чувствую себя наполненной? Я вспоминаю разговоры с Дэниелом, чтение сказок Нейту перед сном, те минуты, когда Стюарт крепко обнимает меня.
– Мои дети дарят мне чувство наполненности, – говорю я. – А еще Стюарт. Но это странно. Когда я отдаю им слишком много себя, я также чувствую себя опустошенной. А может, я буду чувствовать себя опустошенной, что бы я ни делала. – И эта мысль грозит вылиться в новый поток слез, и я тянусь за новой салфеткой.
– Хм. – Митчелл сосредоточенно прищуривает глаза. – Мне пришла в голову одна идея, и я думаю, подойдет ли она нам.
Я выжидающе смотрю на мужчину.
– Мне кажется, в твоем ведре есть дыра.
Дыра в моем ведре. Я согласно киваю. Мне нравится конкретность этого образа. Сразу вспоминается старая детская песня.
– Ты наполняешься всеми хорошими вещами из своей жизни, включая мужа и детей, но потом они выливаются через эту дыру, и ты снова чувствуешь опустошенность. Тебе нужно залатать дыру, чтобы все хорошее не утекало.
– И как мне это сделать?
– Над этим предстоит поработать, – говорит Митчелл. – Именно это тебе необходимо выяснить.
В течение следующих нескольких недель я думаю о фразе, сказанной мне Митчеллом. О моем ведре и коварной дыре в нем.
Однажды ночью я наблюдаю, как Стюарт спит, надув губы и едва слышно посапывая. Мне кажется, что Стю только и делает, что веселится, наслаждаясь нашим форматом открытого брака. А что я делаю не так? Почему его ведро в лучшей форме, чем мое? В голове крутится мотив старой народной песни, и мой внутренний голос жалобно скулит: «Чем мне исправить это, дорогой Стюарт, чем?»[27]
Для начала я решаю больше не встречаться с Лео. Хотя боль от его укуса уже прошла, но в моей памяти отпечатался поступок этого мужчины. Он напоминал мне о том, как мое самоуважение стремительно рухнуло вниз после нашего последнего секса, и об ужасном послевкусии от той встречи. Словно подтверждая мою мысль о том, что Лео на самом деле нет до меня дела, он перестает писать. Я борюсь с желанием отправить ему сообщение. Мне кажется абсурдным писать ему только для того, чтобы сказать, что я больше не хочу с ним встречаться. Его молчание говорит само за себя.
А что касается Лорана, то уровень наших отношений достиг новой отметки. И я даже не уверена, выше он или ниже по своему рангу, чем быстрый секс в туалетах баров, в пространстве Breather и моем кабинете в Greendesk.
Символ сексуальной свободы – отель Liberty Inn – занимает треугольник земли в редко посещаемом уголке Манхэттена. Мимо него можно проследовать, двигаясь в объезд Вестсайдского шоссе по 14-й улице или забирая что-то с одного из многочисленных складов района Митпэкинг. В этом отеле забронировать номер можно на два или три часа. Предпочтительна оплата наличными, и Лоран готов раскошелиться на несколько двадцаток, лишь бы не использовать свою кредитку. В некоторых номерах на потолке есть огромные зеркала. Мебель защищена чехлами из мягкого пластика, который легко протирается, так что единственная жидкость, с которой здесь может столкнуться пара, – их собственные выделения. На ресепшене даже предусмотрен звонок в номер за десять минут до конца оплаченного времени. Это сделано не столько для того, чтобы разбудить постояльцев, сколько для того, чтобы вежливо напомнить, что им пора уходить. Удрученного вида уборщица, с которой я избегаю зрительного контакта, ходит по коридору, наблюдая за тем, какой номер нужно подготовить к визиту следующих постояльцев.
Отель Liberty Inn стал нашим с Лораном особенным местом.
Однажды вечером, когда мы мечемся по комнате как тараканы, стараясь собраться до того, как истекут оплаченные часы и нам выставят штраф за задержку, я набираюсь смелости, чтобы кое-что сказать Лорану. И моя фраза звучит как вопрос.
– Может, в следующий раз пойдем в другое место? – предлагаю я, ища свой бюстгальтер, которым Лоран совсем недавно связал мне руки, а затем отшвырнул куда-то в сторону. – Это место такое… Я не знаю… стремное.
Лоран смотрит на меня нахмурившись:
– Что это за слово?
– Стремное? Ну это как отвратительное, мерзкое, гадкое. Просто оглянись вокруг, и сам поймешь, каким словом это описать, – говорю я.
– Как по мне, это сексуально, – говорит Лоран, подходя ко мне сзади и сжимая ладонями мою грудь. – Как и ты, – добавляет он и целует меня в шею.
Я замечаю свой бюстгальтер висящим на кондиционере и отстраняюсь от мужчины.
– У нас всего три минуты, чтобы собраться.
– Ладно-ладно, – говорит он, поднимая руки и улыбаясь как маленький мальчик, пойманный на краже денег из маминого кошелька. Я натягиваю платье через голову и всовываю ноги в босоножки. Мы сбегаем вниз по лестнице и протягиваем ключ через специальное отверстие в пуленепробиваемом стекле. Портье ворчит и открывает для нас дверь, ведущую на улицу. Холодный ветер задувает со всех сторон. Мусор вперемешку с опавшими листьями кружится по пустынной улице.
– Вот, просто оглянись, – говорю я. – Просто жуть.
Лоран берет меня за руку и тянет за собой вдоль по 14-й улице. Здесь не получится случайно поймать такси, особенно в это время суток.
– Ты права, – соглашается он. – В следующий раз идем в новое место. Я все равно хотел, чтобы ты пошла со мной.
– Правда? – спрашиваю я, оживляясь. – Куда?
Он обхватывает меня рукой за плечи, притягивает к себе и шепчет на ухо:
– В секс-клуб…
Я выворачиваюсь из-под его руки и останавливаюсь.
– Подожди секунду. Я рассказывала тебе, как мы со Стюартом ходили в Le Trapeze. И я не собираюсь возвращаться в подобные места.
– Расслабься, – устало протягивает он. – Это совсем другое место. Клуб Bowery Bliss. Обещаю, тебе понравится.
Придя домой, я расплачиваюсь с няней и сразу же иду к компьютеру. Набираю в строке поиска название клуба, и на экране появляется опубликованная в 2013 году статья из Time Out New York – навигатора по местам города. И написано там следующее:
Я полагаю, что существует множество веских причин, по которым вам никогда не стоит посещать свингер-клубы. И открытие Bowery Bliss – многоуровневого сексплораториума площадью почти 400 квадратных метров на стыке Нижнего Ист-Сайда, Чайнатауна и Нолиты – не с самым удачным расположением – точно не стоит вашего внимания.
Чем больше я читаю, тем сильнее пробуждается мой посттравматический синдром от посещения клуба со Стю. И совсем не важно, говорила ли я тогда, что мне это нравится. Не имеет значения, что в итоге я ходила туда дважды. Посещение Le Trapeze пришлось мне не по вкусу, и Bowery Bliss, несмотря на его модное расположение, едва ли кажется лучше.
Я решаю разобраться с этой ситуацией на берегу. Забравшись в постель, я отправляю Лорану сообщение:
Я просмотрела информацию о Bowery Bliss. Извини, но групповой секс не для меня. Может, хоть раз сходим просто в хороший отель?
Лоран присылает в ответ один эмодзи: обиженное лицо.
Я видела это выражение раньше. Вживую. В тот момент, когда Лоран отговаривал меня использовать презерватив. Он жаловался на дискомфорт и говорил, что это все равно что заниматься сексом в резиновой перчатке. Убеждал, что ему важно все чувствовать, чтобы испытать оргазм. А потом я со стыдом думаю о том, как я в конце концов сдалась и как рационализировала свой выбор. Тогда я подумала: «Он ведь все равно снимет презерватив. А я принимаю таблетки. Я попрошу его кончать в меня только при анальном сексе (я пришла к этому виду получения удовольствия несколько месяцев назад). И я буду продолжать сдавать анализы на венерические заболевания».
И вот теперь Лоран снова просит меня уступить. Отказаться от давно принятого решения: никогда больше не ходить в подобные места.
Хотелось бы, чтобы Стюарт был здесь. Я не могу вспомнить, на свидании он сегодня, или работает допоздна, или отправился в бар с друзьями. Мне бы хотелось обсудить с ним сложившуюся ситуацию и спросить, что мне делать. Но тут откуда-то из недр моей души поднимается уверенность. Мне не нужен совет Стю. Я не пойду ни в какой новый секс-клуб. Я не буду этого делать.
Словно прочитав мои мысли, Лоран присылает сообщение: «Только один раз. Я обещаю».
«Прости, Лоран. (А почему я вообще извиняюсь?) Мое решение окончательно. Никаких секс-клубов», – набираю я в ответ.
Я жду, пока три маленькие точки превратятся в новое сообщение.
«Значит, мое удовольствие для тебя не важно?» – пишет он. И присылает еще одно «обиженное лицо». И вдруг что-то внутри меня щелкает.
«Какого хрена?! Все, что я делаю, я делаю ради твоего удовольствия! Перестань быть таким незрелым засранцем!» – взрываюсь я.
Мое сердце стучит где-то в районе горла, пока три точки на экране мигают целую вечность.
«Очень хорошо. Наверное, мне пора искать другую пуговку».
Какое-то время я тупо смотрю на его последнее сообщение. В памяти всплывает диалог с нашего первого свидания. Когда я вскользь спросила о его жене и известно ли ей о его похождениях, он уклонился от ответа. Вместо этого Лоран рассказал мне то, что часто повторяла ему мама-аргентинка: «Женщины – как пуговицы. Если потеряешь одну, всегда можно найти другую». Почему я тогда не вскочила и не убежала прочь?!
На меня накатывает волна тошноты. Он пытается заставить меня выполнять каждую свою прихоть. Он пытается заставить меня испытывать чувство вины за то, что я ему не угождаю. Или делай то, что он хочет, или смотри, как он найдет кого-то, кто сделает это.
Я представляю себе дырявое ведро и вижу, как мое чувство собственного достоинства растекается лужицей по полу. Мне нужно остановить этот поток, и вдруг я четко осознаю, как это сделать.
«А давай, – пишу я в ответ. –