ступали так в преддверии решающей битвы: съедали весь провиант, который везли и вели с собой, чтобы набраться сил перед боем. Гней закрыл лицо руками и заплакал.
– Людей гнали между рядами тектоников, – рассказывал он, рыдая, – и, пока люди двигались по этим живым коридорам, тектоники откусывали у них руки и ноги. И, о боги, как они кусались! Даже акулам до них далеко. Но это было только начало, просто чтобы возбудить аппетит. Очень скоро они потеряли над собой власть.
Impetus. Пленники не могли вырваться из-за стен, образованных гусеномусами, а тектоны ворвались внутрь и съели их. Всех до единого.
Мы оба были поражены ужасом. Но дело было не только в этих страшных убийствах.
Как тебе хорошо известно, Прозерпина, дублеты появлялись из тел тектоников самопроизвольно, но их появление можно было предвидеть, потому что обычно размножение происходило после обильного приема пищи. И устроенный тектонами перед битвой пир неминуемо должен был породить дублетов. Гней стал тому свидетелем. Он ехал в углублении на спине гусеномуса, когда заметил, что движение колонн тектонской армии сначала замедлилось, а потом остановилось. Гней выглянул и замер от страха.
Казалось, что среди тектоников началась эпидемия: почти все чудовища – пехотинцы и всадники – упали на землю и их колотил озноб. Тритоны терпеливо ждали, не отходя от хозяев, а те дрожали и бились в судорогах. Гнею довелось увидеть явление, которое нам уже известно: рождение дублетов. Из спин чудовищ появлялись новые особи. Сначала там возникала просто опухоль; постепенно она росла и приобретала форму. Наконец новые существа отделялись от исходных, и им предстояло начать самостоятельную жизнь. Но сначала они оставались лежать на земле, покрытые неким подобием прозрачной и маслянистой плаценты.
– Сколько их было, Гней? Сколько дублетов ты насчитал?
Он покачал головой, потому что не мог собраться с мыслями:
– Разделились почти все тектоны. Раздвоились даже мои охранники и возничие гусеномусов. Я мог убежать, Марк, но не убежал и до сих пор себя за это ненавижу! Зрелище было так отвратительно, что я растерялся, спрятался в щели на спине гусеномуса и сжался в комок. Римляне так не поступают! Прости!
Меня не удивляло, что его разум не вынес увиденного и Гней потерял память. Сначала ему пришлось созерцать весь ужас убийства ста тысяч жертв, которых чудовища растерзали зубами, слышать, как поднимались к небесам стоны и вопли несчастных. А немного погодя – наблюдать за размножением тектонов. Как я тебе уже говорил, Прозерпина, появление дублетов на свет – явление довольно неприятное для глаз. Кроме того, оболочка, которая их покрывает, воняет отвратительно; когда их кости и череп в форме боба затвердевают, раздается противный свист, а когда, почти сразу после рождения, у дублетов вырастают три ряда зубов, у них страшно болят челюсти и они визжат как поросята. И если даже от вида одного такого новорожденного существа становится противно и жутко, вообрази, что мог почувствовать человек, увидевший перед собой землю, покрытую этими существами, которые появились не из чрева матери и теперь пытаются подняться на дрожащих ногах, угрожающе скалятся и страшно воняют. Последнее, что помнил Гней, – войско тектонов, пришедших в себя после отделения дублетов. Их армия удалилась, безразличная ко всему; и при этом гусеномусы даже раздавили несколько дублетов, еще не научившихся ходить, а возничие не предприняли ни малейшего усилия, чтобы этому помешать. Даже наоборот. Зачем им было беспокоиться, если они не питали к дублетам никаких чувств? Ни к дублетам и ни к кому в мире.
Я мог понять бедного Гнея. Его разум помутился после того, как он увидел уничтожение множества людей и последующее рождение тысяч дублетов. Его память отказывалась хранить весь этот ужас, и от страшной картины остался только след: история свиньи, которая, умирая, порождает поросят. Это была метафора того, что случилось: дублеты появились на свет благодаря гибели множества людей.
Я быстро произвел подсчеты. Во время страшного пира чудовища сожрали огромное количество мяса. От ста тысяч солдат тектонской армии могли родиться приблизительно восемьдесят тысяч дублетов. Но иногда у тектоников рождаются близнецы, и даже чаще, чем у людей. Раньше я говорил, что эти существа лишены братских чувств, но больше всего ненавидят своих братьев, считая их пожизненными соперниками. Наши Ромул и Рэм в конце концов возненавидели друг друга, но близнецы тектонов с подобной ненавистью рождаются. (Сейчас не время рассказывать об этом, но одна из главных причин, заставивших Нестедума завоевывать поверхность земли, заключалась в том, что он боролся с братом-близнецом.)
Такова была самая важная новость: войско Нестедума оставило в своем тылу вторую армию дублетов, которые уже поднимались на ноги и строились в шеренги. Они были вместе с самого рождения, а родились по крайней мере четыре или пять дней назад. На поверхности земли оставалось еще около ста тысяч тектонов, о которых мы ничего не знали!
Я пришел в ужас. Вся эта масса новых дублетов появилась на свет за день до битвы. Им нужны были целые сутки на то, чтобы подняться на ноги, прийти в себя, научиться управлять своим телом и мозгом. Еще один день понадобился им для объединения в единое войско, потому что эгоизм в них сочетался со стадным чувством. Вероятно, еще за один день они сориентировались на местности и двинулись в путь. Их инстинкт, память, если можно так выразиться, переданная им при рождении, и их сверхчеловеческие чувства должны были направить их по тому пути, которым прежде прошли их соплеменники. А единственным тектоном, оставшимся в живых после битвы, был Нестедум, наш пленник. И где он находился? В Риме. «Все может измениться, Марк Туллий».
Дальше размышлять мне не пришлось.
Хочешь знать, дорогая Прозерпина, какой урок я вынес из этой комнаты? Человек никогда не ожидает, что Конец Света наступит именно сегодня. Но так оно и случилось. То был день Конца Света.
Из спальни Гнея мы услышали звон бьющейся посуды, и Кудряш, который, даже не оправившись после всех испытаний, оставался прежним Кудряшом, рассердился на раба и пошел к двери, собираясь наказать его кнутом за нерадивость. Я пошел следом за другом, желая его удержать. Но раба уже не надо было наказывать: он лежал на полу, раздавленный двумя тектонами, которые рвали его тело, точно голодные гиены.
Гней замер, а я начал действовать: затащил его обратно в комнату, закрыл дверь и загородил ее тумбой. И тут до нас долетели крики: миллион голосов вопили от страха. Мы выглянули в окно и увидели толпы людей, спасавшихся от орд тектонов, которые стремительно их настигали. Над городом стоял дым, виднелись языки пламени, многие дома горели. Тут и там люди выпрыгивали из окон, потому что предпочитали разбиться, но не попасть в страшные пасти чудовищ.
Они уже были здесь. Они пришли.
20
Потом мы узнали, что эта сотня тысяч новых тектоников просто свернула на Аппиеву дорогу и быстро добралась до Рима. Что самое обидное, огромная толпа чудовищ прошла на расстоянии не более десяти стадиев от римского войска, когда оно еще не покинуло свой лагерь около поля сражения. Но никто их не заметил, никто не распорядился выслать отряды разведчиков, потому что никакого смысла в этом победители не видели. От какого врага могли ждать нападения легионы?
Поначалу наш мир показался этим новым тектонам довольно странным, и это было закономерно: раньше дублеты открывали глаза под каменными сводами. А сейчас облака вызывали у них недоумение, голубизна итальянского неба поражала их, солнечные лучи ранили сетчатку и обжигали бледную серую кожу. Но то были тектоны, и они справились со всеми трудностями. Они нашли способ защитить свои нагие тела. Мелкая живность Италии отличалась от той, что обитала под землей, но тектоники провозгласили свою власть над всеми земными букашками, и, как это обычно случалось, некоторые насекомые их послушались. Теперь чудовища носили нагрудники из скопищ муравьев, сапоги из покорных червей и шлемы из прижимавшихся друг к другу жуков. Правда, теперь их одежды, сделанные из самых крошечных и отвратительных существ нашего мира, которых они поспешно и с успехом приручили, казались нелепыми, но от этого чудовища казались даже еще ужаснее прежнего. Солдаты армии, с которой мы сражались, носили практически одинаковую форму, а эти существа были одеты как попало, разнообразно и странно.
У дублетов не было оружия – ни зазубренных мечей, ни живых щитов. Но у них были зубы. Кроме того, чудовища родились озлобленными и яростными. Они прошли по Аппиевой дороге плотной толпой и очень быстро оказались у самых ворот Рима. У стен города они наткнулись на солдат, которые распинали на крестах повстанцев Либертуса. Тектоники с одинаковой жестокостью убили и сожрали тех и других, распинавших и распятых, а потом двинулись дальше. Сей факт можно расценить как проявление иронии судьбы и одновременно – как справедливый исход, лишенный поэтического пафоса.
Римские стены им даже не пришлось осаждать. Тектоны вошли в город через ворота, которые оставались открытыми, потому что жителям города казалось, будто никакая опасность им не грозит: римляне продолжали наслаждаться победой как раз над такими чудовищами, какие теперь вдруг ожили, как по волшебству. Но даже если бы тектоны не смогли пройти через семь ворот города, они бы легко его захватили, построив из своих тел осадные башни, как в Утике, или пройдя через люки канализации. Не исключено, что они бы молниеносно вырыли огромный и достаточно широкий подкоп, – как-никак они были тектонами: если им удалось вырыть подземный туннель из своих мрачных глубин на поверхность нашего мира, какую трудность могло представлять для них строительство небольшого прохода под нашими стенами? Как все дублеты, они хранили в своем мозгу часть памяти тектоников, от которых отделились, и поэтому память о том, чего чудовища сами не пережили, и желание отомстить за тех, кого они никогда не любили, разжигали их злобу. И эта невообразимая орда ворвалась в столицу мира и свела всю операцию просто к бойне вселенских размеров. Ужас.