Зажили они после свадьбы мирно и дружно. Ради Кырмызы работящий, старательный Ион трудился от темна до темна. Долго ли, коротко ли прожили они так, да вдруг вспыхнула война. Тут и Иона взяли, только он наказать успел: "Батюшка да матушка? Берегите Кырмызу, работой тяжелой не донимайте, поласковей будьте с ней. Коль счастье от меня не отвернется и вернусь я домой живой-здоровый, буду вас на старости так холить лелеять, что захочется вам еще век жить, не тужить".
Отправился Ион и как в воду канул — ни слуху ни духу. Не знали, жив ли он или голову сложил, но ждали его дома, как дитя весну ждет.
Средь сабельных боев да посвиста стрел удалось ему письмецо написать: "Батюшка да матушка, берегите Кырмызу. Скоро закончится кровопролитие и я вернусь домой. Желаю вам здоровья".
Старики помнили наказ сына и не давали девице-красе соломину с пола поднять. Так холили ее, так лелеяли, что в огонь были готовы идти за нее.
А тот человек, что письмо вез, долго ли, коротко ли ехал и попал он в полночь в лес дремучий. Вокруг тьма-тьмущая, хоть глаз выколи. Набрел он на дом драконши да и решил постучаться, на ночлег проситься.
Открыла драконша дверь, впустила его, накормила, затем принялась письма читать да и нашла то, где о Кырмызе написано. Тогда старая карга прикинулась радушной хозяйкой, принесла старого вина, что в кубке играет, напоила бедного человечка в доску, и пока тот спал мертвым сном, сожгла письмо о Кырмызе и написала другое: "Батюшка да матушка, как дойдет до вас это письмо, привезите девятнадцать возов дров, запалите их да сожгите Кырмызу. Она с драконом всю жизнь проплутала, а потом ко мне пристала. Я скоро домой вернусь, и коль не выполните мою волю, не задумываясь, сожгу вас живьем на большом костре". Утром человек отправился в путь. Долго ли, коротко ли шел он и принес письмо родителям Иона. Прочитали они письмо и залились слезами. Услышав их причитания, прибежала Кырмыза, прочитала письмо и тоже горько заплакала. Потом вышла к волшебному коню Гайтану, а тот заржал и спросил ее:
— Чего, Кырмыза дорогая, слезы льешь?
— Как же мне не плакать, коль вот что со мной стряслось, — и поведала коню, что в письме говорится.
— Не плачь, не горюй!.. Вели родителям, пусть делают, как в письме написано, а только костер буйным пламенем разгорится, скажи им, что вместе с конем умирать хочешь. Подведи меня к костру и вытащи из правого уха платок свернутый, кинь его в огонь и смело скачи верхом прямо в пламя.
Заплаканный старик привез девятнадцать возов дров, сложил пребольшую поленницу, зажег ее и так разгорелся костер, что небу жарко стало. Взяла Кырмыза коня под уздцы, подвела к костру, пламя которого так и рвалось во все стороны. А когда родители лицо руками закрыли, чтобы не видеть, как она горит, Кырмыза выхватила из правого уха волшебного коня Гайтана платок и бросила его в грозное пламя. Огонь сразу стих, как водой залитый, а Кырмыза вскочила в седло, понеслась сквозь дым, взвилась к солнцу, полетела над тучами, над горными кручами, над цветущими полями, над дремучими лесами, потом опустилась на землю и поехала легкой рысью. У встретившегося им на склоке холма родника Кырмыза остановила коня, соскочила на землю и легла на траву.
— Ох, дорогой мой конь, волшебный мой Гайтан, пришло мне время рожать, — молвила она.
— А мне пришло время помирать, — ответил конь и, трижды заржав, повалился замертво.
Кырмыза сейчас же уснула, а как проснулась, увидела себя в большом красивом замке. Лежала она на кровати и держала на руках двух красавцев-сыновей, златокудрых богатырей. У изголовья повитуха стояла. Все это сделал волшебный конь Гайтан. Оберегал он красавицу Кырмызу и после смерти: грудь его стала замком с золотыми башнями, со стенами из драгоценных камней, с серебряными дверьми, жемчугом украшенными, голова стала столом, уставленным яствами всякими; глаза да уши — двумя свирепыми волкодавами, что бегали вокруг замка; из шерсти Гайтана перед замком вырос сад прекрасный с деревьями разными, плодами усыпанными, и птицами-певуньями, а из одного копыта появилась морщинистая и сгорбленная старуха. Она повивала младенцев, купала да кормить Кырмызе подавала.
Долго ли, коротко ли прожили они так, сыновья росли не по дням, а по часам и стали красивыми, как два цветка. В один прекрасный день, когда они по двору бегали, подошла к воротам старуха. Учуяли ее собаки, стали по сторонам ворот и не впускают. Тут старуха и говорит:
— Подойдите сюда, ребятишки мои милые!
Ребята добежали к воротам, а старая карга достала три волосинки из-за одного пояса да три из-за другого пояса, отдала их ребятам и сказала:
— Возьмите! Ты брось их вон на ту собаку, а ты кинь на шею другой.
И как только бросили их ребята, три волосинки превратились в три толстые тяжелые железные цепи, приковавшие собак к столбам у ворот, а старая карга, что
Злобною рожей
На черта похожа,
Лоб, точно глыба,
Волосы дыбом,
Кулаки сжимает,
Глазами сверкает
кинулась к дверям замка. Собаки лаяли, рвались и вдруг цепи разорвали. Не успела старуха за щеколду ухватиться, а волкодавы вцепились ей в спину и ну рвать ее да кромсать, так отделали, мать родная не узнала бы. А ребята увидали все это, испугались да закричали:
— Матушка, матушка! Выйди быстрее! Собаки старуху разорвали!
Кырмыза выбежала из замка и как увидела в крови злое-презлое лицо признала в старухе проклятую драконшу, пришедшую путями нехожеными, чтоб убить ее. Подняла она ребят на руки, приголубила и сказала:
— И поделом ей. Всю жизнь она за мной по пятам ходила, мечтала загнать в могилу.
Не дали они черной язве перед замком залеживаться, а поволокли ее кости далеко, на высокую гору, и бросили там
Под солнцем жгучим,
В песке сыпучем.
Чтоб ветры стегали,
Дожди размывали
И бури терзали,
Чтоб мир забыл ее злые
делишки,
Ни дна ей, ведьме,
ни покрышки.
А теперь вернемся назад и вспомним Иона: далеко ведь мы со сказкою ушли. А он тем временем воротился с войны цел и невредим, приструнил коня у ворот и кричит:
— Выходи из хаты, Кырмыза дорогая! Гостей принимай, мужа встречай!
Где уж Кырмызе было мужа встречать, когда она за тридевять земель от него ушла. Вышли родители, заплакали от радости, слезами Кырмызу помянули. Ион же, узнав о горе своем да прочитав письмо, повернул коня и поехал землю колесить вдоль и поперек: на запад и восток, на север и на юг, но жену повстречать так ему и не удалось. Утомился он от стольких дорог нехоженых, поистратил силушку в местах, где ноги человеческой сроду не бывало, бросил поводья на луку седла и дал коню волю. А было это в Кырмызиной долине, и вскоре, как из-под земли, выросли перед ним две собаки. Зарычали да залаяли они то с одного, то с другого бока на всадника и погнали его прямо к замку, не позволяя с пути свернуть. Ребята в то время во дворе играли и, увидев всадника, закричали:
— Матушка, матушка, выйди поглядеть: к нам всадник какой-то прискакал.
Вышла Кырмыза на улицу, ладонь козырьком к глазам приложила, увидала его и узнала.
— Ах, сыночки вы мои милые, то батюшка ваш едет, — и принялась кричать: — Ион! Ион!
Тут и он ее узнал да ответил:
— Эгей, Кырмыза милая, много стран я обошел, наконец тебя нашел!
— Ионел, любый мой, давно тебя сыночки ожидают.
Поднял он ребят на руки, поцеловал, и сели они вчетвером за стол. Попили, поели, а затем о житье-бытье своем рассказывать стали: три дня все говорили, наговориться не могли, да сладкий сон глаза им закрыл. А как проснулись, увидели себя в чистом поле, да не в постели, а на голой земле, головами на бугре. Подивились они, по сторонам поглядели и увидали вдруг, что издалека к ним играючи пара коней скачет. Один из них был караковый Иона, а второй волшебный конь Гайтан. Вскочили они на коней, взяли на руки сыновей и домой поехали.
А я в седло доброе сел —
Сказку вам рассказал, как умел,
А потом оседлал котел
И сказку до конца довел.
ФЭТ-ФРУМОС И СОЛНЦЕ
Давно ли, недавно ли, а было такое время, когда Солнца не было на свете. Кругом царила бесконечная ночь, да такая темная-претемная, что хоть топором ее руби. Толковали старики, будто сказывали когда-то прадеды их прадедам, что Солнце драконы украли, а куда его схоронили, никто не знал. И вот бедовал несчастный народ — ох, как бедовал!
Так вот в те времена, на опушке леса дремучего, у берега реки могучей жили в маленькой хатенке муж да жена. Жили они бедно-пребедно, ни хлеба в доме, ни соли, а скотинки — и хвоста в помине не было. Так они и жили, перебиваясь с хлеба на воду. В один прекрасный день зачала жена ребенка. А муж был работящий, телом ладный, семьянин хороший. Пока жена дома сидела, он полсвета обошел, работал рук не покладая, воду из камня выжимал, но с пустыми руками к жене не возвращался. Ходил он так по всему царству вдоль и поперек, многих людей в пути встречал, совет с ними держал, рассказы слушал. И вот пошла по свету молва, будто Солнце не совсем с земли украдено. Начали тут люди друг друга подбадривать, мол, если солнце спасти да на небо вознести, светлой и щедрой станет земля, зелень заполнит поля, пойдет такой урожай — только убирать поспевай, станет легко дышать, заживет привольно всякая душа.
Тогда собралось человек тридцать, а может быть и сорок (меж ними был и наш человек), и решили они пойти Солнце из неволи вызволить и вернуть его на небо. Горько плакала да причитала жена, все мужа просила, чтоб не оставлял ее одну-одинешенку. Да не тут-то было! Чем громче она причитала, тем тверже он на своем стоял. Пошел он в путь-дорогу — поминай, как звали. Знала жена только день его ухода, а о возвращении и до сих пор слуху никакого нет. Да и все остальные, кто с ними пошел, точно в воду канули.