На щеках Уинна проступил легкий румянец:
— Все в порядке, доктор. Обычная проверка. Идемте сержант.
Беверли сказала:
— Ты когда сегодня освободишься, Мэтт?
— Сейчас мы вернемся в управление, и мой рабочий день закончится.
— Какие у тебя планы на вечер?
Я покачал головой:
— Никаких.
— Тогда почему бы тебе не зайти к нам и не оценить мои кулинарные способности? — Она обернулась к Уинну. Я приглашаю и вас, лейтенант.
— Благодарю, — вежливо сказал он, — но меня ждет жена.
— Когда? — спросил я.
— В половине седьмого тебя устроит?
— Договорились.
XXII
На этот раз на Беверли была простая коричневая блузка с длинными рукавами и ситцевая юбка того же цвета. Открыв дверь, она восторженно воскликнула:
— Мэтт, ты настоящий герой! Почему ты не сказал, что поймал бандитов?
— Я полагал, ты всё знаешь. Об этом сообщили утренние газеты.
— Мы только сейчас прочли их, а день провели за городом.
Вместе с ней я прошел в гостиную. Дверь кухни отворилась, и, держа в руках поднос с тремя бокалами, вышел Норман Арден.
— А, скромный герой, — приветствовал он меня. — Теперь-то уж Беверли замучает вас расспросами. Он протянул один бокал мне, а другой сестре.
Беверли требовала, чтобы я рассказал о происшествии во всех подробностях, хотя оно было детально описано в газетах. Я сказал, что мне нечего добавить к опубликованному. Причина не в моей скромности. Газеты изобразили дело так, будто я провел блестящую полицейскую операцию, и я не хотел разрушать её иллюзии, объясняя, что лишь по чистой случайности забрел в бандитский притон.
Беверли оказалась более искусной стряпухой, чем Эйприл. Она приготовила отбивные из ягненка — изысканное блюдо, мне ещё не доводилось его пробовать. Потом мы с Норманом пили бренди, а Беверли мыла посуду.
— Как продвигается расследование? — поинтересовался Арден.
— Особыми успехами похвастаться не можем, — сказал я. — Пока одни догадки.
— Думаю, с человеком такого сорта, как Бенни, подозрение может пасть на множество людей. Вы не считаете, что он пал жертвой внутренних разборок?
Я пожал плечами:
— Очень вероятно, что так оно и было. Нам бы очень помогло, если бы кто-нибудь видел в тот вечер постороннего, входившего в ваш дом или выходившего из него. Мы разговаривали со всеми жильцами, но только одна женщина посмотрела в окно в это время. Она-то и увидела, как вы вышли из дома и стояли на тротуаре в ожидании полиции.
— Убийца мог воспользоваться черным ходом, — сказал Арден. — За домом есть автостоянка.
— Да, — хмуро сказал я, — её мы видели. А за ней проезд, противоположная сторона которого застроена складами. Вечерами там безлюдно.
— За успех вашего расследования! — Он поднял бокал. Потом нахмурился: Беру свои слова обратно. Не уверен, что обрадуюсь, если вы поймаете убийцу. Бывший сосед упал в моих глазах, когда я узнал, что он торгует наркотиками. Даже как-то неловко вспоминать, что он мне нравился.
— Ваша сестра сказала то же самое. Мы не в восторге от Бенни, но нельзя допустить, чтобы каждый сам вершил суд. Мы продолжим поиски преступника так же настойчиво, так же упорно, словно убили не подонка, а почтенную пожилую даму.
Молодой доктор кивнул:
— Один из принципов нашей демократии — равная защита для всех. Если начать делать исключения, можно закончить анархией.
В половине восьмого Беверли вышла из кухни и присоединилась к нам.
— Грех проводить в четырех стенах такой приятный вечер, — заявила она. — Попробую уговорить Мэтта проехаться на машине.
Конечно, сказать «нет» я не мог. Я вежливо осведомился у Нормана, не желает ли и он подышать свежим воздухом, он так же вежливо отказался. Спустя три минуты я уже открывал перед Беверли дверцу своего автомобиля.
Устроившись за рулем, я спросил:
— Куда ты хотела поехать?
— Как куда? — искренне удивилась она. — К тебе конечно.
И мы поехали ко мне.
Я вставил ключ в замочную скважину, но дверь отворилась ещё до того, как я его повернул.
Беверли недоуменно подняла брови:
— Ты часто оставляешь квартиру открытой?
— Замок не всегда срабатывает, уже два года собираюсь его починить. Придется заняться им в ближайшие дни, потому что лучше он не становится. Квартира частенько бывает открыта.
Не успел я войти в переднюю, как раздался телефонный звонок.
— Алло?
— Здравствуй, дорогой. Только что пришел? — услышал я голос Эйприл Френч.
Разговор не доставлял мне удовольствия, я вообще не люблю женщин, названивающих мужчинам. У Беверли тоже отвратительная привычка звонить в самое неподходящее время и даже являться в гости без приглашения. Если ко мне повадятся сразу две дамы, дело может закончиться потасовкой.
— Да, — раздраженно ответил я.
Судя по всему, она была не только понятливой женщиной, но и тонко чувствовала других людей, поскольку разобралась в ситуации по одному короткому слову.
— У меня нет привычки звонить мужчинам, — сказала она, — я потревожила тебя только из-за статьи в газете. Вчера вечером я думала, что ты просто шутишь.
Ее чуть ли не извиняющийся тон заставил меня устыдиться. Я сказал более дружелюбно:
— Я никогда не шучу. Все знают, что я очень серьезный человек.
Она несколько приободрилась:
— Я собираюсь на работу. Заедешь за мной?
Я бросил взгляд на стоящую в дверях Беверли. Маловероятно, что в два часа ночи меня заинтересует ещё одна женщина.
— Не сегодня.
— Хорошо, дорогой, — бодро ответила она. — Когда надумаешь, приезжай, я всегда рада тебя видеть. Только не завтра, в понедельник мы отдыхаем. Завтра ты можешь застать меня дома.
— Понял, — сказал я. — Постараюсь заглянуть завтра.
Когда я закончил разговор, Беверли спросила:
— Женщина, которая убирает твою квартиру?
Я посмотрел на неё с непроницаемым видом. Улыбнувшись, она прошла в ванную и прикрыла за собой дверь.
Предвидя, как развернутся события, я разделся и лег.
Спустя пять минут дверь в ванной отворилась, и Беверли предстала передо мной в одной расстегнутой на груди блузке. Несколько секунд она стояла неподвижно, глядя на меня блестящими глазами и слегка выгнувшись, так что груди выступали вперед. Потом скользнула в мои объятия.
Домой я отвез её ровно в полночь — раньше, чем в прошлый раз, но и стартовали мы сегодня раньше.
В понедельник утром лейтенант Уинн стоял перед проблемой — что делать дальше? По существу, делать нам пока было нечего. Но Уинн однако не из тех начальников, кто спокойно взирает на бездельничающих подчиненных. Он легко мог обойтись без Линкольна и Картера, предоставив им отгул за воскресенье. Вместо этого он дал им бессмысленное задание следить за Гуди Уайтом.
В это утро проходило заседание городского совета, поэтому задание лейтенанта представлялось особенно нелепым. Можно было заранее предсказать, что всё утро Гуди просидит в здании городской администрации, а остаток дня проведет у себя в кегельбане. Однако я уже имел печальный опыт и предпочел промолчать.
Картер с Линкольном удалились.
Пока лейтенант докладывал капитану Спэнглеру о ходе расследования, я спустился в цокольный этаж, где размещались камеры предварительного заключения, проверить, не созрел ли Гримальди для обстоятельного разговора.
Сдав револьвер и перочинный нож дежурному сержанту, я миновал две стальные двери, которые поочередно открывались с пульта управления. Сквозь прозрачную стенку из толстого плексигласа я увидел нашего подопечного в камере второго ряда.
Гримальди бросил на меня угрюмый взгляд. Он сидел на складной тюремной койке, опустив костлявые плечи и зажав руки между коленями.
Его покрасневшие глаза слезились, а плечи непроизвольно подергивались.
— Как самочувствие? — поинтересовался я.
— Я болен, — ответил он. — Мне нужен врач. Я требую перевода в тюремную больницу.
— Договорились, — сказал я. — Мы переведем тебя, и доктор сделает ломку не такой болезненной. Разок-другой он даже вспрыснет тебе морфий.
Он с надеждой посмотрел на меня:
— Переведете сейчас?
— Как только назовешь поставщика.
Он попытался изобразить недоумение:
— Какого поставщика?
— Похоже, ты ещё не готов к серьезному разговору, — сказал я. — Зайду снова в полдень.
— Эй, подожди! — крикнул он. — Меня обязаны перевести в госпиталь, я действительно болен.
— А будет ещё хуже, — жизнерадостно заверил его я и направился к выходу.
Гримальди начал непрерывно чихать. Он никак не мог остановиться. Я подошел к надзирателю:
— Скоро он начнет шуметь. Поднимет такой вой, что затыкай уши. Не обращай на него внимания и ни в коем случае не вызывай врача. Я вернусь в двенадцать.
— Понятно, — сказал он. — Знаю я этих подонков, встречались. От меня он сочувствия не дождется.
Когда я поднялся в дежурку, Уинн брюзгливо спросил, где я пропадал.
— Выходил глянуть на Гримальди, сэр. Он ещё не созрел. Но к полудню расскажет всё, что мы захотим узнать.
Впервые, кажется, он не дал нагоняй подчиненному, осмелившемуся высказать собственное мнение, — понимал, что в обращении с наркоманами у меня несравненно больше опыта.
Остаток утра мы с лейтенантом провели, пункт за пунктом проверяя все наши действия за минувшие дни, чтобы убедиться, что ничего не упущено. Мы оба понимали, что просто убиваем время, дожидаясь полудня, но я был слишком осторожен, чтобы выражать свои мысли вслух, а он никогда не признался бы тому, кто ниже по званию, что занят бессмысленным делом.
Без четверти двенадцать мы подкрепились в кафетерии, а в кутузку отправились спустя полчаса.
Вопли Гримальди мы услышали, ещё не дойдя до дежурного сержанта, жуткие, долгие звериные крики отчаяния и боли, достигавшие немыслимо высокой ноты и постепенно стихавшие.
Завидев нас, сержант сказал:
— Допрашивайте скорее этого психа и отправляйте в больницу. Он воет уже полчаса.