Поскольку «кольт-коммандер» с глушителем не помещался в кармане лабораторного халата, Штефану пришлось вывернуть карман, распоров нижний шов. Держа палец на спусковом крючке, он сунул пистолет в ставший бездонным карман, открыл дверь кабинета и вышел в коридор.
Сердце бешено колотилось. Штефану предстояло осуществить самую опасную часть плана – убийство, ведь что угодно могло пойти не так, прежде чем он успеет застрелить ученых и вернуться к себе в кабинет, чтобы запустить часовой механизм.
Лора была далеко, и он, возможно, больше никогда не увидит ее.
В понедельник днем Лора с Крисом надели серые тренировочные костюмы. Тельма помогла расстелить на патио за домом толстые гимнастические маты, после чего Лора с Крисом сели рядом, чтобы заняться дыхательной гимнастикой.
– А когда появится Брюс Ли? – поинтересовалась Тельма.
– В два, – ответила Лора.
– Тетя Тельма, он не Брюс Ли, – возмутился Крис. – Вы его почему-то называете Брюсом Ли, но ведь Брюс Ли умер.
Генри Такагами прибыл ровно в два часа. На нем был темно-синий спортивный костюм с логотипом его школы боевых искусств: «СПОКОЙНАЯ СИЛА». Когда его представили Тельме, мистер Такагами сказал:
– Вы очень смешная леди. Мне понравился альбом с вашими комическими номерами.
Зардевшись от похвалы, Тельма ответила:
– А я могу честно признаться, что искренне жалею, что японцы не победили в прошлой войне.
– Думаю, мы победили, – рассмеялся Генри.
Развалившись в шезлонге и потягивая чай со льдом, Тельма наблюдала за тем, как Генри учит Лору с Крисом приемам самообороны.
Генри был сорокалетним мужчиной с хорошо развитым торсом и жилистыми ногами. Он обучал дзюдо, карате и кикбоксингу, а также приемам самообороны по собственной системе, основанной на различных боевых искусствах. Дважды в неделю Генри приезжал из Риверсайда и в течение трех часов занимался с Лорой и Крисом.
Он обучал ударам ногой, кулаком, выпадам, скручиваниям, броскам через бедро осторожно, но достаточно настойчиво. Занимаясь с Крисом, Генри уменьшал нагрузки и периодически устраивал перерывы, чтобы мальчик мог передохнуть и восстановить силы. А вот с Лоры к концу занятий буквально сходило семь потов.
Когда Генри уехал, Лора, отправив сына принять душ, принялась с помощью Тельмы скатывать маты.
– Он симпатичный, – заметила Тельма.
– Генри? По-моему, да.
– Может, я тоже начну заниматься дзюдо и карате.
– Неужели твои зрители до такой степени недовольны?
– Шейн, это удар ниже пояса.
– Все средства хороши, если противник свиреп и безжалостен.
На следующий день Тельма, собираясь вернуться к себе в Беверли-Хиллз, укладывала чемоданы в багажник «шевроле-камаро».
– Послушай, Шейн, а ты помнишь свою первую приемную семью, в которую тебя отправили из приюта Макилрой?
– Тиджелы, – отозвалась Лора. – Флора, Хейзел и Майк.
Тельма облокотилась на нагретое солнцем крыло автомобиля:
– А помнишь, ты рассказывала об увлечении Майка газетами типа «Нэшнл инквайрер»?
– Разве такое забудешь?! Я помню Тиджелов так, будто рассталась с ними только вчера.
– Ну вот, – продолжила Тельма, – я много думала о том, что с тобой случилось. Об этом твоем ангеле-хранителе, который никогда не стареет и исчезает, буквально растворяясь в воздухе. И тут я вспомнила о Тиджелах. По-моему, во всей этой истории есть некая ирония. Там, в приюте Макилрой, мы по вечерам ржали над чокнутым стариной Майком Тиджелом… А теперь ты сама оказалась в центре экзотических новостей.
Лора тихо рассмеялась:
– Может, пора пересмотреть свое отношение ко всем этим сказкам о пришельцах, тайно поселившихся в Кливленде?
– Я просто пытаюсь сказать, что жизнь полна чудес и сюрпризов. Некоторые сюрпризы крайне неприятные, а некоторые дни черные, как мысли среднестатистического политика. Но в то же время случаются такие моменты, когда я начинаю верить, что мы здесь не просто так, а по какой-то причине, как бы загадочно это ни звучало. И во всем этом имеется какой-то смысл. В противном случае жизнь не скрывала бы столько тайн. А была бы скучной, ясной и простой, как банальная кофеварка. – (Лора молча кивнула.) – Нет, ты только послушай! Я мучаю свой английский язык, чтобы сформулировать идиотское философское изречение, которое по большому счету сводится к фразе: «Выше нос, детка!»
– Ты вовсе не идиотка.
– Тайна… – задумчиво произнесла Тельма. – Чудо… И ты, Шейн, оказалась в самом центре загадки. Это и есть жизнь. И пусть сейчас над тобой сгущаются тучи… Что ж, все проходит, и это пройдет.
Они стояли обнявшись возле машины и молчали, больше не нуждаясь в словах. Но тут из дома выбежал Крис с карандашным рисунком для тети Тельмы, который та должна была увезти в Лос-Анджелес. Неумелое, но прелестное изображение сэра Томаса Жабы, стоявшего перед кинотеатром и смотревшего на афишу с написанной крупными буквами фамилией Тельмы.
В глазах Криса застыли слезы.
– Тетя Тельма, неужели тебе обязательно нужно уезжать? А ты не можешь остаться хотя бы еще на день?
Обняв мальчика, Тельма осторожно, будто бесценный шедевр, свернула рисунок:
– Кристофер Робин, я бы с превеликим удовольствием осталась, но не могу. Мои преданные поклонники умоляют меня сняться в этом фильме. А кроме того, у меня ипотека.
– А что такое ипотека?
– Самый сильный мотиватор на свете. – Тельма поцеловала Криса, затем села в автомобиль, завела двигатель, опустила боковое стекло и подмигнула Лоре: – Экзотические новости.
– Тайна.
– Чудо.
Лора изобразила знаменитое приветствие Спока из «Звездного пути».
– Шейн, ты справишься, – рассмеялась Тельма. – Несмотря на все твои пушки и все, что ты успела мне рассказать, теперь я за тебя гораздо спокойнее, чем раньше.
Крис стоял возле матери, они провожали глазами машину Тельмы, пока та не свернула с подъездной дорожки на шоссе.
Просторный кабинет доктора Владимира Пенловского находился на четвертом этаже института. Когда Штефан вошел в приемную, там никого не оказалось, но из соседней комнаты слышались голоса. Штефан подошел к распахнутой двери в кабинет и увидел Пенловского, который что-то диктовал своей секретарше Анне Каспар.
Пенловский поднял глаза, слегка удивившись приходу Штефана. Заметив его напряженное лицо, Пенловский нахмурился:
– Что-то случилось?
– Уже давно случилось, – ответил Штефан. – Но, полагаю, теперь все будет хорошо.
И когда Пенловский нахмурился еще сильнее, Штефан достал из кармана лабораторного халата «кольт-коммандер» с глушителем и дважды выстрелил ученому в грудь.
Анна Каспар вскочила со стула, уронив карандаш и блокнот. Крик застрял у нее в горле.
Штефан не любил убивать женщин – он вообще не любил убивать, – но сейчас у него не было выбора, и он выстрелил в нее три раза. Она упала навзничь на письменный стол, и только тогда крик вырвался у нее из горла.
Тело секретарши сползло со стола и упало на пол. Выстрелы прозвучали не громче, чем шипение разъяренной кошки, а звук упавшего на пол тела был достаточно тихим, чтобы не привлекать внимания.
Пенловский лежал, откинувшись на спинку кресла, рот открыт, глаза невидяще уставились в потолок. Одна из пуль, должно быть, попала в сердце, на рубашке расплылось лишь небольшое кровавое пятно, поскольку циркуляция крови мгновенно прекратилась.
Штефан попятился из кабинета и осторожно закрыл дверь. Прошел через приемную и, оказавшись в коридоре, прикрыл и вторую дверь тоже.
Его сердце отчаянно колотилось. Теперь, с висящими на нем двумя убийствами, Штефан окончательно отрезал себя от своего времени, от своего народа. С этого момента ему предстояло жить в другом временно́м отрезке, а именно в том, в котором жила Лора. Пути назад больше не было.
Сжимая рукой пистолет в кармане лабораторного халата, Штефан прошел по коридору к кабинету Янушского, где столкнулся в дверях с двумя коллегами. Поздоровавшись, они прошли мимо, и Штефану пришлось остановиться, чтобы удостовериться, что они направляются не к Пенловскому, так как в противном случае пришлось бы убрать и их тоже.
Но, к величайшему облегчению Штефана, они остановились у лифтов. Чем больше трупов он оставит у себя за спиной, тем больше вероятность того, что рано или поздно кто-нибудь, наткнувшись на покойника, поднимет тревогу, тем самым помешав запустить часовой механизм и ускользнуть по Молниеносному переходу.
Затем Штефан вошел в приемную перед кабинетом Янушского. Сидевшая за столом секретарша, так же как и Анна Каспар состоявшая в тайной полиции, посмотрела на вошедшего и улыбнулась.
– Доктор Янушский у себя? – поинтересовался Штефан.
– Нет. Они с доктором Волковым в отделе хранения информации.
Волков был третьим важным участником проекта, а значит, и его тоже следовало устранить. Штефан счел добрым знаком, что Волков с Янушским находятся сейчас в одном месте.
В отделе хранения информации были собраны для дальнейшего изучения книги, газеты, журналы и другие материалы, привезенные из запланированных путешествий во времени. В последнее время разработчики Молниеносного перехода занимались оперативным анализом поворотных моментов с целью вмешательства в естественный ход событий, способного повлечь за собой изменение хода истории, которого они страстно жаждали.
По пути вниз Штефан уже в лифте сменил глушитель на запасной. Первого хватило бы еще на десяток выстрелов, прежде чем он вышел бы из строя. Но Штефану не хотелось его перегревать. Второй глушитель был чем-то вроде дополнительной страховки. Пришлось так же быстро поменять полупустую обойму на полную.
Коридор первого этажа кишел народом. Сотрудники сновали туда-сюда из одной лаборатории в другую. Штефан, сжимая в кармане пистолет, направился прямиком в отдел хранения данных.
Когда Штефан вошел в комнату, Янушский с Волковым, склонившись над дубовым столом, рассматривали экземпляр журнала и жарко, хотя и вполголоса, спорили. Они на секунду отвлеклись на Штефана, после чего продолжили дискуссию, очевидно решив, что тот пришел за нужными ему материалами.