Дэнни, мывший на кухне посуду, уронил тарелку.
Когда Лора повесила трубку и посмотрела на мужа, тот с ухмылкой сказал:
– Если не ошибаюсь, ты боялась, что книга окажется полным дерьмом, так?
Через четыре с половиной часа, когда они сидели за столом в гостиной, делая вид, будто сосредоточились на игре в джин-рамми, демонстрируя при этом абсолютную неспособность вести сколько-нибудь точные подсчеты, Спенсер Кин позвонил снова. Дэнни проследовал за женой на кухню, чтобы услышать хоть часть разговора.
– Дорогая, ты сидишь? – спросил Спенсер.
– Спенсер, я ко всему готова. И мне не нужен стул. Скажи мне.
– Торги закончились. «Саймон энд Шустер». Один миллион двести двадцать пять тысяч долларов.
Ослабевшая от потрясения, Лора дрожащим голосом еще минут десять проговорила со Спенсером, а когда положила трубку, то поняла: после того как Спенсер назвал ей окончательную сумму, она не запомнила ни слова из их разговора. Дэнни вопросительно смотрел на жену, и, сообразив, что он не в курсе произошедшего, Лора назвала покупателя и сумму гонорара.
Секунду они просто молча глядели друг на друга, а потом Лора сказала:
– Думаю, теперь мы можем позволить себе завести ребенка.
Штефан въехал на склон и вгляделся в участок заметенной снегом дороги длиной в полмили, на котором все и должно было случиться. Слева идущая на юг полоса была ограничена поросшим деревьями крутым горным склоном, а справа – идущая на север полоса имела обочину шириной четыре фута, которая кончалась отвесным обрывом. И никаких защитных ограждений, предупреждающих путешественников о смертельной опасности.
У подножия горы шоссе сворачивало налево, исчезая из виду. Двухполосное шоссе между поворотом у самого подножия хребта и его вершиной, куда только что добрался Штефан, было пустынным.
Если его часы показывали точное время, Лора должна была умереть через минуту. Максимум через две.
Неожиданно Штефан понял, что ему не стоило пытаться попасть к Пакардам, тем более учитывая столь драматическое отставание от графика. Ему следовало отказаться от идеи остановить Пакардов и попытаться обнаружить и остановить грузовик Робертсона еще по дороге на Эрроухед. Что вполне могло бы сработать.
Но все, поезд ушел.
У Штефана не было времени возвращаться назад, но он также не мог рисковать и ехать дальше на север навстречу Пакардам, поскольку точно не знал, когда именно должны умереть Пакарды, по крайней мере с точностью до секунды, но катастрофа стремительно надвигалась. Если он попытается проехать хотя бы еще полмили, чтобы попробовать остановить Пакардов до смертельного участка трассы, то велика вероятность разминуться с ними после спуска на повороте у подножия горы, и тогда ему не удастся развернуться и перехватить их автомобиль до лобового столкновения с грузовиком Робертсона.
Штефан притормозил и осторожно свернул на встречную полосу, остановившись на широкой обочине на середине склона совсем близко к обрыву, тем самым лишив себя возможности выйти через водительскую дверь. С неистово бьющимся сердцем он припарковал джип, поставил его на ручной тормоз, заглушил мотор и, проскользнув по сиденью, вышел наружу через правую дверь.
Колючий ледяной воздух со снегом обжигал лицо, ветер на склонах гор свистел и завывал на разные голоса, словно три сестры, богини судьбы Мойры из греческой мифологии смеялись над отчаянной попыткой Штефана помешать тому, что предопределено.
Получив предложения редактора, Лора внесла незначительные исправления в роман «Седрах». Таким образом, окончательный вариант книги был готов в середине декабря 1979 года, и издательство «Саймон энд Шустер» включило ее в план сентября 1980 года.
Для Лоры с Дэнни год выдался настолько напряженным, что некоторые важные события, например кризис с заложниками в Иране и президентская предвыборная кампания, прошли мимо них, так же как и бесчисленные пожары, авиакатастрофы, загрязнения токсичными веществами, массовые убийства, наводнения, землетрясения и другие бедствия, о которых говорилось в новостях. В тот год Лора забеременела. В тот год они с Дэнни купили свой первый дом: расположенный в Ориндж-Парк-Эйкерсе дом в испанском стиле с четырьмя спальнями, двумя ванными комнатами и еще одним туалетом, после чего сразу переехали туда из квартиры в Тастине. Лора принялась за третий роман – «Золотой клинок». Когда в один прекрасный день Дэнни поинтересовался, как идут дела, она ответила: «Дерьмово», на что он обрадованно сказал: «Здорово!» Первого сентября Лора получила от «Метро-Голдвин-Майер» внушительный чек за права на экранизацию «Седраха», и Дэнни оставил работу на бирже, занявшись исключительно управлением финансами жены. В воскресенье, 12 сентября, через три недели после поступления в книжные магазины, «Седрах» занял двенадцатое место в списке бестселлеров, публикуемом «Нью-Йорк таймс». Ну а 5 октября 1980 года, когда Лора родила Кристофера Робина Пакарда, был выпущен третий тираж «Седраха», который укрепился уже на восьмом месте в списке бестселлеров «Таймс» и получил, по словам Спенсера Кина, ошеломительно хорошую рецензию на пятой полосе книжного обозрения того же издания.
Малыш появился на свет в 14:23 при обильном кровотечении, несколько более сильном, чем то, что сопровождает появление детей из внутриутробного мрака. Лоре, измученной болью и кровопотерей, в течение дня пришлось перелить три пинты крови. Ночь, вопреки ожиданиям, прошла относительно спокойно, и утром она проснулась больной и совсем обессилевшей, но вне опасности.
На следующий день молодую мать и новорожденного навестила в приемные часы Тельма Акерсон. Она по-прежнему одевалась как панк и явно шла впереди своего времени: волосы слева были длинными, с белой прядью, как у невесты Франкенштейна, а справа – короткими, но однотонными. Тельма вихрем ворвалась в отдельную палату Лоры, с порога направившись прямо к Дэнни, крепко обняла его со словами:
– Боже, какой ты огромный! Ты точно мутант. Признайся, Пакард, твоя мать, может, и родилась человеком, но отец наверняка был гризли. – Тельма подошла к кровати, где, откинувшись на подушки, лежала Лора, и поцеловала ее сперва в лоб, а затем в щеку. – По дороге сюда я уже успела заглянуть в отделение для новорожденных, чтобы посмотреть на Кристофера Робина через стекло. Он прелесть. Правда, боюсь, тебе понадобятся все твои миллионы от продажи книг, подруга, так как малыш явно пошел в папашу, а значит, на еду у тебя будет уходить не меньше тридцати штук в месяц. И пока твой сынишка будет жить дома, он успеет вас объесть.
– Тельма, я рада, что ты пришла, – сказала Лора.
– Разве я могла такое пропустить?! Возможно, если бы я выступала в каком-нибудь клубе, в котором заправляет мафия, где-нибудь в Бейонне, Нью-Джерси, и мне пришлось бы отменить половину свиданий, чтобы прилететь сюда, тогда бы я, наверное, не приехала. Если ты нарушаешь условия контракта с мафией, эти парни отрезают тебе большие пальцы, чтобы использовать их вместо ректальных свечей. Но я была к западу от Миссисипи, когда прошлой ночью получила известие о рождении малыша, и меня могли остановить только атомная война или свидание с Полом Маккартни.
Два года назад Тельме все-таки дали выступить на сцене «Импрув», и она имела грандиозный успех. Тельма обзавелась агентом и теперь получала приглашения на платные выступления сперва в задрипанных третьеразрядных, а затем и во второразрядных клубах по всей стране. Лора с Дэнни уже дважды ездили в Лос-Анджелес на ее выступления, и это было безумно смешно. Тельма сама писала тексты и произносила их в комической манере, которой обладала еще с детства, а с годами довела до совершенства. Однако в ее выступлениях имелся один необычный момент, который мог или сделать Тельму национальной знаменитостью, или обречь на полное забвение: ее шутки были пронизаны печалью, в них чувствовался весь трагизм этой удивительной и временами очень смешной жизни. В сущности, выступления Тельмы по тональности совпадали с книгами Лоры, но то, что нравилось читателям романов, вряд ли подходило публике, заплатившей за то, чтобы от души посмеяться.
Тельма перегнулась через бортик кровати, пристально посмотрев на Лору:
– Эй, у тебя что-то бледный вид. И круги под глазами…
– Тельма, дорогая, не хочется разбивать твои иллюзии, но детей приносит вовсе не аист. Мать должна вытолкнуть из утробы ребенка, а это весьма узкое место.
Тельма пристально уставилась на подругу, затем подозрительно посмотрела на Дэнни, который подошел к Лоре с другой стороны, чтобы взять за руку:
– Что происходит?
Лора вздохнула, поморщившись от боли, и повернулась к Дэнни:
– Вот видишь? Я ведь говорила, что у нее нюх, как у ищейки.
– Беременность была слишком тяжелой, да? – спросила Тельма.
– Нет, беременность была довольно легкой, – ответила Лора. – Тяжелыми оказались роды.
– Шейн, только не говори, что ты едва не умерла… или что-то вроде того.
– Нет-нет, – произнесла Лора, и Дэнни снова сжал ее руку. – Нет, ничего драматического. Мы с самого начала знали, что будет нелегко, но нам удалось найти лучшего доктора, и я постоянно была под его наблюдением… Просто… я больше не смогу иметь детей. Кристофер останется нашим единственным ребенком.
Тельма посмотрела на Дэнни, на Лору, после чего едва слышно проронила:
– Мне очень жаль.
– Все в порядке. – Лора вымученно улыбнулась. – У нас есть маленький Крис, и он прелестный.
Наступило неловкое молчание, которое нарушил Дэнни:
– Я еще не завтракал и теперь умираю от голода. Пожалуй, спущусь на полчасика в кафе.
– Он ведь не хочет есть, да? – спросила Тельма, когда Дэнни ушел. – Но понимает, что нам, девочкам, иногда нужно посекретничать.
– Он чудесный человек, – улыбнулась Лора.
– А что, если я запрыгну к тебе и посижу рядом? – Тельма откинула бортик кровати. – Шейн, я там у тебя внутри ничего не встряхну? Ты, грешным делом, не зальешь меня кровью?