— Тревис, Тревис, Тревис.
— Я знаю. Но это то, что со мной происходит.
— Может быть, в воздухе, которым мы дышим, появился какой-то новый вредный промышленный компонент.
— Проявляешь добродетель?
— Не сваливай все на меня, Макги. Ты хороший человек. Людей, которые не были бы хоть немного болванами, не существует. Когда мы обнаруживаем в себе частичку глупости, мы недовольны собой. Еще бы! Наш имидж страдает.
— И что же мне делать?
— Откуда я знаю, что тебе делать? Исчезни где-нибудь на далеких островах и полови пару месяцев рыбу. Наймись на буксирное судно и поработай до изнеможения. Возьми пять тысяч из тех, что лежали в коричневом пакете и арендуй «Хеллз Белль» для себя одного на десять дней. Принимай холодный душ. Изучай хинди.
— Что ты злишься?
Он вскочил со скамейки, повернулся кругом, наклонился и рявкнул мне прямо в лицо:
— Кто злится? Я не злюсь!
Вприпрыжку Мейер побежал к воде, плюхнулся в нее и поплыл.
Все как-то странно вели себя. Может, действительно в последнее время в воздухе висела какая-то мерзость.
Пока мы плескались, Мейер вышел из несвойственного ему нервного состояния. Мы медленно побрели через мост назад, а когда наконец подошли к «Флешу», я увидел на его корме, в тени навеса, какую-то женщину.
Я не узнавал ее до тех пор, пока мы не приблизились к борту почти вплотную. Она спала в шезлонге, похожая на уютно свернувшегося котенка. Рядом с шезлонгом стояли большой красный чемодан и такая же дорожная сумка. И то и другое изрядно потрепалось в путешествиях. На ней было короткое джинсовое платье, отделанное белой крупной строчкой, а белые босоножки валялись на палубе, под шезлонгом. Во сне она крепко прижимала к себе свой белый кошелек.
Неожиданно она широко открыла глаза. Весь ее сон тут же как рукой сняло. Она проснулась в одну секунду, вскочила на ноги и широко улыбнулась:
— Привет, Макги! Это же я, Джинни. Джинни Доулан. Мне надо было завернуть на пляж, да?
Я представил их друг другу. Мейер сказал, что слышал о ней много хорошего. На него, кажется, произвели впечатление копна рыжевато-каштановых волос и блеск серо-зеленых глаз.
Я отпер «Флеш», и мы вошли. Она восторженно затараторила:
— Оставьте мои вещи там, если, конечно, у вас нет воров. Ой, можно я посмотрю ее? Это великолепная яхта, Трев! Послушайте, а я не помешаю? Если у вас, ребята, какие-то планы…
— Никаких, — сказал Мейер. — Абсолютно никаких.
— Ух ты, какая замечательная кухня!
— Камбуз, — сказал я.
Джинни непонимающе взглянула на меня:
— Камбуз? Это же на галерах, там огромные весла и человек с кнутом. И у вас это тоже есть?
— Хорошо, Джинни. Пусть будет кухня.
— А мотор у нее есть? Я имею в виду, на ней можно путешествовать и так далее?
— И так далее, — сказал Мейер, лицо которого приобрело более счастливое выражение.
— Ух ты, как бы я хотела когда-нибудь отправиться на такой яхте. Все равно куда!
— Где твоя подруга? — перебил я ее.
— Бетси? Нас выбросил из «Каса-де-Плайя» обосновавшийся там банк. Не нас, а меня. Потому что ее к тому времени уже не было. Она вернулась к вдовствующему дантисту в Северный Майами.
— Тебе водку с тоником? — спросил я.
— Совершенно правильно. Как это чудесно, когда люди помнят такие вещи, правда? А я собираюсь вернуться в Колумбус. Нет, не к Чарли, не к этому зануде. Но я позвонила к себе на старую работу и смогу достаточно зарабатывать, так что накоплю денег и улечу в Доминиканскую республику. Там немедленно разведусь, вместо того чтобы ломать себе голову здесь.
— Не хочешь сесть, Джинни? — спросил я.
— Я слишком нервничаю и не могу сидеть на месте, дорогой. Когда я сваливаюсь вот так на людей, мне всегда не по себе. Я должна была уехать на автобусе, но подумала: какого черта, я так хотела увидеться снова с этим Макги и так и не сделала этого. Девушка должна иногда быть бесцеремонной, иначе ей придется довольствоваться ничем, правильно?
Я взглянул на Мейера. На его лице появилось какое-то очень странное выражение. Я протянул Джинни стакан и заявил:
— Иногда девушка становится бесцеремонной как раз в нужное время и получает приглашение на частный круиз. Что ты скажешь на это?
— На борту этой великолепной яхты? Ух ты! Я бы ответила «да» так быстро…
— Молчите! — заорал Мейер, напугав ее.
Он подошел к ней и, подняв палец, заставил снова сесть в кресло. Она, оторопев, села по его команде и уставилась на него, открыв рот.
— Я собираюсь задать вам очень личный вопрос, миссис Доулан.
— Что это с вами?
— Вы не испытывали сильного эмоционального потрясения в последнее время?
— Я? Потрясение? Какое?
— Вы не испытываете сейчас кризиса?
— Кризиса? Да я просто намереваюсь получить обычный нормальный развод.
— Миссис Доулан, вы не чувствуете себя сейчас жалкой маленькой птичкой со сломанным крылом, которая опустилась на борт, ища покоя, понимания, нежности и любви, что поможет вам снова стать целой и невредимой?
Девушка недоумевающе взглянула на меня широко раскрытыми круглыми глазами:
— Он всегда такой, Тревис?
— Слушайте внимательно! — потребовал Мейер. — Какие у вас отношения с вашим врачом-психоаналитиком?
— Психоаналитик? Психиатр? Мне-то он зачем? Еще что! Может быть, это вам он нужен?
— Вы влюблены? — спросил он.
— В данную минуту? Гм-м. Кажется, нет. Но, как правило, влюблена. Довольно часто, мне кажется. Я не отношусь к очень серьезным людям. Скорее к глупым и счастливым.
— Еще один вопрос — к вам обоим.
— Ответь на него ты, милый, — сказала мне Джинни.
— Не будете ли вы оба, счастливые люди, возражать, если я проведу следующие две недели в Сеника-Фоллз, штат Нью-Йорк?
— Говоря от имени нас двоих, Мейер, я не могу привести по-настоящему серьезных возражений.
Мой друг подошел к двери, ведущей на заднюю палубу, и открыл ее. Затем поднял красный багаж и внес его внутрь, улыбнулся нам маниакальной улыбкой и вышел, хлопнув дверью.
Озадаченная Джинни, нахмурившись, тянула свой напиток. Потом взглянула на меня:
— Макги?
— Да, дорогая.
— Все, кого я знаю, ведут себя все более странно. Ты тоже это заметил?
— Да. Я тоже. Мейер не всегда такой.
— Это очень нахально с моей стороны, что я таким образом свалилась на тебя. Я не такая, правда.
— У «Флеша» есть мотор.
— Это здорово. Но ты ведь не считаешь, что тебя заставили сделать то, чего ты вовсе не собирался, а?
— Чем больше я думаю об этом, тем больше мне это нравится.
Джинни поставила свой стакан, подошла ко мне и с энтузиазмом поцеловала:
— Это повод познакомиться, верно? Не хочешь начать с того, что поможешь мне распаковать вещи?
Мы отнесли вещи в каюту, и она поинтересовалась, что имел в виду Мейер, когда спросил ее о сломанном крыле. Я ответил, что он — последний великий романтик. Прежде, объяснил я, их было двое. Но теперь остался лишь один.
Послесловие
За более чем тридцатипятилетний период своей литературной деятельности Джон Макдональд написал 69 романов, изданных отдельными книжками в мягких обложках. Подобно «Кондоминиуму» («Condominium»), в котором описываются махинации финансово-промышленных корпораций с целью прибрать к рукам земли Флориды, или роману «Еще одно воскресенье» («One More Sunday»), где речь идет о деятельности евангелической церкви, собирающей средства с помощью телевидения и компьютеров, подавляющая часть этих романов посвящена теме противозаконной, алчной и нередко жестокой деятельности воротил крупного бизнеса. В других, произведениях поднимается проблема коррупции в политических кругах местного масштаба или, как, например, в «Забудьте все наши клятвы» («Cancel All Our Vows»), повествуется о хрупкости и ущербности семейных отношений в предместьях американских городов.
Однако в большей степени Макдональд известен все же по серии произведений, начало которой было положено в 1964 году романом «Расставание в голубом» («The Deep Blue Goodby») — повествование в нем ведется от имени некоего Тревиса Макги. Другие книги, уже без участия Макги, такие, как «Единственная девушка в игре» («The Only Girl in The Game») (о невинной девушке, обманным путем вовлеченной в деятельность преступного синдиката, орудующего в лас-вегасском отеле, и в конце концов убитой) или «Пожалуйста, запросите нас о подробностях» («Please Write for Details») (о группе бездомных американцев, которых рекламные объявления заманили в сомнительного рода религиозную секту), чрезмерно насыщены всякого рода стереотипами — осуждением воинствующей невинности, вялыми протестами против «системы» и так далее, — да и вообще написаны гораздо более примитивным языком.
Что же касается Макги, то это определенно привлекательная и отнюдь не простая личность, в которой удачно сочетаются едкие комментарии по поводу жизни в современной Америке, четкие и ясные моральные взгляды и к тому же богатый жизненный опыт. Этот симпатичный, сильный мужчина ростом под метр девяносто, в прошлом профессиональный футболист, чувствует себя вполне уютно и независимо, живя на своей яхте «Лопнувший флеш», выигранной им в результате шулерских махинаций в покер и пришвартованной в Форт-Лодердейле. Когда ему требуется машина, он пользуется «роллс-ройсом» модели 1936 года, переделанным в некое подобие грузовика. Средства на свое существование «отставника-пенсионера» он получает преимущественно от деятельности, которую сам же называет «спасательными операциями». В одном из телевизионных интервью в 1984 году сам Макдональд образно сравнил Макги с «обнищавшим рыцарем на хромом коне».
Обычно Макги появляется в романах в связи с какими-то обязательствами, доставшимися ему из прошлого. Например, желая помочь жене или дочери своего давнего, а ныне покойного друга или узнав, что честный и порядочный, но совершенно беспомощный человек стал жертвой неких преступных организаций. Свой долг перед прошлым Макги выполняет страстно, даже рьяно, полагаясь в первую очередь на физическую силу, природный ум, а порой и на помощь неких властных структур, в свое время оказавшихся перед ним в долгу. «Спасательные операции» носят не только спасительный и финансовый, но также и эмоциональный характер, ибо он регулярно приглашает своих подзащитных дам совершить с ним длительное уединенное путешествие на борту «Лопнувшего флеша». В чем-то он действительно похож на современную разновидн