— А почему вы до сих пор не в церкви? Вам ведь нужно еще переодеться в костюмы, — спросил он. Мы объяснили ему, что и так придем чуть ли не за час до начала утренника. Даже мистер Фиш своим черепашьим шагом доплетется туда как минимум за полчаса до начала. Но нас с Оуэном удивило, что он вообще туда собрался.
— ВЫ ЖЕ ОБЫЧНО НЕ ХОДИТЕ В ЦЕРКОВЬ! — с легким упреком сказал Оуэн.
— Обычно нет, тут ты прав, — согласился мистер Фиш. — Но сегодняшнее мероприятие я не пропущу ни за что на свете!
Оуэн недоверчиво оглядел своего партнера по «Рождественской песни». Мистер Фиш был настолько подавлен и в то же время впечатлен успехом Оуэна, что его желание посмотреть утренник в церкви Христа выглядело подозрительно. Скорее всего мистеру Фишу просто нравилось себя накручивать; к тому же, бескорыстно преданный любительскому театру, он изо всех сил старался брать на заметку все, что можно, наблюдая за талантливой игрой Оуэна.
— Я СЕГОДНЯ НЕМНОГО НЕ В ФОРМЕ, — предупредил Оуэн мистера Фиша, после чего выразительно продемонстрировал свой лающий кашель.
— Такой искусный актер, как ты, Оуэн, не должен пугаться легкой простуды, — заметил мистер Фиш.
Мы все трое зашагали по рыхлому снегу; мистеру Фишу пришлось приноравливаться к нашим шагам.
Он признался нам с Оуэном, что немного волнуется. Ребенком его никогда не заставляли ходить в церковь — его родители, сказал он, были неверующими, и сам он «наведывался» туда только по случаю свадьбы или похорон. Мистер Фиш даже не знал толком, большой ли отрезок жизни Христа «охватывает» наш рождественский утренник
— НЕ ВСЮ ЖИЗНЬ, — ответил ему Оуэн.
— А там нет того эпизода, когда он на кресте? — спросил мистер Фиш.
— ЕГО ЖЕ НЕ СРАЗУ ПРИГВОЗДИЛИ К КРЕСТУ, КАК ТОЛЬКО ОН РОДИЛСЯ! — насупил брови Оуэн.
— А то место, где он всех исцеляет и где поучает этих, апостолов? — снова спросил мистер Фиш.
— ЭТО БЫЛО НЕ В РОЖДЕСТВО! — возмутился Оуэн. — У НАС ТОЛЬКО СЦЕНА, КОГДА ОН РОДИЛСЯ!
— Роль без речей, — напомнил я мистеру Фишу.
— Ах ну да, я и забыл, — спохватился мистер Фиш.
Церковь Христа находилась на Эллиот-стрит, на окраине учебного городка Грейвсендской академии. На углу Эллиот-стрит и Центральной нас ждал Дэн Нидэм: очевидно, наш режиссер тоже был не прочь взять что-нибудь на заметку.
— Ба, вот это да! Кого я вижу! — воскликнул Дэн при виде мистера Фиша, отчего тот покраснел.
Увидев Дэна, Оуэн приободрился.
— ЗДОРОВО, ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ, ДЭН, — сказал ему Оуэн. — ПОТОМУ ЧТО МИСТЕР ФИШ СЕГОДНЯ ПЕРВЫЙ РАЗ ИДЕТ СМОТРЕТЬ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ УТРЕННИК И НЕМНОГО ВОЛНУЕТСЯ.
— Я даже не знаю точно, когда нужно преклонить колени и все такое! — хихикнул мистер Фиш..
— В ЕПИСКОПАЛЬНОЙ ЦЕРКВИ НЕ ВСЕ ПРЕКЛОНЯЮТ КОЛЕНИ, — пояснил Оуэн.
— Я — нет, — сказал я.
— А Я — ДА, — сказал Оуэн Мини.
— А я — то да, то нет, — признался Дэн. — Когда я прихожу в церковь, то смотрю на других и делаю как они.
Наконец наша пестрая компания добралась до церкви Христа.
Несмотря на холод, преподобный Дадли Виггин стоял на ступеньках церкви с непокрытой головой и приветствовал первых посетителей; сквозь его редкие седоватые волосы просвечивал ярко-розовый череп. Уши у него, наоборот, замерзли и побелели так, что казалось, вот-вот отвалятся. Роза Виггин стояла рядом с ним, одетая в шубку из серебристого меха и такую же шапку.
— ТОЧНО КАК ПРОВОДНИЦА ТРАНССИБИРСКОЙ МАГИСТРАЛИ, — съязвил Оуэн.
Увидев рядом с Виггинами преподобного Льюиса Меррила с его калифорнийской женой, я едва не раскрыл рот от изумления. Оуэн тоже здорово поразился и даже спросил:
— ВЫ ЧТО, ПЕРЕШЛИ В ДРУГУЮ ЦЕРКОВЬ?
Многострадальным Меррилам, судя по всему, не хватало воображения понять, шутит Оуэн или нет; от его вопроса у мистера Меррила обычное легкое заикание превратилось чуть ли не в паралич языка.
— У н-н-на-нас сегод-д-дня в-в-в-вечерня, — ответил мистер Меррил.
Оуэн ничего не понял.
— Конгрегационалисты сегодня служат вечерню, — пояснил я Оуэну. — Вместо обычной утренней службы, — добавил я. — Вечерня бывает во второй половине дня.
— ДА ЗНАЮ Я, КОГДА СЛУЖАТ ВЕЧЕРНЮ! — раздраженно ответил Оуэн.
Преподобный мистер Виггин обнял своего коллегу за плечи и сжал его так сильно, что на лице преподобного мистера Меррила, который был и меньше ростом, и бледнее, промелькнул неподдельный испуг. Мне кажется, епископалы в среднем вообще сердечнее конгрегационалистов.
— Мы с Розой ходим каждый год на вечерню послушать гимны, — объявил викарий Виггин. — А Меррилы приходят посмотреть наш утренник
— Каждый год, — безучастно добавила миссис Меррил. По-моему, она с дикой завистью смотрела на шарф Оуэна, которым можно было укутать все лицо.
Преподобный мистер Меррил с трудом совладал с собой. Подобного заикания я не слышал со дня, когда нам пришлось экспромтом хоронить Сагамора; уж не присутствие ли Оуэна, подумал я, всякий раз лишает нашего пастора дара речи.
— Да, мы и правда любим петь гимны; мы встречаем Рождество пением — у нас всегда уделялось огромное внимание хору, — поведал пастор Меррил, проникновенно заглянув при слове «хор» мне в глаза, будто упоминанием об этих поставленных ангельских голосах хотел вызвать в моей памяти навеки умолкший мамин голос.
— Ну а мы больше любим наш миракль про чудо Рождества! — весело провозгласил мистер Виггин. — И в этом году, — добавил викарий, внезапно ухватив Оуэна за плечо твердой рукой пилота, — в этом году наш Младенец Христос произведет полный фурор!
Преподобный Дадли Виггин потрепал своей огромной лапой Оуэна по голове, опустил козырек его клетчатой красно-черной охотничьей кепки и замотал маминым ВЕЗУЧИМ шарфом так, что Оуэн ничего не мог видеть.
— Да, сэр! — воскликнул викарий Виггин и сорвал охотничью кепку с головы Оуэна, отчего его по-детски тонкие шелковистые волосы, наэлектризовавшись, встали дыбом. — В этот раз, — предупредил командир Виггин, — мы выжмем слезу из каждого!
Оуэн, задыхавшийся в собственным шарфе, громко чихнул.
— Оуэн, пойдем со мной! — резко скомандовала Роза Виггин. — Нужно запеленать бедного ребенка, пока он не простудился! — пояснила она Меррилам. Но мистер Меррил и его дрожащая жена выглядели так, словно их самих надо было срочно запеленать. Весть о том, что роль Сына Божьего будет исполнять Оуэн Мини, судя по всему, привела их в ужас. Похоже, конгрегационалисты гораздо меньше любят чудеса, чем епископалы.
В холодном вестибюле церкви Роза Виггин принялась заматывать Оуэна в пеленки. Но как бы туго или свободно ни бинтовала она его широкими хлопчатобумажными полосами, Оуэн оставался недоволен.
— ТАК СЛИШКОМ ТУГО, МНЕ НЕЧЕМ ДЫШАТЬ! — кашляя, жаловался он. А через минуту кричал: — А МЕНЯ ПРОДУЕТ!
Роза Виггин трудилась над Оуэном с таким решительным, серьезным и целеустремленным видом, будто бальзамировала труп; наверное, для нее это был способ успокоиться.
То, что моя бабушка решила не приходить на утренник, хотя и могла бы, в сочетании с грубыми ухватками Розы Виггин здорово испортило Оуэну настроение — он все больше капризничал и раздражался. Он велел распеленать его и завернуть в ВЕЗУЧИЙ шарф, подаренный моей мамой, после чего белые хлопчатобумажные «бинты» следовало намотать снова поверх шарфа. Причем требовал, чтобы шарф ему намотали прямо на голое тело.
— ЧТОБЫ БЫЛО ТЕПЛЕЕ И ЧТОБЫ ВЕЗЛО, — объяснил он.
— Младенец Христос не нуждается в везении, Оуэн, — заметила Роза Виггин.
— ВЫ ЧТО, ХОТИТЕ СКАЗАТЬ, ХРИСТУ СИЛЬНО ПОВЕЗЛО? — спросил Оуэн. — А МНЕ ВОТ КАЖЕТСЯ, ЕМУ БЫ НЕ ПОМЕШАЛА ЧУТОЧКА ВЕЗЕНИЯ. МНЕ КАЖЕТСЯ, ПОД КОНЕЦ ЕМУ ВООБЩЕ ПЕРЕСТАЛО ВЕЗТИ.
— Но послушай, Оуэн, — мягко заговорил викарий Виггин. — Его распяли, да, но ведь потом он восстал из мертвых. Он же воскрес! Разве это не означает, что он был спасен?
— ЕГО ПРОСТО ИСПОЛЬЗОВАЛИ, — отрезал Оуэн Мини, охваченный духом противоречия.
Викарий, вероятно, задумался, подходящее ли сейчас время для богословских дебатов, а Роза Виггин, вероятно, задумалась, не задушить ли Оуэна маминым шарфом. Повезло или не повезло Христу, спасен он был или использован — эти расхождения представлялись довольно существенными даже несмотря на суматоху, царившую в церковном вестибюле, где гуляли сквозняки от постоянно открывающихся и закрывающихся дверей и к тому же поднимался пар от влажной шерстяной одежды, с которой на решетку обогревателя капал тающий снег. Но что такое простой викарий церкви Христа, чтобы спорить со спеленатым младенцем, которому сейчас предстоит ложиться в ясли?
— Заверни его, как он хочет, — велел жене мистер Виггин таким грозным голосом, словно решал в этот момент, считать Оуэна Мини Христом или Антихристом. Ярость же, с которой Роза Виггин раскутала Оуэна и потом закутала снова, явно говорила, что для нее-то Оуэн уж точно никакой не Царь Царей.
Волы — бывшие голуби — слонялись по переполненному вестибюлю, словно искали сено. Мария Бет Бэйрд в своем белом одеянии выглядела очень даже недурно — эдакая в меру пухленькая восходящая звезда театральных подмостков, но длинная кокетливая косичка начисто разрушала образ как Божьей Матери, так и Пресвятой Девы Марии. Меня облачили в традиционный для Иосифа темно-бурый балахон — библейский эквивалент современного костюма-тройки. Харолд Кросби, пытаясь хоть чуть-чуть оттянуть свой полет на ненадежном ангелоподъемнике, уже дважды «в последний раз» просился в туалет. Хорошо еще, подумал я, что Оуэну туда не нужно: в своих «пеленках» встать он не мог, а если бы его подняли, он все равно не ступил бы и шагу — с такой силой Роза Виггин стянула ему ноги.
Вот тут-то мы и столкнулись с первой загвоздкой: как переместить его в ясли. Для того чтобы наш творческий коллектив мог собраться в одном месте и при этом остаться не замеченными прихожанами, перед грубо сработанными яслями установили трехстворчатую ширму, лиловые панели которой украшали кресты из золотистой парчи. Нам следовало потихоньку занять свои места позади этой своеобразной запрестольной перегородки и застыть без движения, словно перед объективом фотоаппарата. Когда ангел-благовестник начнет свое душераздирающее нисхождение с небес, отвле