Этот фарс достиг апогея, не за два дня до знаменательной даты, а в день рождения младшего. И, к сожалению, пропустить праздничный вечер мне не удалось.
День не задался. Серая промозглая стужа, дождливая дымка над городом и чувство одиночества давили пустотой. У младшего день рождения, а у меня настроение совсем не праздничное. Не стоило слушать песню «Любовь похожая на сон» в исполнении Лары Фабиан, а затем еще и «Жду тебя» от Ани Лорак. И что за привычка грусть заливать новой порцией грусти? Нужно было посмотреть комедию с Лесли Нильсеном или Джимом Керри, да хоть ту же «Я ваша тетя» или «Самое страшное кино». А, в крайнем случае, клин выбить клином. Включить трагедию, основанную на реальных событиях, и вдоволь пореветь, чтобы отпустило. Чтобы собственные проблемы показались пустяковыми, а страх перемен ничтожным. А ведь всего лишь разбирала вещи в комнате и наткнулась на ту самую свечечку от Л…
И как она попала в мою сумку? Неужели нечаянно в спешке сборов из дома я захватила и этот осколок иллюзий? Вначале хотела ее спрятать подальше от себя, потом передарить, а спустя два часа тяжелых раздумий выудила подарок из дальнего угла шкафа и разбила к чертовой бабушке. Не хочу, чтобы она гелевая свечка одним лишь видом напоминала, о болезненном прошлом.
Он обо мне не думал никогда, почему я должна думать о нем сейчас?
Разбить, разбила, а настроение этот подарочек мне испортил. До самого вечера была погружена в себя, ходила, как сомнамбула и вяло отвечала на шутки особо наглых личностей. Наверное, чтобы младший прекратил всяческие нападки, стоило сразу же расплакаться и заявить, что тема для меня болезненна. Из-за Сереги я все больше погружалась в тягостные мысли, а он все чаще находил к чему прицепиться.
Даже за праздничным ужином позволил себе пакость. С загадочным взглядом заявил, что он ждет, не дождется моего ответа по одному очень важному вопросу. В комнате, наполненной смехом, стало тихо.
— Какой вопрос? — голос Алека прозвучал неестественно глухо.
— Да так… — продолжил младший, улыбаясь мне, — есть у нас пара нерешенных вопросов.
— Так один или пара? — спросил Богдан Петрович, обращаясь к сыну.
— Один из них главный. Остальные второстепенные.
Срочно нужно было что-то ответить, что угодно лишь бы замять эту ситуацию. Сейчас я отчетливо осознала, что значит, выражение мужики общаются, женщины молчат. Но если накал страстей не остановить не ясно, чем это закончится.
— Сереж, ответ на твой вопрос я дам через три года.
— Почему так долго?
— Потому что мое — нет, ты явно услышать не готов. — Поймав на себе перепуганный взгляд Юли, я не успела придумать ничего более изящного и ляпнула, — он хочет мою комнату забрать.
Лукавая улыбка Богдана Петровича дала понять, я на верном пути и он меня во всем поддержит. Значит, легенда с личной жилплощадью прокатывает.
— Я против и комнату свою не отдам. Никто не знает, как меня встретят в Германии, поэтому место для временной базировки я…
На этой фразе сталкиваюсь взглядом с Алеком и теряю нить размышлений. Просто потрясающая ситуация.
— Она оставляет за собой. — Раиса подмигнула и с улыбкой подсказала выход из моего ступора. — Самое время десерта.
— Сейчас принесу.
Блин! Я вылетела из-за стола, как пуля. Сзади послышался вопрос от старшего сына Богдана Петровича:
— Тебе что, своей комнаты мало?
— Возможно, мне не хватает комфорта.
— Если так, приобрети квартиру. — Примиряюще ответил их отец. — И она будет в полном твоем распоряжении.
Если подумать, то получилась прекрасная аналогия. У младшего комната уже есть — Юля. И вместо того, чтобы зариться на чужие комнаты, следует из своей девушки сделать жену. Занятая своими размышлениями и поисками сервизных чашек я не заметила, как в кухню вошел наглый территориальный захватчик.
— Оля, свет наш нежный, ты решила, что я на такое куплюсь?
Вздрогнула от неожиданности и обернулась:
— По поводу? Если ты о комнате, то свое решение я уже озвучила.
— Нет, я о другом.
— О чем? — лучший вариант поведения в таких условиях, сплошное недопонимание. И вроде бы младший мог бы в честь своего двадцати пятилетия отвалить, не продолжая фарс, но не тут-то было.
Подошел ближе, улыбнулся, заглянув в мои глаза. Блин, да он реально издевается!
— Ну, как же ты и я…
И это он мне заявляет, когда Юля в любой момент может войти в кухню. Истинный любитель острых ощущений. Может устроить их ему не понарошку, а настоящие? Чтобы неповадно было приставать, когда у меня кошки скребут на душе. Дав себе несколько секунд на размышления, пришла к выводу, что бить словами ниже пояса я не умею, и даже если бы могла, то не захотела. Это же младший, он просто не дозирует остроты, вот и все.
— Селозя, глупо считать, что в свои именины ты не схлопочешь за подобные шуточки. Отвали по-доброму.
— Ты что обиделась? — тут же возмутился он.
— Слушай, я сейчас не в настроении обличать все в красивую форму. Поэтому извини за грубость. И давай договоримся так: данного разговора не было, этой темы мы не обсуждали, и ты на кухню вошел за тортом. Держи.
Я вручила ему поднос с кондитерским изделием и направила в гостиную. А младший вопреки всем наставлениям тормознул у дверей и обернулся с плутовской улыбкой.
— Но если я отстану от тебя, в ход пойдет тяжелая артиллерия. Отец может быть и за твой отъезд, но не один я против.
— Это моя жизнь, это мое решение. — С силой захлопывая выдвинутые ящики и открытые дверцы, я фактически закрывала и тему. — И я его уже приняла.
— Жаль, я так надеялся… — ухмыльнулся именинник.
— Пристрели свою надежду. — В сердцах попросила я и отвернулась.
Наверное, он таки понял, что достал меня до печенок своими шуточками. Позвал уже совсем другим тоном: — Оль? Я…
— Все нормально, иди.
Сразу же вернуться к столу мне не захотелось. Я тихо вышла на крыльцо посмотреть на небо и темный парк, подышать воздухом. Красиво здесь, тихо и уединенно. Не хочется думать о плохом и несбыточном, а все же думается.
В доме скрипнула дверь, раздались неторопливые шаги Алека.
— Эй, ты как?
— Задумалась.
— Над чем?
На самом деле я думала о том, как запретить себе погружаться в прошлое и жалеть себя нынешнюю. Но этого я не произнесла: — Над важным.
— Например, как остаться и принять мое обременительное предложение руки и сердца? — он набросил на мои плечи пиджак, а руки не убрал.
— Я не думаю об этом… И, знаешь…
— Что?
— Не раскидывайся предложениями.
— Почему, нельзя? Для тебя мое предложение всегда в силе.
Тема — глупее не бывает, как можно ее обсуждать, я уеду, он так же на одном месте не останется. Новые люди, новые интересы, неожиданные открытия… Какая, блин, связь между нами? Никакой. Но почему-то вместо того, чтобы стряхнуть его руки с плеч и уйти, я обернулась.
— Как можно быть таким уверенным в другом человеке?
— Можно.
— То, что это «можно» — понятно, но что дает тебе такое основание?
— Кое-что дает… — туманный ответ и полуулыбка.
— И откуда уверенность?
Алек хмыкнул, спустился с двух ступенек террасы, и теперь его лицо было напротив моего. Появилось стойкое желание потереть глаза, ущипнуть себя за руку, прикусить губу и поправить волосы и все это одновременно. Что происходит? Мне и убежать хочется и очень хочется остаться. Но ведь это Алек, старший сын Богдана Петровича. Почему я должна от него бежать? Он всего лишь близко подошел и пристально смотрит, ничего предосудительного. Что за ненормальная реакция?
— Отсюда.
Наклонился, обдав меня запахом шампанского, и очень медленно поцеловал уголок губ. Легкое дежавю накрыло с головой. Вспомнилось, как Серега забрал меня из универа пьяной, расцеловал лицо и на таком же моменте остановился. Вот только сейчас своевременного звонка на телефон целующего не поступило.
А ведь до этого он от трубки почти не отрывался, большую часть застолья с кем-то говорил. Выключил телефон, ради меня? Или я опять создаю иллюзию? Подумав об этом, я не решилась взбунтоваться и воспротивиться, что-то остановило. И Алек со знанием дела продолжил медленное наступление.
Из-за него мороз прошелся по коже от скул до самых пяточек. Глаза распахнуты, ладони вспотевшие, и меня бросает, то в жар, то в холод. Простыла, наверняка. Ведь это не может быть реакция на его «недопоцелуй», не может!
— Глаза закрой. — Прошептал у самых моих губ.
— За-чем?
— Закрой без вопросов.
— А поговорить нельзя? — спросила еле слышно. — Обсудить твою чрезмерную уверенность…
— Не сейчас. — Медленно, очень нежно он взял в ладони мое лицо. — Олененок, я не передумаю.
— А, может…?
— Уже решил.
В следующее мгновение я перестала помнить: кто я и где нахожусь. Если раньше он целовал, выпрашивая приглашения, то теперь ставил перед фактом: «своего добьюсь независимо от твоего мнения». Это было медленно, горячо и страстно, хотя участвовали только губы. От такого напора можно было без стеснения капитулировать, что я и сделала…
Почти сделала, и он вдруг отпрянул.
— Хорошего понемногу… — тихо оповестил Алек, прикоснувшись губами по моему виску. — Этого хватит, чтобы ты передумала и осталась во Львове?
Так хотелось спросить: зачем? Кем он меня видит и что себе представляет? Ведь мы мало знакомы. Да что там, я почти не знаю его. Он знает меня еще хуже. А ждать и надеяться я больше не намерена.
— Нет.
Алек хотел было отстраниться, а потом со вздохом опять потянулся ко мне.
Зачем? Неужели так важно, чтобы я осталась во Львове в следующем году? И для кого важно? Для Богдана Петровича, для Селози, для него, но он же, работает. Из-за стола его раз десять вытаскивал чей-нибудь звонок на телефон. И он, извинившись, мчался отвечать партнерам или заказчикам. Какая глупость! Нет. Это не правда. Мне все кажется. Просто шампанское в крови бушует и ничего больше. Это всего лишь действие пузырьков игривого…