Такая система основательно разрушает сельское хозяйство, но вместе с тем революционизирует крестьян.
У Филиппин много названий, которые передают красоту и плодородие этой страны, по для Хуана Круса все богатства ее сотни лет оставались недосягаемыми. В таком же положении находились, да и сейчас находится сельскохозяйственные рабочие, безземельные крестьяне и арендаторы на обширных плантациях сахарного тростника, а также на кокосовых и табачных плантациях.
В Сан-Фернандо и вокруг него как будто бы ничего не изменилось за те пять лет, которые прошли после моей первой поездки на Филиппины: также идет дождь, “а рисовых полях работают крестьяне. Однако здесь большая часть рисовых полей уже не принадлежит помещикам. Класс крупных владельцев рисовых земель ликвидирован. С нами приехала Урдотия Нунаг, специалист из министерства аграрной реформы, которое имеет свое отделение в главном городе провинции. Я прошу ее рассказать, что значит аграрная реформа для провинции Памианга.
— Крестьяне, — говорит она, — получили землю, и в связи с этим условия владения землей кардинально изменились в пользу крестьян.
— Я слышал, что так называемая операция «земельная реформа» проводилась по-разному?
Урдотия Нунаг разъясняет мне ее особенности: — Критерии были следующие: если речь шла о частной земле, сданной в аренду, площадью, превышающей семь гектаров и засеянной преимущественно рисом или кукурузой, то арендаторы могли получить максимум три гектара орошаемой земли под рис и кукурузу или пять гектаров неорошаемой — также под рис и кукурузу. Установлена твердая цена на землю. Она равна стоимости двух с половиной нормальных урожаев за последние три года.
Далее она объяснила мне, как это делалось: в 1908 году урожай составил в среднем 60 каванов, в 1970 году — 70 каванов и в 1971 году — 80 каванов, то есть в среднем за три года 70 каванов. Эта цифра умножается] на 2,5, что составит 175 каванов, и на 35 (песо за каван), что дает 2450 (песо) — стоимость одного гектара.
Мне кажется, что сумма эта не так уж и велика, но для большинства крестьян она немалая, ибо далеко не все имеют сбережения. Деньги, взятые в долг на покупку земли, они должны выплачивать Земельному банку в течение 15 лет с приплатой б процентов годовых. Помещики получают компенсацию через Земельный банк: 10 процентов наличными, остальное — в акциях банка без обложения налогом, с выплатой 6 процентов дохода в течение 25 лет. Участок меньше 7 гектаров остается владельцу.
Проведение земельной реформы — очень сложное дело. Для ее осуществления понадобилось немало директив и инструкций, с которыми необходимо было ознакомить крестьян, и это делалось самыми разнообразными методами.
Министерство аграрной реформы пытается хоть как-то помочь крестьянам: дает консультации по строительству домов, по выращиванию риса и по вопросам здравоохранения; следит, чтобы при погашении долга не было допущено никакого беззакония, однако его допускают.
Правительство стимулирует развитие кооперативов. Эта форма организации еще недостаточно популярна. На реке Пампанга я встречаю Доминго Лапингина, крестьянина из Силипана, у которого теперь собственная земля. 95 хозяйств объединились в кооператив, особенности которого, как я понял, заключались в том, что крестьяне здесь работают сообща и у них общее руководство. Это — простая форма кооперации, а Урдотия Нунаг помогает им советами. Отношения между инструктором и крестьянами хорошие. Доминго Лапингин широким жестом показывает на территорию от дамбы на берегу Пампанги, где мы стоим, до самой горы у горизонта и гордо говорит, что вся она принадлежит крестьянам Силипана.
— Раньше это были владения Гонсалеса, на которого мы работали и который пожирал все наши силы; на этой стороне реки ему принадлежало, наверное, около ста гектаров. Особенно тяжело было, когда река выходила из берегов и заливала посевы.
Силипан далеко не богатая деревня, хотя там есть несколько каменных домов, построенных вдоль дамбы. Все взрослые работают в поле, часто им помогают дети, поскольку река в любой момент может превратиться в разъяренного зверя, и здесь урожай больше, чем где-либо в стране, зависит от погоды.
Доминго Лапингин захотел поговорить со мной по-английски без переводчика.
— Земельная реформа, — говорит он, — хорошее дело. Мне, моей семье и всем нашим людям в Силипане теперь живется лучше.
О выплате кредита он не беспокоится. Земля в Силипане плодородная, и здесь редко бывает так, чтобы по нескольку лет не было урожая. Крестьянин широко улыбается и добавляет:
— Если бы не было наводнений, мы ездили бы на буйволах, запряженных в золотые коляски.
Однако некоторых реформа обходит стороной. Недалеко от Сан-Фернандо мы остановились, чтобы захватить сотрудника министерства аграрной реформы, который должен участвовать в судебном разбирательстве в одной конторе — филиале суда, находящегося в главном городе провинции.
Мне еще никогда не приходилось бывать на слушании подобных дел, поэтому я попросил разрешения присутствовать.
В небольшом помещении — канцелярский шкаф, письменный стол с телефоном, перед ним маленькая скамья и несколько деревянных табуреток, есть вентилятор. Председательствует приглашенный из города адвокат. Истец — молодой элегантный человек, проводивший, вероятно, свои дни в барах и отелях Манилы. Наманикюренные ногти, тщательно выглаженные брюки, модная прическа, большие темные очки, хотя в помещении из-за жары окна закрыты ставнями.
Ответчик — Аполонио Гечелль, 86 лет. Глубокие морщины избороздили усталое, загрубевшее лицо крестьянина. Я подхожу к нему и прошу рассказать мне, в чем суть спора, который здесь разбирают.
— Я должен внести арендную плату, но не могу, потому что у меня ничего нет… Из-за наводнения. Мой кусок земли находится как раз у подножия горы, а там вода стояла особенно высоко, и ничего не уродилось.
Посев пострадал от тайфуна, но помещик не хочет ждать — требует арендной платы.
Аполонио останавливает меня у выхода, достает из подвешенного на груди мешочка удостоверение члена Хукбалахапа и показывает мне. Здесь, под горой, где теперь погиб его урожай, когда-то он рисковал жизнью, заводя в засаду японский патруль. Эта провинция во время второй мировой войны была «районом хуков». Помещики бежали от опасности, многие — в Манилу, бросив землю на произвол судьбы. Организация Хукбалахап взяла на себя заботу о полях, обрабатывала их и потом поделила землю между крестьянами. Это были первые ростки настоящей земельной реформы.
Однако американские отряды разоружили членов Хукбалахапа, земля была возвращена помещикам. Уже в феврале 1945 года США перешли к массовым арестам сторонников Хукбалахапа, в том числе и в провинции Пампанга. В этой же самой провинции благодаря реформе до конца 1976 года у помещиков было изъято 24 950 гектаров, которые переданы в пользование 11 924 бедным арендаторам. Им предстоит выкупить землю у правительства в соответствии с положением. Аполонио пока к ним не относится.
Жестоко сталкиваются классовые интересы в маленькой конторе. У Аполонио нет за душой ничего. Только девятеро детей, и он их единственный кормилец.
После полудня разбирательство прерывается, адвокат предлагает нам пообедать в ближайшем скромном ресторане.
Мы беседуем. Меня интересует, как все-таки решится этот спорный вопрос. Мои собеседники считают, что в данном случае решение может быть одно: Аполонио Гечелль будет оправдан, помещику придется подождать.
Земельная реформа — это большой шаг вперед на пути развития Филиппин, однако в этот час, когда старый человек на закате полной страданий и отчаянной бедности жизни борется за свою правду, я понимаю, как далеко еще этой стране до настоящей социальной справедливости. Я вспоминаю о маленьком народе, живущем в горах на севере, у которого я был несколько недель назад. Мизерный доход от своих полей им удается немного увеличить тем, что они получают от продажи деревянных изделий, но в общем эти крестьяне составляют исключение, хотя жизнь их в горных краях отнюдь не сладкая.
Земельная реформа — хорошее начало, но это только начало. На ее пути много препятствий. Нельзя упускать из виду, что и в филиппинской деревне развивается капитализм. С одной стороны, старые феодальные общественные структуры разрушены, с другой — в деревне пытается укорениться монополистический капитал. Более того, бывшие крупные землевладельцы направляют свой капитал в промышленность. Наряду с Земельным банком существует около 700 мелких сельскохозяйственных банков. Их контролируют крупные землевладельцы, стремящиеся всеми средствами сохранить свое влияние в деревне.
Процесс дифференциации внутри крестьянства продолжается. Программа производственных кооперативов, предложенная правительством, ограничена рамками капиталистического общества, но она тем не менее прогрессивна. Многие из моих филиппинских друзей говорят, что принципы экономического сотрудничества при демократическом руководстве внутри кооперативов открывают возможности для защиты классовых интересов его членов и превращения производственных кооперативов в подлинно народные организации.
С земельной реформой связано много надежд. Необходимо тщательно проанализировать слабые стороны этого важного мероприятия, главная из которых — незначительное участие масс в процессе реализации реформы. Можно назвать и другие: администрация на местах не проявляет особого энтузиазма в этом деле, крупные землевладельцы оказывают жесточайшее сопротивление, ослабляя позиции правительства, и, наконец, реформа охватывает только земли, занятые под посевами риса и кукурузы.
Вне сферы ее действия осталось 5,5 миллиона гектаров земли, в том числе: 1,9 миллиона гектаров — под кокосовыми плантациями, 400 тысяч гектаров — под плантациями сахарного тростника, 2,4 миллиона гектаров — под различными сортами плодовых деревьев, 200 тысяч гектаров — под цитрусовыми и каучуконосами. Положение арендаторов и сельскохозяйственных рабочих вопиюще тяжелое. Необходимо, чтобы реформа распространилась и на них, однако правительство пока не решается на этот шаг.