кобуру под мышкой, он шагнул к дверям.
— Эй! — окликнул его Кузницкий.
Коззак остановился.
— Собираешься навестить легавых с пушкой? — презрительно скривился Кузницкий.
Сплюнув от злости, Коззак достал револьвер и бросил его Конни. Та ловко поймала оружие.
— А кобура? — напомнил Кузницкий.
Щеки Коззака порозовели. Сняв пиджак, он отстегнул ремни и отдал кобуру блондинке. Потом снова надел пиджак и молча вышел.
Я сказал:
— Ничего на выйдет, Куз. Туповат твой кореш. Расколется, как только его прижмут. Заложит и тебя, и Конни, и местечко, где вы прячетесь, не забудет указать.
— Возможно, вполне возможно. Только на хате у Конни нас не будет.
Не будет? — подозрительно спросила блондинка.
— Не беспокойся, никто у твоего дружка его доли не отнимет. Но зачем лезть на рожон? Мы свяжемся с ним сами, когда осядет пыль.
— Но ты говорил…
— Говорил, чтобы он поскорее решился, — перебил её Кузницкий. — Некогда было рассусоливать. Где ты поставила грузовик?
— За домом.
— Подгони его к главному входу и возвращайся. Ты мне нужна, вдруг мы кого-нибудь встретим, когда я буду выводить этих двух фраеров. Ты отвлечешь внимание.
Конни вышла в спальню, и я увидел через дверь лежавший на кровати чемодан, с которым она появилась в «Экстоне». Она положила в чёмодан револьвер. На время блондинка исчезла из моего поля зрения, потом показалась вновь, с сумочкой в руке. Из неё она достала автомобильные ключи.
— Вернусь через пять минут. — И она закрыла за собой дверь.
XVIII
— Ты совершаешь ошибку, Куз. Лучше просто связать нас и оставить здесь. Меня будут искать в управлении, а сюда доберутся не раньше, чем через несколько часов. К этому времени ты уже пересечешь границу штата, — сказал я.
— Мне нравится этот штат, — ответил он.
Вернулась Конни и вынесла из спальни чемодан.
— Его понесешь ты, Мэтт, — сказал Кузницкий. — У тебя будут заняты руки, что и требуется.
— Отпустите меня, мистер! Обещаю, что не позову полицию. Честно! — дрожащим голосом сказал Марвин Джонсон.
— Поднимайся! — коротко приказал ему Кузницкий.
Джонсон нехотя поднялся. Я тоже встал.
— Полиция поймет, что произошло, Куз. Они могут заглотнуть крючок, если исчезну я один, но когда вместе со мной пропадет и дежурный клерк, они никогда не отпустят Чарли. — Я всё ещё пытался его вразумить.
— Он говорит дело, Куз. Легавые всё поймут, — забеспокоилась блондинка.
Кузницкий поразмыслил и сказал:
— Спасибо за умную мысль, Мэтт. А теперь снимай галстук!
Я протянул ему галстук.
— Повернись, руки за спину.
Я выполнил его требование.
Кузницкий сказал блондинке:
— Свяжи ему руки.
Она крепко затянула узлы, но всё же они были не такими тугими, как ей, вероятно, думалось.
Кузницкий приказал мне сесть на диван. Вытащив из кармана револьвер, он протянул его Конни:
— Стреляй, если он вздумает что-нибудь выкинуть. Не струсишь?
— Не беспокойся. — Она холодно посмотрела на меня. — Он будет послушным.
Легко перегнув ствол, она проверила наличие патронов в обойме.
— Я скоро вернусь, — сказал Кузницкий и обернулся к Джонсону: — Ты здесь живешь?
— Да, сэр, — ответил толстяк. — На первом этаже.
— Женат?
— Нет, сэр, живу один.
— Это к лучшему, — сказал Кузницкий. — Я боялся, что снова придется воспользоваться туалетом. Тогда пошли к тебе.
— Эй! — окликнул его я. — Ты что затеял?
— Думаешь, я оставлю вас вместе? — безразличным тоном сказал Кузницкий. — Чтобы вы смогли развязать друг друга?