— Пожалуйста, — кивнул тот. — Дело в том, что Валерий Аркадьевич был не один, а в компании симпатичной, длинноногой шатенки. Знаете, этакая конопатая, смешливая англичанка. Типаж Элизабет Херли. Судя по тому, как Костюрин ее лапал, я понял, что это и есть его юная любовница.
— Поразительная проницательность, — иронично заметил Турецкий.
Режиссер насупился.
— Напрасно иронизируете, гражданин следователь. Я еще не все рассказал. Сели они у самого окна. Как я уже сказал, мы с Костюриным не были знакомы. Однако мне было крайне неприятно наблюдать за его шашнями, и я решил уйти.
— Неприятно? Интересно знать почему.
— Я, видите ли, очень брезглив. Итак, я расплатился по счету и вышел из ресторана. Потом я сел в машину, но, как назло, машина никак не хотела заводиться. Я человек вспыльчивый и, чтобы не довести себя до белого каления, решил покурить и успокоиться. Я достал сигарету и тут вдруг увидел, что возле ресторана ошивается какой-то тип. И не просто ошивается, а как будто за кем-то следит. Ну я, будучи человеком любопытным и социально ответственным, прочистил окуляры и…
— Что прочистили? — не понял Александр Борисович.
— О господи! Протер платком глаза!
Турецкий кивнул:
— Ясно. Продолжайте.
— В общем, я стал наблюдать за этим типом. И тут я понял, за кем он следит. Как я уже сказал, Костюрин с его юной пассией сели у самого окна. И этот тип, этот парень, просто глаз с них не сводил. И все время курил… Этак нервно! Вот так вот! — Покровский показал, как курил парень. — Потом он бросил окурок и тут же зажег новую сигарету.
— А Костюрин, значит, ничего не замечал и продолжал есть?
— На улице было темно, а в ресторане очень яркая подсветка. Естественно, глядя в окно, Костюрин не видел ничего, кроме собственного омерзительного отражения.
— Угу.
— Вот вам и «угу». Я думаю, этот парень был тайным воздыхателем любовницы Костюрина. Или не тайным. Возможно, у них были романтические отношения, пока не появился Костюрин. От парня прямо-таки разило ревностью и лютой злобой!
Турецкий задумчиво постучал пальцами по столешнице.
— Весьма ценная информация, — тихо проговорил он.
Брови Покровского обиженно дрогнули:
— Вы опять иронизируете.
— Нисколько, — покачал головой Александр Борисович. — Опишите мне этого парня.
Покровский задумался.
— Ну он довольно высокий… Хотя нет. Скорей, среднего роста. Чуть пониже нас с вами. Волосы, насколько я мог разглядеть, темные. Лицо широкое. И еще мне показалось, что у него сломанный нос. Вот такой вот… — Покровский нажал на нос указательным пальцем, сделав его плоским. — Вот, собственно, и все, что я могу вспомнить.
— Забавно, — странно проговорил Турецкий, задумчиво гладя на режиссера.
— Что? — открыл рот Покровский.
— Значит, вы и есть та «подруга», которая рассказала Костюриной о том, что у ее мужа есть любовница.
— Позвольте, я… — Плечи режиссера обмякли, и он равнодушно пожал плечами: — А впрочем, думайте что хотите. Мне уже все равно. — Он помолчал, затем поднял взгляд на Турецкого и сказал: — Вы ведь тоже не праведник, Александр Борисович. Тем более при вашей работе. Уверен, вы постоянно шантажируете свидетелей. Думаете, на том свете вам это не зачтется?
— Как знать.
— Если Бог есть, то он с вас строго спросит за все ваши злоупотребления, — твердо сказал Покровский. — А если нет… — Он пожал плечами. — Тогда ваша работа вообще теряет всякий смысл.
— Это почему же?
— Потому. Помните, что писал Достоевский? «Если Бога нет, то тогда можно людей резать».
— Это он сказал не подумав, — сказал Турецкий.
Однако Покровский упрямо покачал головой:
— Наоборот. Он имел в виду, что люди, если Бога нет, такие же животные, как и любые другие. А животные жрут друг друга без всяких отсылок на мораль и нравственность. А тот, кто им мешает это делать, тот противоречит самой природе.
— Демагогия, — отрезал Александр Борисович.
— Отнюдь! Элементарная логика.
Некоторое время оба молчали, поглядывая друг на друга. Затем Турецкий кивнул на телефон:
— Вы, кажется, хотели подтвердить свое алиби.
— Ну да. Я должен позвонить подруге?
— Разумеется, — холодно ответил Турецкий.
2
Найти любовницу вице-мэра Костюрина оказалось делом не слишком сложным. Оказывается, Валерий Аркадьевич успел познакомить ее с парой своих близких друзей, о чем они не преминули сообщить Турецкому (после того как он на них хорошенько нажал, разумеется).
Девушка училась на филфаке МГУ. Александр Борисович позвонил ей на сотовый и на всякий случай представился близким другом Костюрина.
— Валерий просил вам кое-что передать, — интригующе сообщил он. — Когда мы можем встретиться?
— Передать? А это…
— Обо всем узнаете при встрече, — пресек расспросы Турецкий.
— Ну… — Девушка явно колебалась. — Тогда, наверно, можно встретиться сегодня. В два часа у меня кончаются занятия. Вот только где…
— Вы учитесь в первом гуманитарном корпусе?
— Угу.
— Я знаю, где это. Там у вас поблизости спортивный манеж, давайте встретимся возле него. В два двадцать. Идет?
— Хорошо. А… как я вас узнаю?
Турецкий улыбнулся:
— По цветку в руке. А я вас?
— На мне будет бежевое пальто и голубой шелковый шарфик.
— Под цвет глаз?
— А вы откуда знаете?
— Догадался. Хорошо, значит, в два двадцать. Всего доброго!
— До встречи!
Возле грязно-желтого здания спортивного манежа толклась толпа студентов. Веронику Шилкину Турецкий увидел сразу. Бежевое легкое пальто, копна темно-русых волос, голубой шарфик и огромные синие глаза — все было именно так, как он себе представлял. Личико у девушки было смазливое, но несколько глуповатое.
Вероника была не одна. Возле нее топтались два рослых, симпатичных парня. Они были похожи на двух молодых бойцовых петушков. Вероника игриво улыбалась.
«Флирт в разгаре! — подумал Турецкий. — Увы, но придется эти игры прервать».
— Вероника?
Девушка оторвала взгляд от симпатяги брюнета и рассеянно посмотрела на Турецкого, затем перевела взгляд на красную розу, которую Александр Борисович держал в руке, и улыбнулась:
— Александр Борисович!
Голос у нее был звонкий и ясный. Турецкий кивнул:
— Он самый. Здравствуйте!
Турецкий и девушка пожали друг другу руки.
— Это вам! — Он протянул девушке цветок.
Щечки Вероники покрыл легкий румянец. Парни окинули фигуру Турецкого оценивающе-воинственными взглядами, словно подозревали в нем потенциального конкурента.
— Мальчики, спасибо, что не дали заскучать, — улыбнулась она парням. — А сейчас нам с Александром Борисовичем надо поговорить. Пока!
Девушка взяла Турецкого под руку, и они двинулись в сторону спортплощадки.
— Резвый старичок, — услышал Александр Борисович у себя за спиной.
— И не говори. Одной ногой в могиле, а все туда же!
Парни загоготали.
— Не обращайте на них внимания, — сказала Вероника. — Они просто дураки.
Дойдя до спортплощадки, они сели на скамейку. Девушка поднесла розу к личику и вдохнула ее аромат.
— Просто чудо! — выдохнула она. — Мне давно уже никто не дарил цветов.
— Трудно поверить, — с улыбкой отозвался Александр Борисович. — А как же те два парня?
— Какие? А, те. Да ну их, кретинов! Эти скорее бутылку пива подарят, чем розу.
— Нынче так принято?
— Угу. — Девушка вновь понюхала розу и покосилась на Турецкого. — А вы вовсе и не старый. Сколько вам? Лет сорок пять?
— Около того.
— А вы знаете, что у древних греков расцвет мужчины приходился на сорок — сорок пять лет? Это называлось… м-м… сейчас вспомню…
— Акмэ, — подсказал Турецкий. — Они называли это «акмэ».
— Да, точно! А вы начитанный. Вы тоже работаете в мэрии?
Александр Борисович покачал головой:
— Нет, я работаю в другом учреждении. Но смею вас уверить, что работа у меня не менее ответственная.
— Охотно верю. Итак, что вы хотели мне передать?
Турецкий пригладил ладонью волосы и сказал:
— Прежде всего расставим все точки над «и». Я не друг покойного Валерий Анатольевича. И даже не его приятель. Мы вообще не были с ним знакомы.
— Да? — Девушка растерянно моргнула. — Тогда я ничего не понимаю.
— Сейчас поймете. Я старший помощник Генерального прокурора России.
Девушка открыла кукольный ротик и недоверчиво посмотрела на Турецкого.
— Это что, розыгрыш? — спросила она.
— Отнюдь. Вероника… — Турецкий добавил в голос значительности и пристально уставился девушке в глаза. — Вероника, дело, которое я расследую, имеет огромное государственное значение. Вы должны отвечать на мои вопросы предельно откровенно. От этого зависят жизни многих людей. Вы понимаете?
Он продолжил буравить девушку взглядом.
— Да-да, я понимаю, — испуганно кивнула она. — Вы спрашивайте! Я отвечу.
Турецкий кивнул как бы в знак одобрения. Затем сказал тем же серьезным, не допускающим возражений тоном:
— Я знаю о ваших отношениях с Валерием Аркадьевичем Костюриным.
— С Валерой! — Девушка вскинула руку ко рту. — Ее симпатичное личико исказила гримаса страдания. — Вы узнали! — сдавленно проговорила она. — Как?
— У меня такая работа — знать все и обо всех, — строго сказал Турецкий.
При этих сакраментальных словах Вероника побледнела. Ресницы ее задрожали.
«Еще немного — и она хлопнется в обморок», — подумал Александр Борисович. Он понизил голос и заговорил с девушкой по-отечески мягко:
— Вероника, я знаю, что вы не имеете никакого отношения к его смерти.
— Конечно! — чуть не плача воскликнула девушка. — Я его любила. Сильно любила.
— Я знаю, знаю, — добродушно закивал Турецкий. — Именно поэтому я пришел к вам. Я ведь могу рассчитывать на вашу помощь, правда?
— Конечно!
— Ну вот и хорошо. Тогда ответьте мне на один вопрос. Как зовут вашего бывшего друга? Того, который был у вас до Костюрина.