Через минуту я уже смотрела вслед быстро уезжающему «агрессору» через окно гостиной. Наступление Алека прервал Богдан Петрович, выйдя на крыльцо, он пригласил нас на сладкий стол.
— Пойдем? — нерешительно спросила я.
— Олененок, сладкого мне на сегодня хватит, — загадочно ответил он. — Пиджак не снимай, завтра заберу.
С этими словами я была передана его отцу.
Мы не виделись вплоть до моего отъезда, когда он, сжав мою руку, пожелал счастливого пути. И все… никаких поцелуев, объятий, признаний и предложений.
Ничего.
21
— И с тех пор вы следили за ней? — игриво поинтересовалась Ева. — Были незримым наблюдателем?
Удивительно, услышала ее вопрос и пожалела, что я не героиня зарубежного любовного романа. Где главный герой стойко выдерживает капризы и истерики возлюбленной и исполняет все ее романтические бредни. Но вот, как представила метания и терзания благоверного, так и расстроилась — их у него не было.
И ответ Леши подтвердил простую истину, лишние переживания — прерогатива женщин.
— Нет. Зачем? Она училась, я работал.
— Вы ею не интересовались? — удивилась Ева.
Пришлось пояснить мне:
— Он и без этого был в курсе моих дел. А сам не интересовался. Только приветы передавал «Олененку». Три пять раз в год на праздники я приезжала к маме в Днепропетровск и к Богдану Петровичу во Львов.
— А в промежутках между приездами Оля писала отцу, — добавил Леша, — часто звонила и посылала свои фотографии.
— Фотографии? — заинтересовалась Ева. — Это были снимки из путешествий по Европе?
— Да. И на большей части из них я была в окружении красивых парней спортсменов или физиотерапевтов.
— Стояла среди пациентов. — Отмахнулся Леша.
— Почему сразу же — среди пациентов?
— Действительно, — ведущая с укоризной обратилась к моему благоверному. — Ольга вполне мола встречаться.
— С одним из них или с несколькими, — поддакнула я. А у меня были такие намерения, более того, в Германии я позволила себе раскрепоститься чуть-чуть, но все-таки.
— Вас это не смущало? — вопрос Евы адресованный к Леше, и я задавала в первый месяц супружества, но так и не получила ответа. Что же он скажет сейчас?
После недолгих раздумий ответил:
— Ее никто не обнимал, как следовало. Понимаете, вялые пальцы на талии или плече Оли никак не соответствовали статусу ухажера.
Не удержалась поддела мужа: — Но, как следовало, их обнимала я.
— Без нужного блеска в глазах. — Отмел он мое заявление и подмигнул.
— То есть, чтобы ты ревновать начал, мне помимо широкой улыбки, моих крепких объятий, еще и блеск нужен был?
— Да.
Своим ответом он выбил меня из колеи. Повисло молчание.
— Алексей, вы на основе фото уверились в том, что Ольга не встречалась с другими?
— Абсолютно. Язык ее тела я знал уже очень хорошо.
— Поэтому нормально не говорил со мной все это время. — Насупилась я и пожаловалась ведущей. — Настолько уверовал в свою осведомленность на мой счет, что не появлялся рядом три года. Я видела его мельком.
— Мы сталкивались на семейных праздниках. — Напомнил он тихо.
— Да, буквально на несколько минут.
Даже передать не могу, как обижала это невнимание. Все наше общение с его стороны было сведено к следующему: «Привет», «Как дела?», «Живешь хорошо?», «Я тоже» и обязательное «Удачи тебе, Олененок».
Грозно посмотрела на мужа, а он ответил с улыбкой:
— Потому что, в первый год, когда я частично освободился от работы и приехал в Германию, Оля сбежала.
— Вы приехали без приглашения? — уточнила Ева.
— Приглашения я бы не дождался. — Ответил со смешком. — Поэтому поставил перед фактом — приезжаю в Берлин на две недели, освободись от работы при кабинете физиотерапевта, давай встретимся.
— Вы встретились?
— Нет. Получив мое сообщение, она освободилась от работы, молча собралась и улетела домой.
— Оля? — непрозвучавший вопрос телеведущей был яснее ясного, и звучал он приблизительно так: «что произошло?»
— Я поняла, что нечаянно прикипела к нему и испугалась. — Под веселым взглядом мужа пояснила с улыбкой, — это нормальное состояние для тех, кто обжегся.
— И чтобы отделаться от меня, она решила обрубить все концы. — Тихий голос супруга обволакивал нежностью.
Германия. Я с трудом поступила в Высшую школу им. Алисы Саломон с расчетом получить признаваемый Торговой палатой Германии диплом физиотерапевта, а вместе с ним право самостоятельной работы, как массажисту, так и право иметь собственный физиотерапевтический центр.
Обычно долгая дорога спасала меня в трудных ситуациях. Но только не в случае с Алеком, перелет к маме ничего не изменил. Даже дома я думала о нем и все больше расстраивалась. Эта история мне до боли знакома и ничего хорошего она не предвещает.
Он ждал три месяца, прежде чем позвонить и поделился интересными историями из своей жизни в Израиле. Мы проболтали три часа. И после этого меня потянуло на лирику. В свои семнадцать стихи не писала, но вот мне двадцать три, и строчки ложатся на бумагу друг за дружкой. Вначале получалось нескладно, затем все более четко и прочувствовано, а кое-что я даже оставила на память:
Прости меня, я так боюсь потерь,
Хотя бояться их уже нелепо,
Я не приблизилась тогда и трушу вот теперь
Хоть и люблю давно и слепо.
Прости, что скрытною была
И от привычки этой так и не отвыкла
Я глупо по течению плыла
С тобою же расставшись, сникла.
Прости, что не услышала тебя
Не полетела следом
Да соглашусь, не верила в себя
И занималась сущим бредом.
И по прошествии времен боюсь
Все так же глупо и нелепо
Что ты лишь временно пленен
Не любишь… страстно, слепо.
В стихах прошла неделя, затем вторая… И как только накатывало ощущение одиночества, я стихами исписывала листы. Казалось, что этой глупости не будет конца и края. Опять выстрою воздушный замок, и его развеет, как только нам удастся поговорить тет-а-тет в реальном времени. Тогда мне на глаза попалось выражение: «Вся твоя жизнь на 90 % зависит от тебя и лишь на 10 % от обстоятельств, которые на 99 % зависят от тебя».
Оно подействовало отрезвляюще.
Методично начала сокращать наши переговоры по телефону, как с прошлым рыцарем воздушного замка. Добилась того, что Алек стал звонить реже и только по делу. И приветы Олененку через Богдана Петровича теперь передавались не чаще одного раза в месяц.
А вместо того, чтобы этому обрадоваться, я расстроилась. Решилась найти себе парня здесь в Берлине. Но вовремя одумалась, вспомнила, что все мои порывы заканчивались полным фиаско. И я просто начала искать друзей: в группе, на практике, с кем-то познакомилась в бассейне. Папка с фотографиями быстро заполнилась новыми лицами, а спокойствия я так и не ощутила. Стало тошно от неспособности отвлечься.
И я запросила в университете разрешение Arbeitserlaubnis и значительно сократила свободное время. Я не только училась, но и работала на полставки. А теперь и на выходных занялась подработкой в салоне красоты — массажистом. Это был нормальный режим работы и учебы, я жила в общаге, питалась в столовых и ездила со значительной скидкой на общественном транспорте. Можно сказать, создавала свой личный капитал, и я просуществовала так более полугода. А маме мой режим не понравился, о чем она заявила в лоб через skype.
— Перестань себя загонять, иначе приедешь на мою роспись бледно-зеленого цвета.
— Когда?
— Не «когда», — родительница нахмурилась, — ты уже бледно-зеленая. Так трудно бросить подработку и заняться собой? Олик, ты в весе потеряла там, где его все набирают.
— Мама, оставь мой вес в покое.
— Олик… Я о твоей работе беспокоюсь. Ты такая маленькая, худенькая, зашибут и не заметят. — Улыбнулась она, вспомнив слова из мультика.
— Вес нормальный, рост приличный, никто не зашиб еще. — У меня благодаря Богдану Петровичу реакция супер героя, уворачиваюсь и очень хорошо. Правда, маме об этом я никогда не говорила. — С работы не гонят, значит, с обязанностями справляюсь. Когда у вас роспись?
Заулыбалась: — В мае 25 числа. Приедешь?
Просмотрела ежедневник и уверенно ответила:
— Да. Где меня поселят?
— У тети, я на днях от нее съезжаю.
— У тебя роспись через месяц, а ты только сейчас съезжаешь от тети? Я была уверена, что вы уже давно вместе. Просто не спрашивала, чтобы не сглазить.
Ответ прозвучал с заминкой чуть обиженным голосом: — Алексей, приводил дом в порядок, ремонтировал его…
— Два года? — не удержалась я от намека.
— Два месяца, — призналась она. — В остальное время я думала.
— Мыслитель ты наш, он же еще восьмого марта позапрошлого года готовил прекрасный шашлык и делал определенные намеки. — Пожурила я ее с улыбкой и потянулась за чашкой кофе. Если не выпью в субботу с утра, на сеансе составлю компанию клиенту и попросту растянусь на соседнем массажном столе. Зря я хлебнула, мама совсем некстати сделала свой выпад.
— Олик, яблоко, от яблони недалеко падает.
Первая прямая ассоциация с этим выражением — Богдан Петрович и его сыновья, вторая косвенная — я от матери не отличаюсь и так же люблю долго и нудно размышлять о личном, но не делать решительных шагов. От таких мыслей закашлялась, чем ее и напугала.
— Ты в порядке?
— В порядке.
Сбивчиво попрощалась и отключилась. Странно, появилась уверенность, что я в этой поездке домой точно встречу Л… До этого мне удавалось огибать тему о нем и Наташе, то ли вопрос задавала встречный, то ли обрывала разговор, а иногда и уходила, незаметно, чтобы Дима не понял, чего именно я слышать не хочу. А впрочем, и сейчас подумав о прошлом, быстро переключилась: что одеть, что купить в подарок и как попасть к Богдану Петровичу. Вдруг Серега будет проездом в Днепропетровске, и меня подвезет во Львов. Это было бы замечательно.