Перед тем как случилось непоправимое, солдаты с кораблей увидели странную и тревожную сцену. Это произошло, когда суда немного обогнали войско тектонов. И те и другие двигались на запад: первые по морю, а вторые по суше. Этот участок побережья был скалистым, и дорога шла на таком уровне, что обе армии находились на одной высоте, и люди и тектоны могли смотреть друг другу в глаза. Их разделяла только полоска морской воды: суда, полные гребцов и легионеров, оказались напротив длиннейшей колонны врагов, которой не было конца. В ее шеренгах шагали и ехали верхом на тритонах странные солдаты, а вдоль нее тянулись тела гусеномусов; людей поразили эти огромные, длинные и темные существа. Эти гигантские черви были очень гибкими и легко преодолевали самые крутые повороты дороги. Гребцы, потрясенные необычным зрелищем, стали грести медленнее, но никому не пришло в голову отдать им новый приказ, поэтому довольно долго корабли и армия тектонов двигались параллельно и с одинаковой скоростью. При виде бесконечных шеренг двуногих чудовищ с их яйцевидными головами и серой кожей даже самые бравые вояки смолкли.
Однако римские солдаты не любили тишины. Справившись с изумлением, они поступили так, как всегда действовали перед сражением: взяли в руки свои щиты и стали стучать по ним мечами. Никто не отдавал им никакого приказа, это была просто неосознанная реакция: сначала стук мечей раздался на одном корабле, потом на втором, затем на третьем. И наконец со всех судов разнесся над морем грохот ударов металла по металлу.
Однако тектоники отреагировали на этот оглушительный шум очень странно, что поразило всех легионеров: чудовища не обратили на него ни малейшего внимания и не ответили ни криками, ни движениями. Ни один из ста тысяч тектоников даже не замедлил шага, даже не удостоил корабли на морских волнах взглядом, словно крики римлян были не более чем песнями сирен, на которые не стоило реагировать.
Легионеры на своих кораблях перестали стучать по щитам и опустили мечи, сраженные олимпийским презрением неприятеля. Наступила тишина, которую нарушал только плеск волн, разбиваемых носами кораблей. Пленные, шагавшие в тыловом обозе тектонов, воспользовались этим и громко закричали:
– Homines, homines![79]
Они вопили, чтобы привлечь внимание римлян. Мужчины, женщины и дети, шагавшие среди свиней, вздымали руки к небу и выкрикивали:
– Homines sumus![80]
Сначала с кораблей не могли разглядеть пленников, потому что их толпа была зажата между двумя гусеномусами, которые скрывали их от глаз легионеров. Но, услышав бряцание оружия со стороны моря, все люди машинально остановились, а гусеномусы продолжали ползти, и пленных стало видно с моря, словно кто-то раскрыл занавес, прежде скрывавший эту картину. Однако сцена была видна лишь одно мгновение: тектоники, замыкавшие шествие, стали толкать пленников и колоть их своими копьями. Те успели только показаться на глаза римлянам и прокричать:
– Homines sumus! Homines sumus!
Даже самые жестокосердные из легионеров испытали жалость к этой густой толпе, зажатой между огромными чудовищами. Они увидели, как несчастные шагают рядом со свиньями, а если кто-то, обессилев, замедлял шаг и падал, тектоны, специально приставленные к обозу, четвертовали его тело и раздавали эти куски пехотинцам, которые пожирали их на ходу. Пауло, слывший человеком верующим, был потрясен не менее своих солдат. Он, кажется сказал:
– Чем мог провиниться перед богами Рим, если они послали нам таких бездушных врагов?
А потом приказал гребцам побыстрее работать веслами и обогнать колонну тектонов, чтобы войско перестало видеть картину, подрывавшую его дух.
Через три дня флот нашел местность, прекрасно подходившую для сражения с тектонами. Это была маленькая бухта, за которой открывалось ровное, лишенное растительности пространство.
Пауло приказал войску высадиться на берег, где в крошечном поселке жили несколько рыбаков. Ты можешь себе представить, Прозерпина, как испугались эти люди, когда в их маленькой бухте высадилась вся консульская армия. Жители поселка почти не имели связи с остальным миром и поэтому даже не подозревали о существовании тектонов. (Ты даже не представляешь, Прозерпина, сколько людей моего мира жило в полном неведении о происходящем на земле до того самого дня, когда наступил Конец Света.) Как бы то ни было, народы Северной Африки отличаются коммерческими талантами, и, как только легионеры стали спускаться с кораблей, мужчины и женщины поселка вместе со своими детьми начали сновать по берегу, предлагая солдатам купить свежую рыбу, яйца и весьма скверное вино.
Высадка на узкой береговой полосе двух легионов солдат была делом небыстрым и довольно сложным. Пока люди вместе со всем снаряжением, провизией и лошадьми сходили с кораблей, Пауло с небольшим отрядом отправился исследовать местность.
Лучших условий для битвы действительно нельзя было и пожелать. За бухтой открывалась не очень широкая равнина, которая тянулась до небольших возвышенностей. Эти холмы ограничивали пространство, а значит, тектоны не могли обойти его, избежать столкновения или окружить консульскую армию. Кроме того, равнина завершалась плавным подъемом, что должно было заставить противника наступать, поднимаясь вверх, а такой маневр почти никогда не заканчивался успехом.
Пауло был доволен и, насколько нам известно, боялся только, что враг решит отказаться от битвы. Если бы противник не начал наступать, недостаток продовольствия поставил бы командующего перед необходимостью вернуть войско на корабли. Это кажется невероятным, Прозерпина, но в те времена римляне мыслили именно так.
Армия высаживалась довольно беспорядочно, как это всегда бывало в подобных случаях. Последние отряды еще не спустились на берег, а первые уже занимались устройством лагеря или искали материалы для его строительства. С незапамятных времен римские войска всегда строили лагерь для ночевки. Множество солдат разбрелось по окрестностям, но Пауло это особенно не беспокоило – враг был еще далеко. Кажется, Пауло сказал:
– Им осталось еще три дня пути.
Это были его последние слова.
Тектоникам не нужны были три дня, чтобы добраться до бухты. Они уже прибыли.
Нет, не все войско, а только конница: двадцать тысяч чудовищ верхом на тритонах появились на равнине неожиданно и набросились на Пауло и его беззащитных и еще не взявших в руки оружие солдат. Двадцать тысяч всадников в строгом построении против десяти тысяч пеших солдат, разошедшихся по округе и не ожидавших нападения. Три дня назад, увидев войско тектоников, римляне приняли их равнодушие за слепоту, а их уродство за глупость. Но тектоны просто не были людьми, их поведение объяснялось иными причинами и инстинктами. Рядовой тектон никогда не делал ни малейшего усилия зря. Имеет ли смысл реагировать на оскорбление, на крики и шум? Зачем отвечать на браваду неприятеля, если в этом нет никакого смысла и никакой пользы это не принесет? Я бы мог объяснить все это Пауло. Но меня рядом с ним не было. И знаешь что, дорогая Прозерпина? Мое отсутствие там меня несказанно радует, поскольку тут же началась страшная бойня, настоящая мясорубка на берегу моря.
Римляне продолжали считать кротиков неорганизованным стадом чудовищ, в котором не было деления на отряды. Вероятно, поэтому ни Пауло, ни его офицеры не могли предположить, что кротики способны выслать свою кавалерию вперед и продолжить поход с остальным войском. А всадники на тритонах, как и любой другой кавалерийский отряд, покрывали необходимое расстояние в три раза быстрее, чем пехота. В пути они следили за продвижением кораблей, оставаясь незамеченными. А когда люди высадились на берег, тектоны, естественно, решили не упускать представившуюся возможность и атаковали. Чудовища выбрали самый удобный для себя и самый невыгодный для Пауло момент: почти все его люди уже высадились на берег, но никто еще не был готов к бою.
Первыми погибли Пауло и сопровождавшие его офицеры, потому что оказались дальше всех от берега и, соответственно, ближе всех к противнику. Они даже не успели вытащить из ножен свои мечи. Двадцать тысяч всадников просто раздавили их, как колеса повозки давят лягушек, и двинулись на остальных легионеров, которые в это время сгрудились на берегу.
Тритоны их просто смяли. Я уже упоминал, Прозерпина, что по своим размерам тритоны уступали лошадям и были приблизительно на одну треть меньше наших скакунов. Но человеку, который впервые сталкивался с ними, их вид – четыре лапы и длинный змеиный хвост – внушал ужас. И по правде говоря, Прозерпина, для римлян из экспедиции Пауло первая встреча с тритонами стала последней.
Люди оказались зажаты между тектонскими всадниками и морскими волнами. Они не успели даже как следует разглядеть нападавших на них чудовищ: те атаковали их со страшным шумом, скрежетом и воем. Если ты помнишь, Прозерпина, на боках у тритонов были странные наросты, напоминавшие раковины крупных устриц, – тритоны начинали бежать быстрее, эти наросты открывались и издавали жуткие стоны, будто сотни ослепленных Полифемов[81]. А теперь представь себе, что двадцать тысяч тритонов, у каждого из которых было по три, четыре или даже пять таких раковин, бросаются на берег. Этот адский вой на всю жизнь запомнился немногочисленным солдатам, выжившим в тот день. Легионеры и оглянуться не успели, как чудовища на них набросились.
Начался хаос. Тектоники прокатились волной над консульской армией, рубя тела легионеров своими зазубренными мечами и прокалывая насквозь своими копьями. Все усилия центурионов выстроить войска оказались тщетными, а присутствие жителей поселка, рабов и иных людей, сопровождавших армию, внесло еще больше сумятицы. Особенно отличились гребцы, которые, по обыкновению, спустились на берег немного отдохнуть. Люди зачастую думают, будто легионеры не расстаются со своим оружием, но это не так. Во время походов и путешествий их меч-гладий, щит, шлем и прочие доспехи едут в повозках, а если транспорт осуществляется по морю, люди и их оружие находятся друг от друга еще дальше. Когда тектоны пошли в атаку, большую часть оружия даже не успели доставить с кораблей на берег.