– Крис! – прохрипела Лора. – Беги! Беги!
Лицо мальчика исказилось от неподдельного горя, словно он понимал, что оставляет ее умирать. А затем он побежал, настолько стремительно, насколько несли его детские ноги, на восток вглубь пустыни. Ребенку хватило ума постоянно петлять, что делало его трудной мишенью.
Лора увидела, как убийца вновь поднял автомат.
В главной лаборатории Штефан открыл панель, закрывавшую автоматический регистратор путешествий во времени.
На катушке бумажной ленты шириной в два дюйма было отмечено и путешествие через ворота в 10 января 1988 года: то самое путешествие, которое совершил Генрих Кокошка в горы Сан-Бернардино, где он и убил Дэнни Пакарда. На бумажной ленте были также зафиксированы восемь путешествий в 6 000 000 000 год нашей эры: пять человек и три свертка с лабораторными животными. Регистратор сохранил и данные о путешествиях самого Штефана: дату, 20 марта 1944 года, и координаты подземной штаб-квартиры возле Сент-Джеймс-парка в Лондоне; дату, 21 марта 1944 года, и точные координаты бункера Гитлера, а также пункт назначения и дату последнего путешествия, которое Штефан запрограммировал, но еще не совершил: Палм-Спрингс, 25 января 1989 года. Штефан оторвал бумажную ленту с информацией, сунув улику себе в карман, и намотал на катушку чистую ленту. После чего установил часы на панели управления так, чтобы они обнулились, когда он пройдет через ворота. В институте наверняка поймут, что кто-то производил манипуляции с записями, но, скорее всего, решат, что информацию подчистили Кокошка и пять предателей.
Закрыв панель, Штефан надел рюкзак с книгами Черчилля. Перекинул через плечо ремень «узи», взял с лабораторного стола пистолет с глушителем. И обвел взглядом лабораторию проверить, не оставил ли случайно каких-либо следов своего пребывания здесь.
Распечатки компьютерных данных вернулись в карман джинсов. Баллон с «вексоном» был давным-давно отправлен в будущее, где уже погасло солнце. Насколько Штефан мог видеть, он вроде ничего не упустил.
Штефан вошел в ворота и с надеждой в душе, затеплившейся впервые за долгое время, приблизился к точке переноса. Если уж ему удалось обеспечить уничтожение института и поражение нацистской Германии поистине макиавеллиевским манипулированием временем и людьми, то с отрядом эсэсовских убийц, высадившихся где-то в Палм-Спрингсе в 1989 году, они с Лорой разделаются в два счета.
Парализованная и беспомощная, Лора, лежа на слое глины, попыталась крикнуть, но в результате едва слышно прошептала: «Нет!» – так как кричать уже не было сил.
Убийца выпустил в сторону Криса автоматную очередь, и Лора на секунду поверила, будто сын сумеет уйти из-под огня, что, конечно, было фантазией, порожденной отчаянием, поскольку маленький мальчик, совсем маленький мальчик с короткими ножками, не мог так быстро уйти из зоны поражения, ну и конечно, пули нашли его, насквозь прошив худенькую спину и повалив на землю ничком, где он и остался лежать в луже крови.
Боль, которую Лора могла ощутить в своем изувеченном теле, показалась бы булавочным уколом по сравнению с адскими душевными муками, терзавшими ее при виде неподвижного тела сына. Лора, пережившая на своем веку немало горя, еще ни разу не испытывала подобных страданий. Казалось, вся боль трагических утрат – смерть матери в родах, безвременная кончина любимого отца, гибель Нины Доквейлер, кроткой Рут и, наконец, Дэни, ради которого Лора легко пожертвовала бы собой, – обрушилась на Лору с той безжалостностью, с какой судьба возвращала ее на круги своя, и теперь душа Лоры корчилась в агонии не только из-за смерти Криса, но и из-за всех смертей, что произошли до того. Парализованная, Лора больше не ощущала телесных мук, но душа ее была буквально выпотрошена, раздавлена колесом злой судьбы. У Лоры больше не осталось сил быть храброй, не осталось сил надеяться или переживать за себя. Ее сын погиб. Она не сумела его спасти, а без него жизнь утратила смысл. Лора чувствовала себя безумно одинокой в холодной, враждебной Вселенной и с нетерпением ждала, когда смерть, пустота, бесконечное небытие оборвут проклятую цепь страданий и печалей.
Лора увидела, как к ней направляется человек с автоматом.
– Убей меня. Прикончи меня, ради бога, – сказала Лора, но ее голос был таким слабым, что он наверняка не расслышал.
Какой смысл жить? Какой смысл и дальше переживать все эти трагедии, выпавшие на ее долю? И для чего нужны были все эти страдания и непрерывная борьба за существование, если конец в любом случае предопределен судьбой? И какой жестокий разум стоит за деяниями Вселенной, если она вынуждает постоянно бороться с тяготами жизни, абсолютно не имеющей смысла?
Кристофер Робин мертв.
Лора почувствовала, как по лицу заструились горячие слезы, – единственное, что она могла чувствовать: эти слезы да шершавую глину под правой щекой.
Тем временем убийца подошел к Лоре и, наклонившись, пнул в бок. Лора поняла, что он ее пнул, так как, бросив взгляд на свое неподвижное тело, увидела мужскую ногу, врезавшуюся ей в ребра. Но ничего не почувствовала.
– Убей меня, – снова прошептала она.
Лора вдруг испугалась, что судьба приложит максимум усилий, чтобы восстановить предопределенный ход событий, и тогда Лоре будет позволено жить, но лишь в инвалидном кресле, от которого ее спас Штефан, вмешавшись в предначертанные свыше обстоятельства рождения девочки-инвалида. Крис никогда не входил в предназначенный для Лоры план судьбы, и теперь его просто-напросто стерли. А вот Лору, возможно, и не сотрут, поскольку ее судьбой было родиться калекой. У Лоры перед глазами вдруг возникло будущее: живая, но частично или полностью парализованная, прикованная к инвалидному креслу, но обреченная на куда более страшные вещи: обреченная на трагическую жизнь, на горькие воспоминания, бесконечную скорбь, неизбывную тоску по сыну, мужу, отцу и всем, кого она потеряла.
– Ради бога, пожалуйста, пожалуйста, убей меня.
Склонившись над Лорой, человек с автоматом улыбнулся:
– Ну ладно. Возможно, я и есть посланник Бога. – Он мерзко рассмеялся. – Но в любом случае твои молитвы услышаны.
В небе сверкнула молния, над пустыней загромыхали раскаты грома.
Благодаря точным компьютерным расчетам Штефан вернулся в ту самую точку пустыни, откуда стартовал в 1944 год, ровно через пять минут после того, как совершил скачок в прошлое. Первое, что бросилось ему в глаза в ослепительном дневном свете над пустыней, было окровавленное тело Лоры и стоящий над ней вооруженный эсэсовец. А за ними Штефан увидел Криса.
Эсэсовец отреагировал на гром и молнию. Повернувшись, он принялся искать глазами Штефана.
Штефан три раза нажал на кнопку на поясе возвращения. Атмосферное давление тотчас же возросло; воздух наполнил запах горелой проводки и озона.
Обнаружив Штефана, эсэсовец поднял автомат и открыл стрельбу, сперва беспорядочную, затем – прицельную.
Не дав пулям попасть в цель, Штефан покинул 1989 год, чтобы вернуться в институт в ночь 16 марта 1944 года.
– Вот дерьмо! – выругался Клитман, когда Кригер, целый и невредимый, исчез в пространственно-временно́м потоке.
Брахер, оставив «тойоту», кинулся к оберштурмфюреру с криком:
– Это был он! Он!
– Я знаю, что это он, – ответил Клитман. – А кто еще это мог быть? Христос во время второго пришествия?
– Интересно, что он задумал? – спросил Брахер. – И чем занимался там, в Германии? Где был? И что бы это могло значить?
– Понятия не имею, – раздраженно буркнул Клитман. – Он перевел взгляд на тяжело раненную женщину. – Я только знаю, что он видел тебя и убитого мальчишку, но даже не попытался меня убить, чтобы отомстить. Сорвался с места и бросился спасать свою шкуру. Ну, что теперь скажешь о своем герое?
Но она лишь продолжала умолять убить ее.
Клитман отошел от женщины и повернулся к Брахеру:
– Брахер, уйди с дороги.
И когда тот посторонился, оберштурмфюрер выпустил в Лору длинную очередь, на месте прикончив раненую.
– Мы могли ее допросить, – неуверенно произнес роттенфюрер Брахер. – Узнать о Кригере и что он тут делал…
– Ее парализовало, – отмахнулся Клитман. – Она ничего не чувствовала. Я пнул ее в бок, сломал половину ребер, а она даже не пикнула. Бесполезно пытать женщину, не чувствующую боли.
16 марта 1944 года. Институт
Сердце колотилось, точно кузнечный молот. Штефан выпрыгнул из ворот и подбежал к панели управления. Вытащил из кармана джинсов компьютерную распечатку с цифрами и разложил на небольшом письменном столе в нише панели.
Сел на стул, взял карандаш, вынул из ящика блокнот. Руки так сильно тряслись, что карандаш дважды падал на стол.
У Штефана уже имелись цифры, с помощью которых он вернулся в пустыню через пять минут после скачка в прошлое. Отталкиваясь от этих цифр, нужно было найти новую комбинацию чисел, чтобы вернуться в исходную точку на четыре минуты пятьдесят пять секунд раньше, то есть буквально через пять секунд после того, как он изначально покинул Лору с Крисом.
Если он, Штефан, будет отсутствовать всего пять секунд, эсэсовские головорезы не успеют убить Лору и Криса к моменту возвращения Штефана в пустыню. Он окажет Лоре огневую поддержку, что, возможно, обеспечит противоположный исход схватки.
Получив осенью 1943 года назначение в институт, Штефан изучил математику в нужном для работы объеме. И он умел делать расчеты. Да и задача вполне решаемая, поскольку не нужно было начинать с нуля. Штефану предстояло всего лишь уточнить компьютерные данные и произвести необходимые вычисления на несколько минут назад.
Но он лишь смотрел на бумагу пустыми глазами не в состоянии соображать, потому что Лора была убита и Крис тоже.
А значит, Штефан все потерял. Теперь у него ничего не было.
«Ты можешь вернуть их назад, – твердил себе Штефан. – Соберись, черт бы тебя побрал! Ты можешь повернуть время вспять и предотвратить убийство».