— А иначе я отреагировать не могла. Просыпаюсь утром в своей комнате, одна в помятых… чувствах, — пункт о том, что проснулась в белье, опустим. — Ясно наревелась вдоволь, так что больше и не хочется. А на столе записка, от него.
— Слова записки помните? — Ева выжидающе посмотрела.
— Конечно. Такое не забудешь. — Замечаю, как улыбка мужа становится шире, и мстительно цитирую слово в слово: — Что бы ни случилось в прошлом, желаю тебе это забыть.
— Я имел в виду твои неприятности.
— А я поняла, что речь идет о прошедшем вечере. И что вся ситуация со мной его раздосадовала.
— Я не мог ей помочь, и это меня злило. — Пояснил он, подмигнув Еве. — Объяснение проще простого, зачем было накручивать?
Ну, все жди дома сюрпрайз, я устрою тебе страстный вечер, и ты забудешь, каково это — смотреть на других женщин! Ну, а пока продумываю план на ужин при свечах и делаю невинные глазки.
— Накручивать было с чего. После слез, я уснула мертвым сном. И кто знает…, как вечер закончился и что он имел в виду на самом деле.
— Она еще не знала, что я не люблю приставать к мертвецки спящим девушкам. Но… — он берет таинственную паузу и вынуждает ведущую проявить заинтересованность.
— Но?
— Оля решила все по-своему и стала меня избегать.
Наш интервьюер перевела удивленный взгляд на меня: — Ольга, Вам это удалось?
— Нет, — ответил муж.
— Да, — призналась я, чем вызвала очередной его смешок. — Но тут следует уточнить, что я избегала не самого Лешу, а необходимость называть его по имени.
Про себя добавила, что с того самого вечера, я стала опасаться своего нестандартного поведения рядом с ним. Все же один чужой «муж» на моем счету уже был, не хватало еще и второго чужого Алексея.
— И чем мое имя тебе не угодило? — возмутился он. — Лешей лишь перед походом в ЗАГС называть начала.
— Потому что все вариации имени Алексей стали для меня сущим наказанием.
Сейчас с него хватит и полуправды, в остальном признаюсь на годовщину пятую, может быть.
Задумчивый голос Богдана Петровича вырвал меня из оцепенения:
— Давно не видел твоей радости.
— Я радуюсь. И спасибо вам за прибавку к жалованью. — Попыталась улыбнуться, под пристальным взглядом главы семьи Краснощек. Но моя улыбка получилась несчастной, а затем и вовсе сползла с лица. — Бонус в размере 30 % к основному заработку — это прекрасно.
Опустила взгляд на руки и прикусила губу, хоть бы не разреветься. Ненавижу плакать на людях. К тому же наниматель мне попался проницательный, видит насквозь. А мне бы сейчас где-нибудь закрыться и переждать тупую боль.
— И я об этом. — Он сдвинул две папки в сторону, открыл свой ежедневник и, задумавшись, перечислил. — Сессию закрыла, зарплату получила с бонусом, клиента провожаешь на операцию через два дня, затем домой едешь на неделю и не рада.
— Рада. — Придала лицу жизнерадостное выражение. По моим меркам куда более бодрое, чем три часа назад, когда я завершила разговор с Лешей.
— Не вижу, Оленька. — Поставил точку глава семьи Краснощек. — Новогодние каникулы ты себе урезала до трех дней, в Рождество сидела здесь корпела над книгами, на Старый Новый Год опять же осталась во Львове. Это ты из-за отца в таком состоянии?
Он прав во всем, кроме последнего, на попытки отца вернуться к маме, в этом случае мне плевать с высокой башни. Мамуля придерживается моего мнения на его счет и Димка нас поддержал. Если отец желал новой жизни и завел новую семью, возвращаться в старую спустя год не имеет смысла. Пусть поступает так, как сам нас учил — берет ответственность за свою жизнь на себя. И незачем сбегать от трехмесячного сына, кредитов и обязательств перед молодой женой.
Там где пеленок нет ему уже не рады. Он сам разорвал с нами связь и не желал общаться, что ж теперь мы целиком и полностью поддерживаем его в этом.
— Он тут ни при чем. — Я ответила честно и постаралась, как можно мягче закрыть тему. — Хочу перевестись во 2-ой Московский Медицинский Институт. К концу учебного года я завершу с вами программу по восстановлению и переведусь.
— А если не завершишь?
— Богдан Петрович, мы с вами через столько прошли, что сомневаться в успешности операции и дальнейшего восстановления грешно. — Пожурила я. — Не о том думаете.
— Человеческий фактор присутствует везде.
— Если вы хотите покалечить хирургов или сбежать из операционной на каталке, то признайтесь сразу.
— Почему же на каталке? — он улыбнулся, — на своих двоих. И зачем признаваться?
— Чтобы я успела нанять охрану.
Считая разговор завершенным, вновь поблагодарила за щедрое вознаграждение и поднялась из кресла.
— Мне нужно собираться, — сожаление в голосе скрыть не удалось, как не пыталась. Я не хотела ехать в Днепропетровск и не знала, как избавиться от неожиданно свалившихся на меня каникул, а точнее где их пересидеть.
— Оль, я подумал… это мы уезжаем из дома, но ты-то можешь остаться. Главное, чтобы не скучала одна. В середине недели сюда заедет Алек и Елена, а до того можешь пригласить кого-нибудь из знакомых.
— А можно я подругу приглашу?
Сама не заметила, как начала улыбаться, и он тоже ответил мне с улыбкой: — Нужно.
Слишком поспешно согласился, даже не верится, нужно срочно ее пропиарить в выгодном свете:
— Она моего возраста, вредных привычек не имеет и всем прививает хорошие манеры.
— Такая же упертая как ты? — Богдан Петрович сложил все папки и вышел из-за стола.
— Ну, — я смутилась под его смеющимся взглядом. — Да, в этом мы схожи.
— Можно порадоваться, что нас в это время дома не будет.
— Спасибо! — я потянулась и взяла его руку в свои ладошки, чтобы сжать и еще раз поблагодарить. — Спасибо огромное, она не была еще во Львове, обрадуется!
— Хм, это хорошо. — Он посмотрел на наши руки, затем подмигнул мне. — Все беги, звони ей, пусть приезжает. И не хандри больше.
Кивнула я побежала наверх. — Люсек приедет! Мой Люсек!
Я отчаянно старалась не вспоминать слова Алеши, но время от времени вновь и вновь прокручивала наш телефонный разговор и судорожно вздыхала: «Дурой! Какой же я была дурой! Все это время…»
Он позвонил с утра, явно решил испортить мне воскресенье, и говорить начал с упрека, словно я ему чем-то обязана.
— Ольчик, ты избегаешь меня?
Горло сдавило от одного лишь звука его голоса, слезы затуманили взгляд, а по спине пробежался холод. Здравствуй мой ночной ужас — бессонница. Каким образом мои чувства стали издевкой надо мной, я не понимаю, но боль, которую они причиняют настолько отчетлива, что я еле сдерживаю судорожный стон.
Избегаю ли я его, конечно избегаю и в Днепропетровске и во Львове. И буду избегать, я не хочу испытывать боль, я не буду ее чувствовать. А значит, пора завязывать с его звонками, сообщениями и sms-ками.
— Ау, ты все еще там? — весело интересуется он.
Что ж отозваться соловьем на его песенку у меня не получится. И стоит ли постоянно разыгрывать перед ним стойкую духом? Я выбрала проверенную стратегию общения с ним — говорить правду и недоговаривать.
— Я влюбилась.
— Это замечательно… — я не дала ему более ничего сказать.
— Он женат. — На той стороне провода повисло удивленное молчание. Неужели подумал на себя. А вот зря! Он этого не был достоин, вида не подам, не намекну, не скажу, не признаюсь. Все останется так, как было, пусть и далее воспринимает меня очаровательной сестренкой друга и не более.
— И что? — настороженно спросил Леша. — У тебя с ним сложности?
— Обрывает звонками телефоны. Вынуждена выключать.
— А как же мы, как остальные твои знакомые?
Отстраненно подумала, что Алек, Серега и мой Димка первым делом спросили бы не начистить ли козлу морду, и не интересовались: «а как же мы?», имея в виду: «а как же я?»
— Через интернет сеть.
— А встретиться?
Крепко сжала зубы и досчитала до десяти. Как же просто у него это получается: исчезать, когда захочется и появляться, когда вздумается. А говорить, о том, что он не понят, так вообще, проще простого.
— Я не в том состоянии, чтобы встретиться. — Выдохнула судорожно, но не всхлипнула. Уже хорошо.
— Ясно. Что ж… Я ничем не могу помочь? — формальный вопрос, ожидающий формального ответа: «ничем».
— Можешь. — Позволила себе маленькое ехидство и, помедлив, попросила. — Позвони мне через шесть месяцев.
— А не много ли? — какой же он эгоист! Ищет лучшее для себя и только для себя, даже зная, что мне плохо. — Давай три дня. Зачем так много хандрить?
— Нужно. Три месяца. — Я урезала срок, лишь бы он не продолжал в том же духе.
Где же моя гордость раньше была, где был нормальный навык отказа — говорить «нет», отстаивая себя.
— Оля, много.
— Месяц? — я была готова смеяться над собо, он говорил с укором. Надо же во мне опять заинтересованы. Самое время вновь начать поклонение неизвестному рыцарю в заржавевших латах.
— Знаешь, не оставляет ощущение… — начал он пространно рассуждать вслух.
Я не могу больше его слушать, и играть беззаботную малышку тоже не могу, слезы потекли по щекам, и выдержка дала трещину.
— Пойди мне навстречу ты же можешь.
— Ты меня не бросила, в том состоянии и я…
Красиво звучит, жаль невовремя.
— Ты меня не бросишь, ты дашь мне время.
— Тебе нужно время?
— Да. Три месяца. Знаю, ты отнесешься к этому разумно, и не будешь обижаться или… — все-таки всхлипнула, но он не заметил. А зачем ему? Куда проще сделать вид, что все в порядке и нет проблем. Так и выслушивать меня не придется, главное показать какой ты хороший, заботливый и в кратчайшие сроки завершить разговор.
— Что или…?
— Или искать встреч. Я сама тебе наберу.
— Хорошо, буду ждать. — Судорожно выдохнула и всхлипнула вновь.
— Знаешь, мне тебя сейчас так жалко… очень.
— Верю. До связи.
— До связи. Целую и кре…
Я отключилась и заревела, уткнувшись в подушку лицом. Он меня целует. Да, целует он меня. Целует… и крепко-крепко обнимает. Как же иначе!