– Там и впрямь настоящий дурдом, – заметил Крис.
– А тебя кто-нибудь спрашивал?
– Никто, сэр.
У Толстяка Джека было пористое пятнистое лицо, похожее на морду африканской гадюки, с серыми щелочками глаз. Он спросил, внимательно посмотрев на Лору:
– Как вам мой новый неон?
– Клоун ведь тоже новый, да?
– Ага. Правда, красиво? Я сам все разработал, отдал изготовить и установил глухой ночью, чтобы утром было бы поздно выписывать запретительное постановление. Проклятый городской совет что-то прохрюкал и заткнулся. Все как один.
Толстяк Джек уже лет десять судился с комиссией по землепользованию Анахайма и городским советом. Городские власти возражали против кричащего неонового оформления, особенно теперь, когда в районе вокруг Диснейленда планировалась реновация. Джек истратил десятки, если не сотни тысяч долларов на судебные тяжбы, штрафы, иски, встречные иски и даже отсидел в тюрьме за неуважение к суду. Бывший либертарианец, он объявил себя анархистом и, как свободная личность, не терпел попрания своих прав – реальных или виртуальных.
Он занимался нелегальной торговлей оружием по той же причине, по какой устанавливал неоновую рекламу, нарушавшую градостроительные нормы: тем самым он бросал вызов властям и боролся за права личности. Толстяк Джек мог часами говорить, не выбирая выражений, о недостатках правительства, любого правительства. Так, в прошлый раз Лоре, чтобы купить модифицированный «узи», пришлось выслушать целую лекцию на тему, почему правительство не имеет права принимать законы, запрещавшие убийства.
Лора не питала особой любви к правительству, левому, там, или правому, но и Толстяк Джек ей тоже не слишком нравился, поскольку он вообще не признавал полномочий любой власти и легитимности устоявшихся институтов, таких как институт семьи.
Лора отдала Толстяку Джеку список покупок, он назвал цену и, пересчитав деньги, провел Лору с Крисом через потайную дверь в задней стенке стенного шкафа вниз по узкой лестнице, подвергаясь риску намертво застрять, в подвал, где находился склад нелегального оружия. И хотя ресторан Толстяка Джека скорее напоминал бедлам, в его арсенале царил безупречный порядок: на металлических полках стояли уложенные штабелем коробки с простым и автоматическим огнестрельным оружием, тщательно рассортированным по калибру и цене; в подвале «Дворца пиццы» хранилось не менее тысячи единиц оружия.
Толстяк Джек был готов снабдить Лору двумя модифицированными «узи» – «Очень популярное оружие, особенно после покушения на Рейгана» – и еще одним револьвером «смит-вессон» модели «чифс-спешиал» 38-го калибра. Штефан надеялся получить девятизарядный «кольт-коммандер» калибра 9 миллиметров со стволом под глушитель.
– У меня такого нет, – сказал Толстяк Джек, – но могу предложить вам девятизарядный «Кольт-коммандер марк IV» тридцать восьмого калибра. У меня как раз есть два пистолета под глушитель. Глушители тоже найдутся, причем много. – Лора уже поняла, что патронами Толстяк Джек ее вряд ли обеспечит, и он, доев наконец шоколадный батончик «Марс», это подтвердил: – Боеприпасы и взрывчатые вещества здесь не держу. Послушайте, я, конечно, против любой власти, но меня нельзя назвать совсем уж безответственным. У меня наверху ресторан, битком набитый орущими сопливыми детишками. И я не могу допустить, чтобы их разорвало в клочья, хотя без этих маленьких оглоедов в мире наверняка станет куда спокойнее. И что будет с моим прекрасным неоном?!
– Хорошо, – кивнула Лора, прижимая к себе Криса. – А как насчет газа, который есть в списке?
– А вам точно нужен не слезоточивый газ?
– Нет. «Вексон». Мне нужен именно этот газ.
Название газа Лоре дал Штефан. Он объяснил, что это химическое оружие было в списке вещей, которые институт собирался доставить из будущего в 1944 год, включив в военный арсенал Германии. И вот теперь, возможно, этот газ можно будет использовать против нацистов.
– Мне нужно нечто смертельное и мгновенного действия.
Толстяк Джек навалился задом на металлический рабочий стол в середине комнаты, на который он уже успел положить «узи», револьверы, пистолет и глушители. Стол зловеще заскрипел.
– То, что вы просите, имеется только на вооружении армии и строго контролируется.
– Значит, вам этого никак не достать?
– Ну, я, конечно, могу достать вам немного «вексона». – Толстяк Джек отошел от стола, который снова, но уже с облегчением скрипнул, направился к металлическим полкам и взял два шоколадных батончика «Херши» – заначку, спрятанную между коробками с оружием. Не предложив Крису второй батончик, Толстяк Джек положил один в карман спортивных штанов, а другой сразу же надкусил. – Я не держу здесь такое дерьмо. Оно ничуть не лучше взрывчатки. Но могу достать его для вас к завтрашнему вечеру. Если вас это устраивает.
– Конечно. Было бы отлично.
– Но это обойдется недешево.
– Знаю.
Толстяк Джек ухмыльнулся, продемонстрировав застрявшие между зубами кусочки шоколада:
– Ну, мне нечасто поступают заказы на такие вещи, тем более от покупателей мелкой розницы вроде вас. Даже трудно предположить, для чего вдруг вам понадобился «вексон». Нет, я вовсе не жду, что вы мне ответите. Нервно-паралитический и удушающий газ пользуется спросом в основном у крупных покупателей из Южной Америки или с Ближнего Востока. Правда, в последнее время им активно интересуются Ирак и Иран.
– Нервно-паралитический? Удушающий? А в чем разница?
– Удушающий действует на дыхательную систему. Убивает человека, когда попадает в легкие и кровеносную систему. Работать с ним нужно в противогазе. Нервно-паралитический, который вы просите, убивает еще быстрее, сразу после попадания на кожу, и при использовании некоторых видов такого газа вам не понадобится ни противогаз, ни защитная одежда, достаточно перед использованием принять несколько таблеток, которые служат своего рода противоядием.
– Ну да, я забыла попросить у вас и таблетки тоже, – сказала Лора.
– «Вексон» из всех самый простой в использовании. Вы и впрямь опытный покупатель, – заметил Толстяк Джек.
Он уже успел прикончить шоколадный батончик и за те полчаса, что Лора с Крисом провели в его обществе, казалось, существенно увеличился в размерах. Лора поняла, что приверженность Толстяка Джека идеям анархии нашла свое отражение не только в общей атмосфере его ресторана, но и в физической форме тела, которое безудержно раздавалось вширь, невзирая на принятые в обществе каноны или медицинские показания. Казалось, Толстяк Джек упивался своей корпулентностью, так как постоянно поглаживал себя по брюху и чуть ли не любовно мял пальцами жирные складки на боках; его походка отличалась воинственным высокомерием – он словно прокладывал себе дорогу необъятным животом, расталкивая всех остальных. И Лора живо представила, как Толстяк Джек продолжает пухнуть, перевалив за четыреста фунтов, пятьсот фунтов, а чудовищные неоновые нагромождения на крыше, становясь все более замысловатыми, непрерывно увеличиваются в размерах до тех пор, пока в один прекрасный день крыша не рухнет под их тяжестью, похоронив под обломками Толстяка Джека.
– Газ будет у меня завтра, к пяти вечера, – сказал он.
Он сложил «узи», «смит-вессон» модели «чифс-спешиал» 38-го калибра, «кольт-коммандер» и глушители в коробку с надписью «С днем рождения», где, должно быть, лежали бумажные колпаки и шумихи для ресторана. Закрыв коробку крышкой, Толстяк Джек велел Лоре нести все это наверх. Помимо всего прочего, он явно не признавал такие предрассудки, как галантность.
Когда они выходили из кабинета Толстяка Джека – Крис предупредительно открыл матери дверь, – Лора была счастлива услышать доносящийся из ресторана радостный визг детей. Этот звук был первой нормальной вещью за последние полчаса.
– Нет, вы только послушайте, как вопят эти маленькие недоумки! Это не дети, а павианы, выдающие себя за детей. – Толстяк Джек поспешно захлопнул за посетителями звуконепроницаемую дверь.
Уже в машине на обратном пути в мотель Крис спросил:
– Когда все закончится, ты ведь не спустишь это Толстяку Джеку?
– Сдам его копам. Анонимно, конечно.
– Хорошо. Он настоящий псих.
– Не просто псих, а гораздо хуже. Он фанатик.
– А фанатик – это кто?
На секунду задумавшись, Лора сказала:
– Фанатик – это псих с убеждениями и одержимый слепой верой.
Оберштурмфюрер СС Эрих Клитман не сводил глаз с секундной стрелки часов на панели управления. Когда стрелка приблизилась к двенадцати, он повернулся и посмотрел на ворота времени. Внутри этой темной трубы длиной двенадцать футов что-то замерцало, возникла какая-то туманная серо-черная полоска, принявшая очертания силуэта мужчины, а затем – троих мужчин, одного за другим. Исследовательская группа вышла из ворот в лабораторию, где их встретили трое ученых, следивших за панелью управления.
Группа вернулась из февраля 1989 года, и все трое улыбались, что заставило сердце Клитмана радостно забиться, так как путешественники во времени вряд ли стали бы улыбаться, не обнаружив местонахождения Штефана Кригера, женщины и мальчишки. Первые две группы ликвидаторов, посланных в будущее, – одна группа отправлена в загородный дом возле Биг-Бэра, другая – в дом доктора в Сан-Бернардино – были сформированы из офицеров гестапо. После их провала фюрер настоял на том, чтобы третья группа состояла из членов СС, и Эрих Клитман расценивал улыбки на лице вернувшихся исследователей как добрый знак. Теперь его отряд получит шанс доказать, что все лучшие люди Германии служат в СС, а не в гестапо.
Провалы предыдущих групп определенно легли позорным пятном на репутацию гестапо. Более того, Генрих Кокошка, глава службы безопасности института, был офицером гестапо, но на деле оказался предателем. Имевшиеся улики свидетельствовали о том, что два дня назад, 16 марта, Кокошка вместе с пятью сотрудниками института дезертировал в будущее.
Вечером 16 марта Кокошка в одиночку переместился в будущее, в горы Сан-Бернардино, обосновав это намерением убить Штефана Кригера до того, как Кригер вернется в институт с целью убить Пенловского и двух других ведущих сотрудников института. Однако Кокошка так и не вернулся обратно. Согласно некоторым предположениям, Кокошка был убит в 1988 году во время столкновения с Кригером, однако это отнюдь не проясняло, что случилось в тот вечер с остальными пятью сотрудниками института: двумя агентами гестапо, ожидавшими возвращения Кокошки, и тремя учеными, следившими за панелью управления. Все пятеро исчезли самым загадочным образом, пропали и пять