Ситир вынесла на поверхность не только монстра, но и мешок, узлы которого сейчас развязала. Оттуда появились два странных существа: их цилиндрические туловища были не длиннее руки взрослого человека. Своим видом они напоминали больших кальмаров, только вместо щупальцев вокруг их ртов располагались какие-то отростки, похожие на маленькие лопатки. Как только Ситир выпустила их из мешка, они тут же бросились на землю и стали ее сверлить, заглатывая песок и глину, которые потом вылетали из отверстий, расположенных на боках этих существ. При этом они издавали своеобразный шум, напоминавший храп гигантского быка, и мы с Куалом сразу его узнали: пастух слышал его перед тем, как чудовище появилось из-под земли, а я в ту ночь, когда оно напало на мой паланкин.
– Наш старый знакомый приручил около сотни таких тварей, – добавил я, – и использовал их для рытья туннелей. И вы можете сами убедиться: работают они очень быстро.
Пока я произносил эти слова, два «кальмара» успели исчезнуть под землей. Мы снова стали рассматривать нашего пленника, созерцание которого порождало множество вопросов. Кто он? Откуда явился к нам? И зачем? Почему он убивал людей? Я знаю одно, Прозерпина: когда группа людей задается несколькими вопросами сразу, она не отвечает ни на один.
Я встал на колени рядом с Голованом, чтобы разглядеть его получше и осторожно провел рукой по его груди: твердая поверхность под моими пальцами оказалась не чешуей, как чудилось на первый взгляд, а неким подобием кольчуги. Однако если люди обычно делали кольчуги из маленьких сплетенных вместе колечек, то его броня состояла из крошечных пластинок, плотно прилегавших друг к другу. Я попробовал отделить одну из них двумя пальцами, но она не поддавалась, и мне пришлось прибегнуть к помощи Бальтазара, который не без труда отковырнул одну из пластинок своим маленьким ножом и протянул ее мне. Я поднес пластинку к глазам и страшно удивился:
– Это не кожа и не металл!
Нет, его бронь была из другого материала. Представь себе, Прозерпина, наше удивление, когда мы разглядели, что эта «пластинка» была живым существом, каким-то насекомым, похожим на жучка с плоским панцирем. Он дрыгал ножками, пока я держал его двумя пальцами, перевернув на спинку. Получается, броня Голована состояла из множества маленьких насекомых, сцепившихся друг с другом, словно дисциплинированная когорта крошечных солдат, выстроившихся по команде.
Мы снова начали рассматривать монстра и его невероятную, ни на что не похожую фигуру. Ростом он был с не очень высокого человека, но его руки и ноги, по крайней мере по отношению к худому туловищу, оказались длиннее, чем у людей. Пальцы рук состояли из четырех фаланг, а не из трех, как у нас, а большой был почти таким же длинным, как остальные. Голован носил штаны, но не такие длинные, как у галлов, которые закрывают ноги до щиколоток, а короткие, только до колен, похожие на те, что носят наши солдаты. Палузи потянул на себя разом обе штанины, решив раздеть монстра, – штанины были сделаны из какой-то странной эластичной материи, напоминавшей змеиную кожу.
Нижняя часть тела Голована обнажилась, и все мы с нездоровым любопытством стали разглядывать место, где рассчитывали увидеть половые органы, но нашим глазам открылась только ровная кожа, неинтересная, как ссадина на коленке.
– Вы видите то же самое, что и я? – Мне трудно было поверить своим глазам.
– Я вижу, что не вижу ничего, – ответил Бальтазар.
Сервус задал вопрос, более свойственный исследователю природы:
– Но как же они тогда размножаются?
Меня этот вопрос совершенно не волновал, и, будучи истинным сыном Субуры, я решил поддеть Куала:
– Если бы твои клиенты оказались такими, ты бы просто умер с голоду.
Но всем было не до смеха.
Я уже говорил тебе, что нижние конечности Голована были похожи на ноги страуса, но при ближайшем рассмотрении обнаружилась и еще одна деталь: нам казалось, что он ходил босой, но мы ошибались. Он носил некое подобие носков, плотно прилегавших к его ногам. Бальтазар стянул их с чудовища, и, к нашему удивлению, они вдруг ожили, стали извиваться и вырвались из рук пунийца! Оба носка упали на землю и поползли, двигаясь неуклюже, как осьминог, оказавшийся на берегу.
– О вонючий бздеж Юпитера! – закричал я.
Все машинально расступились, только Ситир взяла один «носок» в руки, не испытывая ни страха, ни отвращения. Он был похож на длинную сумку, корчился в воздухе и извивался. Я посмотрел внутрь «носка»: на его внутренней стороне шевелились, словно лапки жука, крошечные щупальца.
– Надень его, – приказал я Сервусу.
Но Ситир избавила моего раба от неприятной операции и сама натянула носок на свою ногу.
Носок-осьминог плотно прилег к ее ступне и щиколотке, будто слившись с ними. Ситир подтвердила:
– В нем очень удобно: он мягкий и сразу приспосабливается к ноге, лучше любой обуви.
Я не знал, что и подумать. Меня прошиб озноб: кем был этот народ, приручивший насекомых и прочих тварей, подобно тому как мы научились подчинять своим интересам кожу и металл?
– Выньте кляп у него изо рта, – распорядился я. – Немедленно!
Мой приказ выполнили. Монстр, вероятно, понял, что я хочу с ним говорить: он молча устремил на меня взгляд, а я стучал себя раскрытой ладонью в грудь и повторял: «Марк, Марк Туллий».
– Ты уже знаешь, что меня зовут Марк. Однажды ночью ты называл меня по имени, помнишь? А как тебя зовут? Как твое имя? Представься нам!
И тогда он сказал: «Текто» или что-то в этом роде – и засмеялся. Уверяю тебя, Прозерпина, он смеялся от души, повторяя: «Тек-то, тек-то, тек-то», словно молился или отдавал какое-то распоряжение, – понять это было трудно. Он произносил это слово не переставая, с таким презрением, что я был вынужден наконец снова заткнуть ему рот.
– Дай мне твой топор, – сказал я Палузи.
– Зачем тебе? – спросил он.
– Надо узнать, из чего сделан этот тектон, тектоник, или как еще он там называется.
– И ты для этого собираешься разрубить ему голову топором? – Такая идея ему не понравилась.
– О нет! Я хочу только отрубить ему одну руку, чтобы посмотреть, можем ли мы в случае необходимости убить его, как любое живое существо.
Палузи преградил мне дорогу:
– И думать об этом не смей!
– Подумать только! – съязвил я. – Совсем недавно ты желал ему смерти, а сейчас не позволяешь мне пролить несколько капель его крови.
– Если ты его изувечишь, наш товар потеряет в цене.
– Наш? – засмеялся я. – Все видели, что монстра притащила на спине ахия, а она здесь со мной, а не с вами.
– А я думаю, что ты плохо знаешь обычаи африканских охотников. Когда две группы объединяются, они должны делить пополам всю добычу.
Я обратился к Куалу:
– Это действительно так?
Юноша кивнул:
– Да, Бальтазар Палузи прав. Таков здешний обычай.
– Ну хорошо, в таком случае не будем больше спорить, – сдался я. – Меня учили уважать местные традиции.
Все успокоились, а я, воспользовавшись тем, что они отвлеклись, быстрым движением выхватил топор из-за пояса Бальтазара, нанес точный удар по запястью левой руки тектоника и отсек ему кисть начисто. Из культи сразу же хлынул поток отвратительной темно-синей крови. Какая она была густая и мутная!
Бальтазар Палузи схватился за голову, а Сервус от досады взвизгнул. Голован орал и корчился от боли.
– В Субуре такой обычай: если мы договариваемся делить все пополам, то каждый – хозяин своей половины, – сказал я. – А коли так, одна рука тектона моя.
Не успел я договорить, как заметил, что все смотрят не на меня, а на отрубленную кисть, которая побежала, словно паук! Пальцы служили ей ногами, и бежали они с бешеной скоростью! Рука металась как сумасшедшая, не зная, куда ей деться! Представь себе, Прозерпина, какой ужас! Каждый раз, когда она натыкалась на чью-нибудь ногу, ее владельцу приходилось подпрыгивать, чтобы ее пропустить. Наконец рука нашла выход и бросилась наутек, а мы побежали за ней. След синей крови указывал нам путь. Она пробежала шагов тридцать или сорок, словно курица, которой отрубили голову, и замерла, в изнеможении упав ладонью вверх. Бальтазар в ярости пнул ее ногой с такой силой, что она взлетела голубем.
Потом, разгневанный, он вернулся в паланкин в сопровождении четверых своих охотников, посмотрел на пленного монстра и, встретив его помутившийся взгляд, заявил:
– С двумя руками или только с одной, этот проклятый Голован нас обогатит. Адад этого хотел, и его желание исполнится.
Он был прав. Все мы окажемся в выигрыше. Пунийцы получат золото и серебро, а я – славу и почет. Однако Бальтазар тут же забыл о прозе жизни и снова начал стенать.
– Зачем человеку все золото мира, если он потерял брата? – возопил он, воздев взор к потолку и взмахнув руками.
И Бальтазар вышел из паланкина, с трудом сдерживая слезы. Охотники расступились, давая ему пройти, уважая его горе. Никогда мне не доводилось видеть такими грустными людей, которым посчастливилось найти сокровище.
7
На этом сия история должна была завершиться. По крайней мере, так мы считали и думали только о длинной дороге до побережья: нам надо было добраться до Утики, а потом до Рима и привезти с собой Голована – наше сокровище и трофей. Культю руки мы ему забинтовали.
Но прежде чем покинуть наш лагерь, нам следовало подготовиться к перевозке тектона, чтобы доставить его в Рим целым и невредимым, а эта задача оказалась нелегкой. Надо было соорудить прочную клетку на колесах и обеспечить ему пропитание: оказавшись в плену, Голован ничего или почти ничего не ел. Мы подкладывали ему разную дичь, крупу и овощи, как кормят диких зверей в зверинце. (Кто бы осмелился приблизить ложку к этой жуткой пасти?) Все напрасно. Вечно голодное чудовище согласилось съесть только пару ломтиков копченой свинины.
– Теперь все ясно! – шутя сказал я Бальтазару и Сервусу. – Головану нравятся только свинина и человечина. А это, по словам философа, говорит о том, что между нашими видами много общего.