Лора вспомнила, как, выйдя из калитки за участком доктора, увидела второго стрелка и открыла по нему огонь из «узи». Пули попали в шею нападавшего; похоже, ему оторвало голову автоматной очередью.
– Оставшийся в живых эсэсовец нажал на кнопку возвращения домой на поясе убитого, – объяснил Штефан, – отправив таким образом тело назад, в прошлое.
– Но почему без головы? – Лору даже слегка затошнило от возникшего образа, но любопытство оказалось сильнее ее.
– Голова, скорее всего, откатилась от тела, застряв между мусорными контейнерами, – ответил Штефан. – А у них уже не оставалось ни секунды, чтобы ее искать. Если бы они нашли голову, то просто положили бы ее на тело убитого, прижав сверху его же руками. Все, что имеет при себе путешественник во времени, должно быть отправлено вместе с ним обратно. Но вой сирен и непроглядная темнота в переулке… У них, в сущности, не хватило времени на поиски.
Крис, вопреки ожиданиям, не стал смаковать эти красочные подробности, а, наоборот, съежился и странно притих. Возникший перед его глазами жуткий образ оторванной головы сделал присутствие Смерти более реальным, чем прицельная автоматная очередь.
Лора обняла сына, пообещав ему, что они непременно выберутся из этой передряги живыми и невредимыми. Впрочем, объятия были нужны ей не меньше, чем Крису, и слова утешения звучали немного фальшиво, поскольку она и сама-то не слишком верила в безоговорочный успех их предприятия.
На ланч и обед Лора опять взяла еду навынос из китайского ресторанчика через дорогу. Накануне никто из работников ресторана не признал в ней ни известной писательницы, ни беглой преступницы, поэтому здесь она чувствовала себя в относительной безопасности. Было бы глупо искать другое место, рискуя быть опознанной.
После обеда, пока Лора убирала картонные коробки из-под еды, Крис, достав два шоколадных кекса, вставил в них по желтой свече. Он еще вчера утром купил в супермаркете «Ральфс», помимо всего прочего, упаковку кексов и коробку праздничных свечей для сегодняшнего вечера. Мальчик втайне от матери зажег свечи в ванной комнате и торжественно вынес кексы, золотистые отблески дрожащего пламени отражались в его счастливых глазах. Увидев, что сюрприз удался и именинница довольна, Крис расплылся в счастливой улыбке, а Лора едва сдерживала слезы. Ее до глубины души тронуло, что, несмотря на весь ужас их положения, сын не утратил присутствия духа и, вспомнив о дне рождении матери, захотел ее порадовать. Для Лоры это было высшим проявлением любви матери и ребенка.
Они съели по кусочку кекса, а затем приступили к печенью с предсказаниями, которое получили вместе с едой навынос.
Штефан откинулся на подушки и развернул свое печенье:
– Хотелось бы, чтобы это было правдой: «Тебе суждено жить в мире и достатке».
– Возможно, так оно и будет. – Лора сорвала обертку со своего печенья, достав бумажку с предсказанием, после чего добавила: – Ой, боюсь, этого у меня и так более чем достаточно. «Тебя ждут приключения».
Крис открыл свое печенье, но никакого предсказания под оберткой не оказалось. У Лоры вдруг тревожно засосало под ложечкой, словно отсутствие дурацкой бумажки означало, что у Криса нет будущего. Ну конечно, все это лишь суеверная чепуха. Тем не менее Лоре так и не удалось справиться с беспокойством.
– На, возьми. – Она отдала сыну два оставшихся печенья. – Если там не оказалось предсказания, значит сейчас ты получишь целых два.
Крис развернул первое печенье, достал бумажку, прочел про себя предсказание, расхохотался и лишь потом прочел его вслух:
– «Ты добьешься славы и богатства».
– Когда станешь отвратительно богатым, надеюсь, ты не бросишь свою старенькую маму? Поможешь ей материально? – пошутила Лора.
– Конечно, мамочка. Ну… по крайней мере, пока ты будешь готовить мне еду, особенно свой фирменный овощной суп.
– Хочешь заставить старушку-мать зарабатывать себе на пропитание, а?
Штефан Кригер с улыбкой наблюдал за их пикированием.
– А он, оказывается, крепкий орешек.
– Да уж, что есть, то есть. А когда мне стукнет восемьдесят, этот пройдоха наверняка заставит меня мыть полы, – ответила Лора.
Крис развернул последнее печенье:
– «Вас ожидает хорошая жизнь, полная маленьких радостей: книги, музыка, произведения искусства».
Похоже, ни Крис, ни Штефан не заметили, что последние два предсказания имели прямо противоположный смысл, были взаимоисключающими, и это в какой-то степени подтверждало зловещее значение бумажки без предсказания.
«Эй, Шейн, ты реально начинаешь сходить с ума! – подумала Лора. – Это всего лишь печенье с предсказаниями! Которым нельзя верить».
Несколько часов спустя, когда Крис уже сладко спал, из темноты послышался тихий голос Штефана.
– Я разработал план, – сказал он Лоре.
– Как уничтожить институт?
– Да. Правда, план очень сложный, и нам потребуется масса вещей. Я пока точно не знаю… Боюсь, некоторые из них частным лицам не продают.
– Я могу достать все, что нужно, – успокоила его Лора. – У меня есть связи. Все, что угодно.
– Но это будет стоить кучу денег.
– Вот с деньгами у нас совсем плохо. У меня осталось только сорок баксов, а снять деньги в банке я не могу, потому что останутся записи…
– Да. Это сразу наведет их на нас. А у вас есть кто-нибудь, кому вы доверяете и кто вам доверяет? Кто-то, кто сможет дать очень большую сумму денег и не проговориться, что видел вас?
– Вам обо мне все известно, – ответила Лора. – А следовательно, известно о Тельме Акерсон. Но, видит Бог, я не хочу втягивать ее в это дело. Если с Тельмой хоть что-нибудь случится…
– Можно все организовать, не подвергая ее особому риску, – возразил Штефан.
Тем временем обещанный дождь за окном разразился внезапным ливнем.
– Нет! – отрезала Лора.
– Но она наша единственная надежда.
– Я сказала «нет».
– А где еще вы можете достать деньги?
– Попробуем найти способ, не требующий особых вложений.
– Но нам в любом случае понадобятся деньги. Ваши сорок долларов не сегодня-завтра закончатся. А у меня вообще нет ни цента.
– Я не стану подставлять Тельму, – решительно заявила Лора.
– Как я уже говорил, мы можем сделать все без особого риска для нее, без…
– Нет!
– Тогда все пропало, – упавшим голосом произнес Штефан.
Прислушавшись к шуму дождя, Лора вдруг уловила вой тяжелых бомбардировщиков времен Второй мировой войны и рев обезумевшей толпы, скандирующей лозунги.
Помолчав, она сказала:
– Предположим, нам удастся все организовать, не подвергая Тельму опасности, но что, если эсэсовцы уже взяли ее под наблюдение? Они наверняка знают, что она моя близкая подруга – в сущности, моя единственная подруга. Тогда почему бы им не послать в будущее одну из своих групп проследить за Тельмой в надежде, что она приведет их ко мне?
– Это совершенно не обязательно. Слишком утомительный способ нас найти, – ответил Штефан. – Они могут просто отправлять специально обученных людей в будущее, к примеру в февраль этого года, затем – в март и апрель, и так месяц за месяцем, чтобы просматривать газеты до тех пор, пока не удастся обнаружить, где мы впервые объявились. Запомните, каждое путешествие во времени занимает всего-навсего одиннадцать минут в их временно́м измерении, поэтому все проходит мгновенно; и этот метод должен рано или поздно сработать, поскольку мы вряд ли сможем прятаться до конца жизни.
– Ну…
Выждав какое-то время, Штефан сказал:
– Вы ведь как сестры. Вы двое. Лора, если в трудную минуту вы не можете обратиться за помощью к сестре, то кто тогда остается?
– Если нам удастся получить помощь от Тельмы, не подвергая ее опасности… Думаю, стоит попробовать.
– Начнем действовать прямо с утра, – произнес Штефан.
Дождь шел всю ночь напролет, дождь наполнял сны Лоры, в этих снах были и громовые раскаты, и вспышки молнии. Лора в ужасе проснулась. Правда, дождливая ночь в Санта-Ане не была омрачена ослепительными, оглушительными предвестниками смерти. Буря была без грома, молнии или ветра. Но Лора твердо знала, что это ненадолго.
Аппаратура пощелкивала и гудела.
Эрих Клитман посмотрел на часы. Через три минуты исследовательская группа должна вернуться в институт.
Двое ученых, заменивших Пенловского, Янушского и Волкова, стояли за панелью управления, наблюдая за бесчисленными шкалами и датчиками.
В помещении имелось лишь искусственное освещение, поскольку окна не только затянули маскировочной тканью, чтобы обезопасить лабораторию во время вражеских авианалетов, но и наглухо заложили кирпичом. Воздух был спертым.
Оберштурмфюрер Клитман, топтавшийся в углу лаборатории возле ворот времени, с волнением предвкушал свое путешествие в 1989 год, скорее не потому, что будущее было полно чудес, а потому, что миссия предоставляла возможность послужить фюреру так, как дано лишь избранным. Если ему, Клитману, удастся убить Кригера, женщину и мальчишку, то он будет удостоен личной встречи с Гитлером, получит возможность оказаться лицом к лицу с великим человеком, прикоснуться к его руке и через это прикосновение почувствовать мощь, невероятную мощь Германии, ее народа, истории и великого предназначения. Оберштурмфюрер был готов рисковать жизнью десять раз, тысячу раз, лишь бы заслужить внимание фюрера и сделать так, чтобы Гитлер узнал о нем не как об очередном офицере СС, а как о личности – Эрихе Клитмане, человеке, спасшем Рейх от уготованной ему страшной судьбы.
Не будучи идеалом арийца, Клитман остро чувствовал свои физические недостатки. Его дед со стороны матери был поляком, отвратительным беспородным славянином, из-за которого Клитман мог считаться только на три четверти немцем. И более того, если его две бабушки и другой дедушка, так же как и родители, были голубоглазыми блондинами с нордическими чертами лица, то у Эриха были карие глаза, темные волосы и тяжелое, грубое лицо деда-славянина. Клитман ненавидел свою внешность, а потому старался компенсировать физические недостатки, стремясь стать самым преданным нацистом, самым храбрым солдатом, самым ярым сторонником Гитлера среди СС, что было весьма непросто, поскольку за эту честь приходилось отчаянно бороться. Иногда Клитман даже впадал в отчаяние, оттого что судьба выбрала именно его, чтобы вознести на вершину славы. Но нет, он не сдался, и вот теперь он здесь, на пути к героическим свершениям, которые позволят ему оказаться в Вальхалле.