– Но я хочу знать, откуда взялся твой гнев. Потому что я тоже пытаюсь разобраться в этом. Это из-за папы? Из-за роли матери? А может, это из-за Иисуса или Будды? А свободный брак помог тебе почувствовать себя менее или более агрессивной?
Она тяжело вздыхает. Я жду, когда мама откроет для меня ту мудрость, которую она, должно быть, накопила за всю свою жизнь. И спустя пару минут она произносит:
– По правде говоря, я действительно не знаю.
Я откидываюсь обратно на подушку, но то, что я чувствую, нельзя назвать разочарованием. Скорее мое состояние ближе к смирению. В конце концов, именно такого ответа я и ожидала.
– Но я знаю вот что, – после паузы продолжает она. – И это самый важный урок за всю мою жизнь.
Надежда и любопытство одновременно пробуждаются во мне. Возможно, сейчас она и вправду хочет поделиться со мной какой-то особенной мудростью.
– И что же это?
– Все, что происходит в жизни, – это возможность узнать себя. Брак. Материнство. Отношения. Даже гнев и болезни. Ничто из того, что с тобой происходит, нельзя назвать просто плохим или хорошим событием. Все это лишь возможность расти и развиваться.
Мурашки пробегают по моему телу, и я киваю в знак согласия, забыв, что в темноте этого не видно. Это мгновение мне кажется почти священным.
– Мам, а можно я тебе кое-что скажу?
– Ну конечно, милая.
И я рассказываю ей о последних нескольких месяцах моей жизни. О том, что произошло между мной, Карлом и Мартиной. О своих страхах, связанных с тем, что Стюарт влюбится в Киви. Я рассказываю ей о своих чувствах утраты, боли, грусти и смятения, а мама слушает. Когда я заканчиваю, она говорит мне:
– Ох, родная моя, как много всего. Мне так жаль, что ты столкнулась с этими трудностями. Но помни: все, что происходит, – это возможность чему-то научиться. Не упускай эту возможность.
– Спасибо, мама. Я постараюсь этого не делать.
– И в любом случае, – неожиданно добавляет она таким легкомысленным и игривым тоном, будто все происходящее только шутка, – мой опыт секса втроем едва ли был таким захватывающим.
Часть третья
Глава 14
Опустившись на диван в кабинете Митчелла, после приветствия я сразу заявляю:
– Итак, кажется, я снова готова к свиданиям.
Вместо терапии для пар я вернулась к еженедельным личным сессиям. Митчелл поддержал подобную смену фокуса: «Работа над собой только пойдет на пользу вашему браку».
– Думаю, теперь у меня есть на это время.
Митчелл кивает:
– Вполне возможно, давай мы обсудим это. Что изменилось с тех пор, как закончились твои отношения с Карлом?
Я погружаюсь в свои мысли. Многое стало другим.
Во-первых, я стала серьезнее относиться к музыке. Вместе с девушкой по имени Сьюзен, с которой я познакомилась на занятиях и подружилась, мы создали дуэт. Мы репетируем как минимум раз в неделю, пишем вместе песни, отрабатываем вокальные партии и пьем вино. Эта отдушина (и новое творческое партнерство) питает ту изголодавшуюся часть меня, о наличии которой я и не подозревала.
Во-вторых, в мою жизнь плотно вошел бокс. Я хожу на занятия три раза в неделю. Тренажерный зал находится в непроветриваемом подвале на восточной окраине Челси. Все это в сочетании с тараканами в душе придает ему какой-то уличный колорит, который меня так привлекает. У женщин из моего класса крутые прозвища – Искорка, Техас, Шторм. Меня по-прежнему называют Молли, но, когда я разминаюсь в паре со Шторм, обмениваясь джебами и хуками[38], я чувствую себя крутой, в моем теле появляется какая-то новая сила и уверенность.
– Да много всего, – говорю я Митчеллу. – Это и гитара, и бокс, и новые друзья. Я чувствую, что раскрываю те грани моего Я, которыми пренебрегала с тех пор, как родились дети. И все это не ради того, чтобы угодить другим. Это все для меня.
Внезапно я поняла настоящий ответ на вопрос Митчелла. Я знаю, что изменилось. «Возможно, я смогла заделать ту дыру в своем ведре», – я почти произношу это вслух, но замолкаю, боясь себя сглазить.
Я принимаю решение подождать еще немного, прежде чем снова заходить на сайт знакомств. Мы со Стю планируем поездку в Мэн, пока дети в лагере, и я не хочу отвлекаться. Идея остаться наедине друг с другом на целую неделю будоражит сознание, но тревожные мысли не дают мне покоя. Они заставляют меня доказывать самой себе, что мое ведро больше не протекает, что мне не нужен Стюарт, чтобы наполнить меня, чтобы «сделать» меня счастливой.
Конечно, мое намерение не давить на себя приводит именно к этому. Поэтому, когда мы заселяемся в гостиницу и Стюарт, едва войдя в номер, сразу же ложится на кровать, увлеченный своим телефоном, я чувствую, как меня заносит на знакомую территорию. Прежде чем я успеваю четко сформулировать свои мысли, я падаю лицом вниз рядом со Стюартом в драматической позе отчаяния.
– Уже?! – восклицает муж. – Я бы спросил, что сказал не так, но я еще ни слова не сказал.
– Я знаю! – стону я. – Я порчу наш отпуск, а он еще даже толком не начался.
– Родная. У тебя будет еще достаточно времени, чтобы испортить нам отпуск немного позже. А пока давай просто поговорим. Что происходит?
Я начинаю хихикать.
– Наверное, я боюсь, что испорчу нам выходные.
– А может, ты хочешь, чтобы я все испортил, и мы покончим с этим?
Я снова прыскаю смехом. Но на самом деле Стю недалек от истины.
– И этого я тоже боюсь, – заключаю я. – Как только я увидела, что ты полез в телефон, я решила, что написала Киви или какая-то другая женщина, и я переживаю, что ты будешь переписываться со своими подружками всю неделю и мы с тобой не воспользуемся этим временем, чтобы укрепить нашу взаимосвязь.
Он поворачивает свой телефон экраном ко мне, чтобы показать открытую игру в карты.
– Никаких сообщений, – добавляет он. – Сомневаюсь, что Киви будет часто писать. Она загружена на работе.
– Но она не единственная, кто тебе пишет. Может, просто отключишь оповещения?
Стю заходит в настройки, а затем кладет телефон на прикроватную тумбочку.
– Готово. И теперь в моем полном распоряжении женушка, которую я просто обязан совратить.
В течение следующих тридцати шести часов мы занимаемся сексом (дважды!), пробуем все блюда, в приготовлении которых используется лобстер (салат из лобстера, омлет из лобстера, фаршированные лобстером хвосты лобстера). А затем несколько дождливых часов проводим в кафе, играя в карты и шахматы.
На следующее утро ярко светит солнце, и мы отправляемся в поход в Национальный парк Акадия. За завтраком я ограничилась всего одной чашкой кофе, чтобы посреди леса не искать, где сходить в туалет. Но этого оказалось недостаточно, и головную боль, вызванную отказом от кофеина, унять не удалось. Мы останавливаемся в начале туристической тропы, и Стю изучает карту, пока я наношу солнцезащитный крем. Закончив с процедурой, я передаю мужу тюбик.
– Можешь положить в рюкзак?
– Серьезно? – уточняет он, смотря на полноразмерный тюбик в моей руке. – На кой черт тебе столько всякого дерьма в четырехчасовой поход?!
– Целых четыре часа? Но мы не взяли с собой перекус! Я думала, что сегодня у нас короткая прогулка.
– Молли, я не хочу идти по ровной тропе, где полно детей и собак. Разве мы приехали сюда не для того, чтобы исследовать Акадию?
– Я знаю, и это будет весело, – хмуро бурчу в ответ я. – Давай я захвачу пару батончиков из бардачка.
Как только он упаковывает мои закуски и достает воду и гигиеническую помаду (чтобы я могла сделать последний глоток перед началом пути и намазать обветренные губы), а затем убирает все обратно, мы отправляемся в путь. Стюарт идет бодро, и я наблюдаю, как его крепкие веснушчатые икры двигаются под высокими носками, которые он купил специально для этого случая. Я замечаю, что мне приходится почти бежать, чтобы не отставать от него, и это меня раздражает. Спустя еще пару таких минут я кричу громче, чем следовало бы:
– Подожди меня, пожалуйста!
Стю вздыхает и поворачивается.
– Ты же понимаешь, что если мы пойдем медленнее, то на эту петлю уйдет еще больше времени.
– Но мои ножки короче твоих, – хнычу я. – И я выпила совсем немного кофе. У меня голова болит.
– Ладно, – говорит Стю, склоняя голову в знак поражения. – Давай ты пойдешь впереди и будешь задавать темп.
– А можно мне сначала водички?
Он снова опускает голову и молча достает из рюкзака одну из трех бутылок с водой, которые я приготовила для себя. Какое-то время мы идем в тишине, и я начинаю чувствовать себя лучше. Воздух здесь на шесть градусов прохладнее, чем в Бруклине, и я буквально чувствую, как моя кровь насыщается кислородом благодаря великолепным деревьям, окружающим нас. Я сосредоточилась на том, чтобы согласовать дыхание с шагом, пока пение птиц ласкало мой слух.
– Здесь действительно невероятно красиво, – говорю я через плечо. – Как ты нашел эту тропу?
– Киви была здесь в прошлом году. Они с Эваном постоянно берут детей в походы. Она сказала, что это будет хорошая разминка для первого дня.
У меня на мгновение разболелась голова, пока я переваривала эти подробности.
– Ее дети ходили по этой тропе? – уточняю я, глядя на дорогу впереди, которая круто уходит вверх. – А разве младшему не пять лет?
– Ага, – с усмешкой подтверждает муж. – Они довольно активная семья. Наверное, это всё их новозеландские гены.
– Не иначе, – отвечаю я, хмыкнув. И почему эта информация так сильно меня раздражает? Возможно, узнав это, я теперь чувствую себя ужасной матерью? Я воспитываю своих детей в бетонных джунглях и позволяю им часами напролет играть в видеоигры. Кроме того, я злюсь на себя. И как моя ревность могла испортить такой прекрасный момент единения с величием природы? Что, черт возьми, случилось с моим залатанным ведром? Пока я борюсь с собой, Стюарт принимает мое молчание за немое приглашение к продолжению разговора.