Нет, Лора не могла объяснить, почему ни у кого из убитых мужчин не имелось при себе удостоверения личности, почему все они были одеты одинаково, почему у них не было собственного автомобиля, в связи с чем пришлось красть машину у двух прихожанок местной церкви, почему запаниковали в Палм-Спрингсе и в результате убили полицейского. На коже двоих из них полиция нашла отпечатки тугих поясов, хотя никаких поясов обнаружено не было, но и тут Лора ничем не могла помочь. Кто знает, спросила она, что толкает подобных людей на столь асоциальное поведение? Это была тайна, которую лучшие криминалисты и социологи не могли адекватно объяснить. А если все эти специалисты не способны объяснить глубинные причины социопатии, тогда как она, Лора, может пролить свет на более земной, но не менее странный вопрос исчезновения поясов? На очной ставке с дамами из угнанной «тойоты», утверждавшими, что убитые боевики были ангелами, Лора Шейн слушала их показания с явным интересом, даже зачарованно, но впоследствии спросила у полиции, собираются ли они и далее обрушивать на нее сумасшедшие фантазии каждого психа, заинтересовавшегося этим делом.
Она была тверже гранита.
Она была тверже железа.
Она была тверже стали.
Ее невозможно было сломать.
Власти обрушивали на нее вопросы так же безжалостно, как бог грома и бури Тор обрушивал свой молот Мьёльнир, но безрезультатно. Через несколько дней власти начали на нее сердиться. Через несколько недель они пришли в ярость. Через три месяца они стали ее ненавидеть и захотели наказать за упрямство и несгибаемость. Через шесть месяцев они устали. Через десять месяцев заскучали. А через год заставили себя забыть о Лоре.
Они, конечно, переключились на ее сына Криса как на слабое звено. В отличие от Лоры на Криса не давили, а использовали притворную нежность, хитрость, коварство и обман, чтобы вынудить мальчика открыть душу, от чего категорически отказывалась его мать. Но когда ребенка спросили об исчезнувшем раненом, он поведал им об Индиане Джонсе, Люке Скайуокере и Хане Соло. А когда они попытались вытащить из него детали происшествия в арройо, он рассказал об их квартиранте – сэре Томасе Жабе, состоявшем на службе у английской королевы. А когда Криса попросили пролить свет на то, где они с матерью четырнадцать дней скрывались и что делали между десятым и двадцать пятым января, мальчик ответил:
– Я все время спал, я был в коме. Наверное, подхватил малярию или марсианскую лихорадку, и теперь, видите ли, у меня амнезия, как у Хитрого койота Вилли, когда Дорожный бегун уговорил его уронить булыжник себе на голову. – Устав от неспособности полиции понять, что к чему, Крис добавил: – Понимаете, это семейное дело. Разве вы никогда не слышали о семейных делах? О таких вещах я могу говорить только с мамой, ну а других это не касается. Ведь если начать обсуждать семейные дела с посторонними, то тебе просто некуда будет идти, когда ты захочешь вернуться домой. И что тогда делать?
Чтобы еще больше усложнить для властей ситуацию, Лора Шейн принесла публичные извинения всем, чью собственность экспроприировала или повредила во время бегства от наемных убийц. Семье, чей «бьюик» она угнала, Лора подарила новый «кадиллак», а человеку, с машины которого сняла номера, – новый «ниссан». И в каждом случае она с лихвой компенсировала убытки, тем самым приобретая себе новых друзей.
Ее старые романы постоянно переиздавались, некоторые издания в бумажной обложке уже через несколько лет после выхода в свет снова появились в списке бестселлеров. Ведущие киностудии страны боролись за права на экранизацию тех немногих книг Лоры Шейн, которые еще не были экранизированы. Ходили слухи, возможно подогреваемые ее собственным агентом, но очень похожие на правду, что издатели выстроились в очередь, чтобы получить шанс заплатить Лоре Шейн рекордный аванс за следующий роман.
Весь этот год Штефан Кригер ужасно скучал по Лоре с Крисом, но жизнь в особняке Гейнсов в Беверли-Хиллз отнюдь не стала для него тяжким испытанием. Условия пребывания были роскошными, еда – изысканной. Джейсон с удовольствием учил Штефана монтировать фильмы в домашней киностудии, а Тельма развлекала своими неизменными шутками.
– Послушай, Кригер, – как-то летом, когда они лежали возле бассейна, сказала Тельма, – возможно, ты сейчас предпочел бы быть с ними, возможно, тебе надоело вечно прятаться, но давай рассмотрим противоположный вариант. Ты мог застрять в своей эпохе, где не было пластиковых мешков для мусора, «Поп-тартс», люминесцентных красок «Дейгло», фильмов с участием Тельмы Акерсон или повторных показов «Острова Гиллигана». Поэтому расслабься и получай удовольствие, оттого что попал в наше просвещенное время.
– Нет, просто… – Штефан задумчиво уставился на солнечные блики, танцевавшие на пахнувшей хлоркой воде. – Ну, я просто боюсь, что за этот год, проведенный в разлуке, потеряю даже призрачный шанс завоевать ее.
– Герр Кригер, тебе в любом случае не удастся ее завоевать. Она ведь не набор пластиковых контейнеров, которые выигрывают на промоакции «Тапперваре». Женщину вроде Лоры невозможно завоевать. Она сама решает, кому отдать свое сердце. И точка.
– Звучит как-то неутешительно.
– Утешать – это не по моей части.
– Я знаю, но…
– По моей части…
– Да-да…
– …смешить людей. Хотя при такой сногсшибательной внешности я, вероятно, имела бы успех в качестве дорожной проститутки – особенно в отдаленных лагерях лесорубов.
На Рождество Лора с Крисом приехали погостить к Гейнсам. Лора подарила Штефану новые документы. И хотя бо́льшую часть года Лора находилась под пристальным наблюдением властей, ей удалось через подставных лиц раздобыть водительские права, карту социального страхования, кредитные карты и паспорт на имя Стивена Кригера.
Все это она преподнесла в рождественское утро в коробке из универмага «Ниман-Маркус»:
– Все документы действительны. В «Бесконечной реке» двое моих героев, которые были в бегах, нуждались в новых документах…
– Да, – сказал Штефан. – Я читал роман. Три раза.
– Три раза один и тот же роман? – удивился Гейнс; они сидели вокруг рождественской елки, ели высококалорийные вредные вещи, пили какао, и Джейсон пребывал в отличнейшем настроении. – Лора, берегись этого человека! По-моему, у него обсессивно-компульсивное расстройство.
– Ну конечно, – парировала Тельма. – Для вас, типичных представителей Голливуда, любой, кто вообще читает книжки или за всю жизнь прочел хотя бы одну, – уже интеллектуальный гигант или психопат. Итак, Лора, как тебе удалось достать фальшивые документы, которых вообще не отличишь от подлинных?
– Они не фальшивые, – заявил Крис. – Они действительно настоящие.
– Все верно, – согласилась Лора. – Водительские права и все остальное подтверждено записями в государственных архивах. Во время работы над «Бесконечной рекой» мне нужно было выяснить, каким образом можно получить новые документы высочайшего качества, и я нашла очень любопытного человека в Сан-Франциско, который создал целую индустрию по изготовлению подлинных документов в подвале под топлес-клубом…
– У клуба что, не было крыши? – удивился Крис.
Взъерошив сыну волосы, Лора продолжила:
– Штефан, в любом случае если покопаешься в коробке, то найдешь там еще и парочку чековых книжек. Я открыла на твое имя счет в двух банках: «Секьюрити пасифик» и «Грейт вестерн сейвингс».
Штефан был явно обескуражен.
– Я не могу принять от тебя деньги. Не могу…
– Ты спас меня от инвалидного кресла, неоднократно спасал мне жизнь. Неужели я не могу дать тебе денег, если очень этого хочу? Тельма, что с ним не так?
– Он мужчина, – ответила Тельма.
– Похоже, это все объясняет.
– Волосатый неандерталец, – сказала Тельма, – постоянно возбужденный из-за избытка тестостерона, одержимый расовыми предрассудками и воспоминаниями о былой славе походов за мамонтами… Все они одним миром мазаны.
– Мужчины, – произнесла Лора.
– Мужчины, – поддакнула Тельма.
К удивлению Штефана Кригера и помимо его воли, он почувствовал, что тьма в его душе рассеивается и сквозь защитную броню сердца начинает пробиваться свет.
В конце февраля нового года, через тринадцать месяцев после событий в пустыне в окрестностях Палм-Спрингса, Лора предложила Штефану пожить в ее доме возле Биг-Бэра. Штефан приехал прямо на следующий день, в красивой русской спортивной машине, которую приобрел на полученные от Лоры деньги.
Следующие семь месяцев он спал в гостевой комнате. Каждую ночь. Но ему этого вполне хватало. Он довольствовался тем, что был с Лорой и Крисом день за днем, что они приняли его в свой круг. О большем счастье Штефан и не мечтал.
В середине сентября, через двадцать месяцев после того, как Штефан с пулей в плече появился на пороге дома у Биг-Бэра, Лора пригласила его разделить с ней постель. И три ночи спустя Штефан набрался храбрости принять приглашение.
В тот год, когда Крису исполнилось двенадцать, Джейсон с Тельмой приобрели в Монтерее уже готовый дом с видом на самое красивое побережье в мире и настояли на том, чтобы Лора, Крис и Штефан приехали к ним погостить в августе, когда у хозяев дома случился перерыв в съемках. По утрам на полуострове Монтерей было прохладно, в воздухе стоял туман, днем – тепло и солнечно, а к ночи снова начинало холодать. Такие погодные условия действовали весьма благотворно.
Во вторую пятницу августа Штефан, Крис и Джейсон отправились на прогулку по побережью. На прибрежных скалах грелись на солнце морские львы, оглашавшие окрестности громким лаем. Автомобили туристов заполонили дорогу вдоль побережья. Туристы спускались на пляж, чтобы сфотографировать греющихся на солнце «тюленей», как они их называли.
– Год от году, – сказал Джейсон, – здесь все больше иностранных туристов. И заметьте, в основном из Японии, Германии или России. Меньше полувека назад мы вели величайшую в истории войну против них всех, а теперь они стали гораздо богаче и успешнее нас. Японские электроника и автомобили, русские автомобили и компьютеры, немецкие автомобили и высококачественные станки… Штефан, видит Бог, иногда мне кажется, что американцы нередко обращаются со старыми врагами куда лучше, чем со старыми друзьями.