– Держись! – велела Лора сыну.
Она притормозила только в самый последний момент, настолько стремительно свернув на горную дорогу, что джип даже немного занесло под визг покрышек. Автомобиль содрогнулся совсем как старая кляча, которую заставляют совершить опасный прыжок.
«Мерседес» повернул более плавно, хотя водитель явно не знал, что задумала Лора. Когда они поднялись в гору, оказавшись в горной глуши, «мерседес» сократил разрыв до тридцати ярдов.
До двадцати пяти. Двадцати.
В небе на юге внезапно возникли колючие ветви молнии. Молния была дальше от них, чем в первый раз, возле дома, но и этой отдаленной вспышки хватило, чтобы превратить день в ночь. Раскаты грома заглушили шум двигателя джипа.
Крис, открыв рот, наблюдал за странным явлением погоды.
– Мамочка, в чем дело? Что происходит?
– Не знаю. – Лоре пришлось кричать, чтобы перекрыть эту жуткую какофонию звуков: рев мотора и рушащиеся небеса.
Собственно звуков выстрелов она не услышала, но услышала, как пули шваркают по автомобилю. Шальная пуля, пробив заднее стекло, застряла в спинке переднего сиденья, и Лора, буквально почувствовав спиной удар, принялась вилять из стороны в сторону, чтобы уйти из-под обстрела. У Лоры кружилась голова, что усугублялось мерцающим светом. Но затем стрелок то ли прекратил огонь, то ли стал промахиваться, потому что автоматные очереди стихли. Однако резкое маневрирование заставило Лору сбавить скорость, и «мерседес» стремительно приближался.
Лоре приходилось пользоваться вместо зеркала заднего вида боковым. И хотя заднее стекло полностью не разлетелось, паутина трещин сделала его непрозрачным и совершенно бесполезным.
Пятнадцать ярдов. Десять.
Молния на небе исчезла, раскаты грома стихли. Все вернулось на круги своя.
Джип поднялся в гору, и на середине спуска асфальт внезапно закончился. Лора перестала лавировать и прибавила скорость. Съехав с асфальта на грунтовку, джип на секунду завибрировал, словно удивившись столь резкой смене дорожного покрытия, но затем рванул вперед по затянутой коркой льда замерзшей грязи в пятнах снега. Проехав по рытвинам и дальше по небольшой впадине под плотным пологом леса, джип начал подъем на следующий пригорок.
Лора увидела в боковое зеркало, что «мерседес», преодолев впадину на грунтовой дороге, стал подниматься на холм вслед за джипом. Но когда джип достиг вершины, «мерседес» заскользил в образовавшейся колее. Его занесло, и Лору уже не слепил свет фар позади. Водитель «мерседеса» вывернул руль в сторону, противоположную заносу. Колеса автомобиля начали пробуксовывать. Он пошел юзом и заскользил назад, попав правым задним колесом в придорожную канаву. Теперь фары «мерседеса» светили вверх, под углом к грунтовке.
– Они застряли! – обрадовался Крис.
– Ну все. Из этого дерьма им так просто не выбраться. – Проехав вершину, Лора начала спускаться по темной дороге.
И хотя Лоре следовало порадоваться своей удаче или, по крайней мере, вздохнуть с облегчением, страх по-прежнему цепко держал ее в липких объятиях. Внутренний голос подсказывал ей, что им все еще грозит опасность. Лора научилась доверять своей интуиции еще двадцать лет назад, когда у нее возникло предчувствие, что Белый Угорь непременно придет в ее комнату в приюте Макилрой, и Угорь действительно оставил тогда под подушкой конфеты «Тутси ролл». Ведь, как ни крути, предчувствие – это сигналы от подсознания, напряженно осмысливающего и обрабатывающего большой объем информации, в которой человек иногда не отдает себе отчета.
Что-то явно было не так. Но что именно?
Они двигались по узкой, извилистой, разбитой, обледеневшей грунтовке со скоростью не более двадцати миль в час. В течение какого-то времени дорога тянулась вдоль голого каменистого хребта, после чего пошла под уклон, в сторону расположенного у подножия горы ущелья, настолько густо поросшего деревьями, что казалось, будто освещенные фарами сосны обступили дорогу сомкнутыми рядами.
За спиной Лоры ее ангел-хранитель что-то бормотал в бредовом забытье. Лора страшно волновалась за него, но не решалась прибавить скорость.
После того как они оторвались от преследователей, первые пару миль Крис сидел тихо, как мышка, но наконец нарушил молчание:
– Там, у нас дома… ты кого-нибудь убила?
– Да, двоих, – замявшись, ответила Лора.
– Хорошо.
– Нет, Крис, убивать нехорошо, – заметила она, обеспокоенная мрачной радостью в голосе сына. – Меня от этого тошнит.
– Но они действительно заслужили смерть.
– Да, заслужили. Но это отнюдь не значит, что мне было приятно их убивать. Вовсе нет. Убийство людей не доставляет мне удовольствия. Наоборот, все это ужасно противно. И очень печально.
– А я бы с удовольствием прикончил хотя бы одного из них! – В голосе Криса звучала холодная ярость, нехарактерная для ребенка его возраста и оттого пугающая.
Лора покосилась на сына. В бледно-желтом свете приборной доски мальчик, с изрезанным тенями лицом, выглядел старше своих лет, и она вдруг на секунду увидела перед собой взрослого мужчину.
Между тем, когда дно ущелья стало слишком скалистым, дорога снова пошла вверх, вдоль уступа горной гряды. Не отрывая глаз от каменистой тропы, Лора сказала:
– Дорогой, мы поговорим об этом позже, более обстоятельно. Ну а прямо сейчас я хочу, чтобы ты меня внимательно выслушал и попытался кое-что понять. Итак, в мире полно порочных философских идей. Кстати, ты знаешь, что такое философия?
– Типа того. Нет… не совсем.
– Скажем так, люди верят во множество вещей, в которые не стоит верить. Но есть две вещи, в которые верит особый тип людей, и это самые плохие, опасные, неправильные идеи. Некоторые люди верят, что насилие – лучший способ решить любую проблему, и они избивают или убивают любого, кто с ними не согласен.
– Ты о тех парнях, что за нами гонятся?
– Да. Несомненно, они принадлежат именно к этому сорту людей. Но на самом деле это очень плохой образ мыслей, потому что насилие приводит к еще большему насилию. А кроме того, если ты устраняешь противоречия с помощью пушки, то не остается места ни для справедливости, ни для мирного урегулирования, ни для надежды. Ты понимаешь, о чем я?
– Думаю, да. А какой второй вид вредных идей?
– Пацифизм, – ответила Лора. – Это прямо противоположный вид неправильного мышления. Пацифисты убеждены, что вы не должны поднимать руку на другого человека независимо от того, что тот совершил или собирается совершить. Если пацифист будет стоять рядом с родным братом и увидит, что того кто-то собирается убить, он станет уговаривать брата спасаться бегством, но не поднимет оружие, чтобы остановить убийцу.
– Неужели он не защитит родного брата от плохого парня? – удивился Крис.
– Да. И если дело примет совсем плохой оборот, то пацифисту легче пожертвовать родным братом, чем своими принципами, и самому стать убийцей.
– Но это же ненормально.
Они объехали горную гряду, и дорога вновь пошла под уклон, уже в другую долину. Низкие ветви сосен скребли по крыше джипа, хлопья снега падали на капот и ветровое стекло.
Лора включила дворники и сгорбилась над рулем, воспользовавшись изменением местности в качестве предлога помолчать и подумать, как доходчивее объяснить сыну свою позицию. За последний час они столкнулись с различными формами насилия, но еще более страшное насилие, без сомнения, ждало их впереди, и Лора хотела, чтобы Крис выработал правильное отношение к этому и не думал, что оружие и грубая сила способны заменить интеллект. С другой стороны, ей не хотелось, чтобы столкновение со всеми этими ужасами травмировало мальчика и поселило в его душе страх, способный поставить под угрозу его человеческое достоинство и даже жизнь.
Наконец Лора нарушила молчание:
– Некоторые пацифисты маскируют красивыми словами свою трусость, но некоторые действительно верят, что лучше допустить убийство невинного человека, нежели помешать этому и убить самому. Но они заблуждаются, поскольку, отказываясь бороться со злом, они сами становятся частью зла. Они ничуть не лучше того парня, который нажимает на спусковой крючок. Возможно, прямо сейчас все это выше твоего разумения, и тебе придется хорошенько пораскинуть мозгами, чтобы понять, но самое главное – найти золотую середину между убийцами и пацифистами. Ты должен стараться избегать насилия. И не лезть первым в драку. Но в случае нападения тебе следует научиться защищать себя, своих друзей, любого, кто попал в беду. Когда я застрелила людей, напавших на наш дом, мне стало дурно. Ведь мне не свойственно геройство. И я отнюдь не горжусь, что застрелила тех людей, но и не стыжусь этого. Не хочу, чтобы ты гордился моим поступком или считал, что убийство принесло мне некое удовлетворение, став в каком-то смысле местью за смерть твоего отца. Все гораздо сложнее. – (Крис ничего не ответил.) – Слишком много информации за один раз, да?
– Нет. Мне просто нужно немного подумать. А прямо сейчас, похоже, все мои мысли слишком плохие. Потому что я хочу, чтобы они сдохли. Все, кто был причастен к гибели папы. Мама, но я буду над собой работать. И стану лучше.
– Непременно станешь, Крис, – улыбнулась Лора.
Во время разговора с Крисом и последовавшего за тем непродолжительного молчания Лору не оставляло тяжелое чувство, что непосредственная угроза еще не миновала. Они преодолели примерно семь миль по горной дороге, затем милю по грунтовке и еще две по асфальту, после чего выехали на трассу 38. Но во время всего пути у Лоры свербело в голове, что они упустили нечто важное и опасность все ближе.
Она внезапно остановилась на вершине другой горной гряды, перед очередным, и последним, крутым спуском в низину и выключила двигатель и фары.
– Что случилось? – забеспокоился Крис.
– Ничего. Мне просто нужно подумать и проверить, как там наш пассажир.
Лора вышла из автомобиля и открыла заднюю дверь с пробитым пулей стеклом. Треснувшее стекло разбилось вдребезги, осколки упали на землю к ногам. Забравшись в машину, Лора легла на гимнастический мат рядом с раненым и пощупала его пульс. Пульс по-прежнему был слабым, возможно, чуть слабее, чем прежде, но зато относительно ровным. Она положила руку ему на лоб, лоб оказался горячим. Похоже, у раненого начался жар. Она попросила Криса достать из бардачка фонарик. Затем откинула одеяло, чтобы проверить, не усилилось ли кровотечение. Рана выглядела плохо, но, несмотря на тряску, свежей крови было не слишком много. Лора поправила одеяло, вернула Крису фонарик, вышла из джипа, закрыла заднюю дверь. Вытащила остатки заднего и левого бокового стекла. Теперь, без разбитых стекол, автомобиль выглядел не настолько подозрительным, чтобы привлечь внимание копов.