— Нет, мне это даже во сне не снилось, — говорит он не задумываясь. — Тогда нам многое обещали, но ничего не делали. Жизнь изменилась к лучшему только после того, как ввели закон о чрезвычайном положении и приняли новую программу. Вы даже представить себе не можете, как мы с женой счастливы, что получили возможность переехать на новую квартиру.
Конечно, Лилито Гачос понимает, что проект переселения — это только часть новой программы, что пока не все члены его барангая получат дома и что эта программа — лишь капля в море. В Маниле, куда постоянно в поисках лучшего заработка устремляются семьи из сельских местностей, положение особенно критическое: осуществление программы жилищного строительства, естественно, наталкивается на серьезные трудности, порождаемые самой капиталистической системой. Эти трудности обнаружились уже здесь, в Дагат-Дагатане, при решении спорных вопросов о земельных участках. Мой собеседник всей душой одобряет экспроприацию земель у спекулянтов; он уверен, что такого же мнения придерживается большинство филиппинцев.
Программа предусматривает переселение не только в Дагат-Дагатан, но и в другие районы, расположенные в окрестностях Манилы. В Кавите, недалеко от столицы, например, сейчас строится 3 тысячи двухквартирных домов, где смогут разместиться 6 тысяч семей. Будут созданы также предприятия, выпускающие товары домашнего обихода. Скоро Кавите вместе с небольшим городком-спутником Дасмариньясом примет жителей Манилы, проживающих сейчас в перенаселенных кварталах города.
Социальная программа жилищного строительства — одно из самых значительных достижений правительства президента Маркоса, однако в настоящее время она не может ликвидировать спекуляцию земельными участками, которая приносит их владельцам колоссальные прибыли. Ежегодная потребность в новом жилье на Филиппинах составляет 480 тысяч квартир, в то время как строится менее 5 процентов от этого числа.
Особенно бросаются в глаза нищета и убожество Тондо в дождливый сезон, когда начинают дуть муссоны. Как и большинство районов Манилы, Тондо расположен в глубокой низине. Земля здесь плохо впитывает воду, а солнце долго не может ее высушить. Поэтому во время наводнений многие кварталы столицы оказываются под водой. Администрация Манилы вспомнила о древних каналах и небольших сточных колодцах, заросших, засыпанных либо застроенных, и распорядилась впредь строить дома на расстоянии не менее одного метра от края бывших водных полос, а также расчистить эти каналы и колодцы. Городские власти на местах пытаются выполнить распоряжение. Неподалеку от Тондо я видел, как под наблюдением специалистов сносили небольшую мастерскую при одном предприятии: ее местоположение не соответствовало инструкции о застройке.
Макати и Тондо — районы диаметрально противоположные друг другу, однако оба они — неотъемлемые части Манилы, отражающие поляризацию классовых сил и противоречивый характер развития этой страны.
Макати возник в нескольких километрах к юго-востоку от Манилы, а теперь входит в черту города, но он находится достаточно далеко от Тондо, трущобы которого не колют глаз деловым людям Макати. Для некоторых слово «Макати» даже сегодня связано с понятием «столица», так как именно здесь принимаются или отвергаются многие важные решения. «Макати» происходит от искаженного испанцами тагальского выражения «мей кати» («начался отлив»). Должно быть, эти слова услышали от местных жителей люди Легаспи[2], когда плыли на лодке по реке Пасиг. Раньше здесь была широкая, отчасти заболоченная равнина, где жили торговцы, а также крестьяне, возделывавшие рис. Монахи, пришедшие сюда вместе с Легаспи, получили от испанской короны большой участок земли в этих краях. Сначала в Макати господствовали францисканцы, но, так как асьенды[3] были, по-видимому, не очень рентабельными, францисканцы продали эти земли капитану испанской армии Педро де Брито, который быстро разбогател и, в свою очередь, перепродал их иезуитам. В 1767 году иезуитов выдворили из страны, и эти владения приобрел на аукционе некто дон Педро де Гураж. Макати еще не раз менял владельцев, пока в начале XIX века эти земли не попали в руки дона Хосе Бонифасио Рохаса, который уже крепко держался за них. Рохас, сын крупного испанского помещика, быстро расширил свою маленькую империю. Сначала он вложил капиталы в производство пороха в Калауанге, где у него, так же как и в Калалагане, были сахарные плантации — самый обычный для испанской аристократии путь к обогащению.
В 1843 году он основал корпорацию «Каса Рохас». Партнером его стал Антонио де Айала, женившийся на младшей дочери Рохаса. В дальнейшем в союзе трех семей: Рохас — Айала — Собель — той будут задавать Айала. Современный Макати — это могущественная империя Айала.
Владения Айала были разбросаны по всей стране Заводы по производству спиртных напитков, разработки рудных месторождений, сахарные и судостроительные компании, первый трамвай в Маниле, первое страховое общество в Маниле…
На последнем этаже здания биржи на Айала-авеню в Макати можно ознакомиться с историей семейств Айала — Собель — Рохас. Не утаиваются и «конфликты», затрагивавшие видных деятелей этих семейств. Так, основатель «империи» умер в форте Сантьяго — крепости, сооруженной испанцами. Очевидно, он так рьяно отстаивал свои интересы, что вызвал недовольство других испанских дворян, видимо усматривавших в его действиях угрозу своим прибылям. Нечто подобное произошло и с доном Педро Пабло Рохасом в 1896 году. Ему пришлось бежать, так как его обвинили в участии в бунте против испанской короны. Но в основе этого было, скорее всего, недовольство Мадрида, который решил, что Рохас стремится объявить себя королем Манилы. До конца жизни он оставался изгнанником в Париже. Надо отдать ему должное: место он выбрал хорошее.
Во время второй мировой войны японцы, оккупировав Филиппины, не тронули ни имущества, ни состояния финансовой империи Айала. В настоящее время Энрике Собель является президентом корпорации, сложившейся в результате объединения трех могущественных семей. «Мы делаем деньги. И мы открыто признаемся в этом, иначе не были бы Айала» — таков девиз дома Айала.
Расцвет этой корпорации, охватывающей почти все отрасли филиппинской экономики, наступил после второй мировой войны.
В Макати было освоено 900 гектаров земли, принадлежавшей этой семье. Поскольку правительство отказало Собелю в постройке собственной системы водоснабжения, он предоставил для ее сооружения кредиты. «В Макати, — говорил Собель, — мы одолжили деньги всем».
Для себя и для своих служащих он создал в 1948 году комплекс Форбс-парк — своего рода заповедник миллионеров. После второй мировой войны такие же комплексы возникли близ Сан-Лоренсо, Бель-Эйре, Урданете, Сан-Мигеле и Магаллане.
Сердце Макати — Айала-авеню, застроенная в 1956 году. Длина ее всего 2 километра, но она стала средоточием банков н страховых компаний не только Филиппин, но и других государств. Здесь разместилось большинство штаб-квартир транснациональных корпораций. В Макати сконцентрировано свыше 30 тысяч контор различных предприятий.
Энрике Собель представляет седьмое поколение семейной династии Айала. Его доходы, полученные только за счет прибылей от спекуляций земельными участками, в результате возросших цен на землю в Макати поистине фантастичны. Форбс-парк стал символом выставленного напоказ богатства.
В Макати обширные современные торговые центры, великолепные кинотеатры, бесчисленное множество ресторанов, даже собственные военизированная охрана и биржа. После войны, когда этот район входил в состав провинции Рисаль, там проживало 25 тысяч человек.
Сейчас в Макати не менее 400 тысяч человек, и примерно 40 тысяч приезжают сюда ежедневно из соседних провинций и других районов столицы на работу. Айала-авеню начинается едва заметной табличкой, сообщающей, что улица принадлежит частному лицу, хотя она давно потеряла характер частной собственности, а стала обычной городской улицей. Макати вместе с Айала-авеню превратился в крупный центр, а табличка напоминает лишь о том времени, когда начиналось освоение Макати, который сейчас можно назвать Уолл-стритом Филиппин.
Рядом с отелем, где я поселился, — несколько небольших баров-закусочных; там для большинства служащих цены вполне приемлемые.
Бен, часто сопровождавший меня в поездках по стране, предложил мне пойти в одну из таких закусочных-автоматов, где можно быстро поесть. Она приютилась под сенью торгового центра, в двух шагах от респектабельного отеля «Интерконтиненталь». Сюда приходят в основном те, кто своими руками создает ценности Макати.
Под одной крышей оборудовано около пятидесяти стоек, на которых выставлены разнообразные блюда филиппинской, китайской, индонезийской, корейской, японской, испанской, итальянской и мексиканской кухни. Чистота и весьма доступные цены привлекают сюда множество желающих, так что найти свободное место здесь нелегко.
В Макати кое-что делается и для самых необеспеченных; правда, в этом районе их не так уж и много. Например, им предоставляется бесплатная медицинская помощь: кое-что перепадает от баснословных прибылей крупных компаний — создается иллюзия заботы о бедных.
В связи с этим мне хочется рассказать о визите к «своему» врачу, практикующему в Медицинском центре в Макати. Он расположен в том месте, где кончается Айала-авеню, но отнюдь не влияние корпорации Айала. У меня начался сильный приступ гастроэнтерита, довольно распространенного в этой стране заболевания, особенно в период дождей, когда вода не очень хорошая и продукты быстро портятся. Я уже бывал здесь прежде, поэтому мне не нужно было проходить процедуру записи, обычную для всех больниц мира. Расторопная медицинская сестра протянула прейскурант, в котором значились следующие виды обслуживания: