действительно начинаю чувствовать себя по-другому. Вокруг стойки бара, выполненной в форме подковы, развешаны рождественские гирлянды. Все диваны из зеленой кожи. Стены отделаны деревянными панелями. Из колонок доносится песня группы из 80-х, которую я узнала, но не могу с ходу назвать. Это место заставляет меня почувствовать себя не то чтобы в своей стихии, но в таком месте, где я точно хотела бы задержаться. И почему я так разозлилась, когда Скотт назвал меня рок-звездой? Ведь именно ей я и хочу быть. И не исключено, что я давно ей стала. Сегодня на мне джинсовая мини-юбка – вещь, которая годами висела в моем шкафу, ожидая, когда мои ноги будут выглядеть так же, как в двадцать восемь лет. Но меня больше не волнуют морщины на коленях, которые появились с рождением Дэниела. Занятия боксом укрепили мои ноги и особенно икры. А еще, наблюдая за тем, как моя мама с трудом передвигается, я стала больше ценить силу и выносливость собственного тела. Кроме того, мне нравится быть сорокатрехлетней. Я бы ни за что не вернулась в прошлое. Уверенность в себе – вот что делает человека рок-звездой. Правда ведь?
Скотт сидит на дальнем диване в углу. Увидев меня, он встает и улыбается в своей грустной, немного сонной манере.
– Привет, красотка, – говорит он. Его глубокий голос успокаивает меня, как песнопения тибетских монахов.
Мы обнимаемся, и я вдыхаю его запах. Это чарующая смесь сигарет, мыла и маслянистой сладости рома. Я сажусь рядом, и моя рука находит его руку. Следующие два часа пролетают незаметно: мы потягиваем коктейли с маленькими зонтиками, закусывая картофелем фри и тако с кимчи, разговаривая о музыке, обсуждая эксцентричных завсегдатаев этого места, рассредоточенных по бару. Что такого в этом мужчине? Во многом мы совершенно не похожи. И все же между нами есть какая-то необъяснимая близость, как будто я знаю его уже целую вечность или, что еще важнее, как будто он знает меня. И тут меня осенило.
Именно так я чувствовала себя на первом свидании со Стюартом.
* * *Мы со Стю познакомились на дне рождении Нины, на Манхэттене. На той вечеринке я была с Уильямом, еще до того, как мы расстались и я переехала в город, в квартиру Нины. Высокий, образованный и спортивного телосложения Уильям был тем мужчиной, за которого я собиралась выйти замуж. По крайней мере, я так думала. Он был полной противоположностью Стюарта.
Стю был совершенно не в моем вкусе. Он олицетворял собой все негативные стереотипы о еврее с Лонг-Айленда. Парень был шумным, наглым и носил брюки со складками. Его шутки были либо оскорбительными, либо неуместными. Он показался мне назойливым и неприятным. Но через несколько месяцев, когда Стю узнал, что мы с Уильямом расстались, он стал доставать Нину расспросами, соглашусь ли я сходить с ним на свидание. Я ему понравилась. А я так отчаянно нуждалась в том, чтобы кто-то мной увлекся, что согласилась дать ему шанс.
Наше первое свидание было эффектным: мы зашли в бар, где были мягкие кресла и впечатляющий своим величием настоящий камин. Затем отправились в тайский ресторан, уникальной фишкой которого была вертикальная подача блюд. Во время этого свидания Стюарт открылся для меня с совершенно другой стороны: Настоящий Стю постепенно выглядывал из-за спины того Заводилы Стю, с которым я познакомилась на той вечеринке. И он оказался милым. Как же он мне тогда понравился! Именно Настоящий Стю заставлял меня искренне смеяться. Он задавал интересные вопросы, внимательно слушал и смеялся над моими шутками. После ужина мы пришли к нему, и я шокировала нас обоих, смело раздевшись догола. В отличие от размеренного секса в миссионерской позе, которым мы занимались с Уильямом на протяжении четырех лет, секс со Стюартом был бурным, шумным и веселым.
Когда мы встречались со Стю уже несколько месяцев, я в разговоре с мамой рассказала о новом парне. Именно тогда она и задала мне самый важный вопрос: «Что ты чувствуешь, когда ты с ним?»
Со Стюартом я чувствовала себя интересной. Смешной. Сексуальной. Я сказала маме, что куда бы ни зашли отношения со Стю, я никогда не соглашусь на меньшее. Но я согласилась. После того как мы решили изменить формат нашего брака, я встречалась со многими мужчинами, которые заставляли меня почувствовать себя неполноценной. Недостойной. Недооцененной.
До этого момента.
* * *– Я хочу, чтобы ты спела для меня, – говорит Скотт.
Вот как он узнал, что это прямой путь к моему сердцу?
– Хорошо, – кивая, отвечаю я и заливаюсь румянцем, когда у меня возникает одна идея. – Я знаю одно подходящее место.
– Подожди, – говорит он. – Можно я сначала кое-что сделаю?
Он проводит ладонью по моей щеке, затем берет подбородок большим и указательным пальцами, не давая отвести взгляда. Мы долго смотрим друг на друга. А потом он подается вперед и целует меня. Его руки скользят по моей шее, и пальцы зарываются в волосы. Он пробует меня на вкус, неуверенно и осторожно, но в то же время его ласки так отчаянны, как будто мои губы – это лакомство, которым он хочет насладиться и максимально растянуть удовольствие.
До караоке-клуба Sing Sing всего пять минут ходьбы. Прошло много лет (семь? или восемь?) с тех пор, как я была здесь с Мэттом, но какая-то часть моего рептильного мозга помнит ту тоску, которую я испытала по той ночи. Парень за стойкой отправляет нас в комнату номер пять. Я не уверена, чувствую ли облегчение или разочарование оттого, что это не та комната, в которой были мы с Мэттом. Скотт сидит на диване и складывает пиджак, словно утонченный зритель в музее Метрополитен. Его выдает только пачка сигарет, небрежно торчащая из кармана рубашки.
– Что мне спеть? – спрашиваю я.
– Все что хочешь, красавица, – отвечает он, пристально смотря на меня, пока я листаю сборник с названиями песен.
– Я репетировала кое-что из репертуара Шерил Кроу, – говорю я. – Наверное, я попробую ее.
– Все что хочешь, – повторяет он.
Я ввожу номер песни и включаю микрофон. Звучит вступление, и на экране включается пошловатое видео с восходом луны над океаном. Мы со Скоттом одновременно прыскаем смехом, и напряжение в комнате спадает.
У меня всегда были проблемы со зрительным контактом, когда пою, и я закрываю глаза на время первого куплета. Когда я на проигрыше открываю их, то замечаю, что Скотт ловит каждое мое движение. Я успеваю произнести всего пару слов, прежде чем не выдерживаю и снова отвожу взгляд. Слова песни звучат как объяснение: «У меня есть лицо, которое я не могу показать, я иду и устанавливаю свои правила».
Но когда я дохожу до припева, мой взгляд устремляется на Скотта, прежде чем я осознаю, что делаю.
«Хватит ли у тебя сил быть моим мужчиной?» – будто спрашиваю я. Поза Скотта расслабленная. Он сидит, вытянув руку вдоль спинки дивана. Его левая нога лежит на колене правой, образуя цифру четыре. Мне так хочется прикоснуться к его лицу, заросшему щетиной. Он так внимательно наблюдает за мной. Спев последнюю ноту, я смотрю прямо в его глаза и, сделав шаг вперед, практически падаю к нему на колени. Все происходит так быстро и естественно. Наши губы соединяются в поцелуе. Его пальцы проникают под мою юбку и уже через мгновение уверенно сдвигают белье в сторону. Оргазм наступает так быстро, что я начинаю думать, что мне это померещилось. Но настойчивый стук в дверь убеждает меня, что это не так.
– Никакого секса! – кричит администратор, сопровождая фразу ударами по двери. – Секс в клубе запрещен!
Скотт стремительно вскакивает с дивана, и я, провожая его взглядом, замечаю видеокамеру на стене.
– Улыбнись, красотка! – говорит он, смеясь.
Я закрываю лицо руками. Но мне тоже смешно.
– О боги, пошли отсюда. Давай, ты первый, – прошу я, счастливо улыбаясь.
Он хватает наши вещи в охапку и берет меня за руку. Не поднимая глаз от пола, я иду за ним. Скотт быстрым шагом идет по коридору, а я практически бегу за ним, стараясь не споткнуться. Хватит с меня унижений на одну ночь.
– Извините за это, – громогласно говорит он, обращаясь к сотрудникам клуба за стойкой. Несмотря на смысл его слов, тон мужчины не выражает раскаяния. Он чертовски сексуален.
Выскочив за тяжелую дверь, мы смеемся и бежим вверх по улице, все еще держась за руки. Когда добегаем до угла, Скотт снова натягивает на лицо маску невозмутимости.
– Секс в клубе запрещен! – кричит он не своим голосом, и мы снова заливаемся звонким смехом. Когда переводим дыхание, он сжимает мою руку и притягивает ближе к себе. Мне нравится твердость его хватки. И от нахлынувших эмоций кружится голова. – Когда я смогу снова тебя увидеть?
– Придется немного подождать, – отвечаю я, искренне разочарованная таким положением дел. И лицо Скотта отражает мои чувства. – На следующей неделе у меня конференция на севере штата.
– Отстой, – коротко говорит он.
– Это да, – вздохнув, соглашаюсь я. – Поездка будет невероятно скучной. Но я погуглила и нашла «Открытый микрофон» вечером в четверг. Так что по крайней мере один вечер обещает быть классным.
– А можно мне прийти? – спрашивает он, и его лицо начинает сиять.
Я смеюсь, восприняв его фразу как шутку.
– Я серьезно. Я могу приехать на поезде после работы в четверг. В пятницу у меня будет выходной.
Меня терзают сомнения.
– У нас с мужем уговор, мы не ночуем в чужих постелях.
– Я это прекрасно понимаю, – говорит он, делая небольшой шаг назад и жестикулируя руками, показывает, что «видит» эту границу. – Но моя жена работает в гостинице Hyatt, помнишь? Я могу забронировать себе отдельный номер.
В его взгляде я вижу столько надежды и мольбы, что позволяю себе задуматься над таким вариантом. Вдали от детей, от добровольно навязанного себе комендантского часа меня ждет ночь, полная музыки и приключений.
– Давай я обсужу это со Стюартом, – отвечаю я, и мой голос звенит от волнения.